Михаил Аникович - Повседневная жизнь охотников на мамонтов
Формы и размеры наконечников дротиков были очень разнообразны. С самого начала верхнего палеолита кремневые наконечники дополняются костяными или бивневыми, заметно улучшившими качество метательного оружия. В дальнейшем появляются вкладышевые наконечники, — примерно в середине верхнепалеолитической эпохи, 23—22 тысячи лет назад, (см. гл. «Орудия»).
Конечно, охотники на мамонтов применяли и древнейшее оружие человека: дубинки. Последние бывали тяжелыми, «ближнего боя», и легкими, метательными. Одним из вариантов такого оружия являлись знаменитые бумеранги. Во всяком случае, в верхнепалеолитической стоянке Мамутова пещера (Польша) был найден предмет, по виду аналогичный австралийским тяжелым бумерангам, но изготовленный из бивня мамонта. Кстати, стоит заметить, что сами австралийцы используют для серьезных целей именно тяжелые (невозвращающиеся) бумеранги. Прославленные на весь мир возвращающиеся бумеранги служат у них только для игр или для охоты на птиц.
Были ли в палеолите ямы-ловушки?
Но как же с подобным вооружением люди охотились на мамонтов? Для начала вспомним опять панно В. М. Васнецова «Каменный век», украшающее собой первый зал московского Исторического музея.
«...Бушует в яме-ловушке разъяренный бедолага-мамонт, а толпа полуголых дикарей, мужчин и женщин, добивает его, чем придется: булыжниками, копьями, стрелами...» Да, долгое время охота на мамонтов воображалась именно так! Подобные представления отражены и в школьных учебниках, и в популярных книгах, и в повести М. Покровского «Охотники на мамонтов». Вот только... едва ли так было в действительности.
Подумайте сами: разве могли люди, имевшие в своем распоряжении лишь деревянные или костяные лопатки, соорудить ими ловчую яму для мамонта? Да, конечно, они умели рыть небольшие землянки и ямы-хранилища глубиной до метра. Но ловушка для такого зверя, как мамонт, должна быть огромной! Легко ли вырыть такую яму, да еще не в мягком грунте, а в условиях вечной мерзлоты? Затраченные при этом усилия явно не соответствовали результатам: ведь в яму мог бы попасть, в лучшем случае, только один зверь! Так не легче ли было добыть его каким-нибудь иным способом? Например... копьем?
Можно ли убить слона копьем?
Опыт современных отсталых народов Африки показывает, что убить слона, применяя в качестве оружия только копье, вполне возможно. Например, пигмеи достигли в этом настолько большого искусства, что два-три человека сравнительно легко справлялись с подобной задачей. Известно, что в жизни слоновьего стада вожак пользуется исключительно высоким авторитетом. Именно его поведение определяет безопасность всей группы. Обычно стадо слонов пасется долгое время на одной и той же территории. Отдельные животные, особенно молодые, при этом имеют тенденцию отбиваться от группы, выходить из-под покровительства вожака.
Африканские охотники издавна прекрасно знали, что, обладая тонким нюхом, слоны очень плохо видят. Учитывая это, пигмеи с величайшей осторожностью подкрадывались к такому зверю-одиночке. Для маскировки использовалось не только направление ветра, но и слоновый помет, которым они обмазывались. Один из охотников подбирался к слону вплотную, порою даже под брюхо, и наносил копьем роковой удар.
У пигмеев XIX—XX веков нашей эры уже были копья с железными наконечниками. Ими они чаще всего подрезали слону сухожилия задних ног. Наш далекий предок, палеолитический охотник, вооруженный лишь деревянным копьем-рогатиной, скорее всего, бил им мамонта наискось в область паха. При бегстве обезумевшее от боли животное задевало древком об землю, о кусты. В результате оружие загонялось внутрь, разрывая крупные кровеносные сосуды... Охотники преследовали раненого зверя до смерти. У пигмеев такая погоня за слоном могла продолжаться 2—3 дня.
Впрочем, в романе «Тропа длиною в жизнь» этот способ охоты описан скорее как исключение:
...Да, это было нелегко! Совсем не то, что подогнать к краю обрыва огнем и криками целое стадо мамонтов, — могучих, умных, осторожных, но... быстро впадающих в панику, и уж тогда теряющих разум и волю. Так издревле охотятся на мамонтов сыновья Тигролъва и сыновья Ледяной Лисицы. Но чтобы убить одного избранного зверя, да еще самку, полную сил, — тут нужна особая сноровка. И большое мужество. Охотник, под прикрытием шкуры, измазанной мамонтячъим пометом, должен подползти вплотную к намеченной жертве, прямо под ее брюхо, — и нанести копьем сильный, косой удар в низ живота. Дело сделано... если только он сумеет при этом откатиться в сторону, улизнуть от мощных ног обезумевшего от боли зверя, не попасть под удар хобота или бивней. А ведь у жертвы есть еще и свои сородичи! Тут на помощь должны прийти спутники охотника-одиночки: постараться направить стадо в другую сторону.
Что и говорить, — дело многотрудное! Тут, конечно, и сноровка нужна, но больше — охотничья удача. Помощь духов-покровителей. Ведь приключись даже не оплошка, — малейшая случайность, — и все, конец! Потому-то и выступают на такую охоту сыновья Тигролъва редко. Только в крайней нужде, и только с согласия старейшин.
Аймик согласие получил, и духи ему способствовали. Но уже подобравшись к молодой мамонтихе, вдыхая ее запах, слушая спокойные вздохи и довольное хрумканье, он вдруг почувствовал жалость. И перед тем, как нанести удар, прошептал: «Прости своего убийцу! Твои бивни и твое сердце очень нужны моей Ате! Нам обоим очень нужны!» И потом, два дня пре следуя смертельно раненного зверя, безнадежно пытавшегося уйти от этой невыносимой боли, он снова и снова повторял: «Прости меня за то, что я убил тебя!» ...Нет, любая другая охота легче, чем эта...
Возможно, такой способ охоты и вправду использовался охотниками эпохи верхнего палеолита. Однако он не мог быть основным. Он не объясняет главных особенностей, которые выявляются при анализе мамонтовых костей, собранных археологами на интересующих нас поселениях в центре Русской равнины.
Сразу отметим: там, где кости мамонта использовались как строительный материал, их находят великое множество, сотни и тысячи. Анализы и подсчеты этих костей, проведенные палеозоологами, показывают: во всех случаях набор их дает картину «нормального стада». Другими словами, на поселениях присутствуют в определенных пропорциях кости самок и самцов, и старых особей, и зрелых, и молодняка, и детенышей, и даже косточки неродившихся, утробных мамонтят. Все это возможно лишь в одном случае: охотники на мамонтов, как правило, истребляли не отдельных зверей, а целое стадо, или, по крайней мере, значительную его часть! И такое предположение вполне согласуется с тем, что известно археологам о способе охоты, наиболее распространенном в верхнем палеолите.
Загонная охота
Коллективный загон являлся в верхнепалеолитическую эпоху основным способом охоты на крупного зверя. Некоторые места таких массовых боен хорошо известны археологам. Например, во Франции близ городка Солютре есть скала, под которой найдены кости десятков тысяч лошадей, сорвавшихся с крутого обрыва. Вероятно, в период около 17 тысяч лет назад здесь погибло не одно стадо, направленное к пропасти солютрейскими охотниками... У города Амвросиевка на Юго-Восточной Украине был раскопан древний овраг. Оказалось, на дне его нашли свою гибель многие тысячи бизонов... Видимо, подобным образом люди охотились и на мамонтов — там, где эта охота являлась их главным занятием. Правда, скопищ мамонтовых костей, подобных Солютре и Амвросиевке, мы пока не знаем. Что ж, можно надеяться, в будущем такие места еще обнаружатся.
В романе «Закон крови» дано описание загонной охоты, правда, не на мамонтов, а на лошадей:
...Близился рассвет. Табун отдыхал вблизи ольшаника. Корма было вдосталь, травы сочны и вкусны. Время от времени раздавалось пофыркивание, а вот — иной звук: поздний жеребенок снова добрался до материнского соска. Лошадям снились свои сны; в них были и родной материнский запах, и нежное щекотание соска под губами новорожденного сына, и вкус травы — то горчащий, вяжущий, то острый,кисловатый, и призывное ржание жеребца, и упругий трепет кобылицы... И еще были в этих снах страх и паника, медленный бег на месте, когда знаешь, что не спастись от этого воя, горящих глаз, клыков, превращающихся в двуногих с их острыми палками, с их страшным союзником — жгучим цветком.
Вожаком табуна был десятилетний жеребец, — умный, опытный, в годах, но еще не старый, еще полный силы. Не раз, и не два спасал он свой табун не только от волков, но и от двуногих, — проклятых тварей, покоривших, призвавших себе в помощники самого страшного врага всего живого: жгучий цветок, тот самый, что возникает из ничего и стремительно растет, уничтожая не только зелень, не только все другие цветы, но и все, чего коснется его жаркое и удушающее дыхание.
