Екатерина Алексеевская - Законы развития судебной системы
Единство ценностей и идеалов обеспечивают согласие и мир в обществе, на что указывает преамбула Конституции России. На основе всеобщего согласия членов общества государством принимаются нормы права, которые позволяют регулировать отношения и поддерживать стабильность в нем, баланс интересов, в том числе по вопросам судебной защиты. Государство в лице органов судебной власти разрешает правовые конфликты по установленным в законе правилам судопроизводства. Рассмотрение и разрешение правового спора государственным органом судебной власти выводит проблему на новый уровень обеспечения в законе тех общепризнанных принципов и норм права, которые разделяют большинство общества, обеспечивают баланс и справедливость. Особенно остро эта проблема обозначена при определении правил производств, в которых стороной спора выступает орган государственной власти, в том числе орган судебной власти, а также в области достижения конституционных задач правосудия. Актуальность обеспечения баланса интересов имеется также в правилах построения судебной системы, ее иерархии и компетенции (в зависимости от вида судопроизводства).
В то же время установление в законе тех или иных правил рассмотрения и разрешения споров таит борьбу идей: какие принципы будут превалировать в правовом регулировании судопроизводства, какие правила рассмотрения спора и проверки судебных актов будут установлены? В этом смысле парадигма конфликта олицетворяет проявление закона единства и борьбы противоположностей, поскольку перманентность смены приоритетов общества обуславливает смену политических, социальных, экономических, правовых конфликтов, а она, в свою очередь, предопределяет вектор преобразований судебной системы: реформ и контрреформ[125], универсализации и специализации судов (судей), усложнения и упрощения иерархии судебной системы и так далее.
Несмотря на то, что органы государственной власти находятся по одну сторону интересов по отношению к интересам человека и гражданина, в их рядах тоже нет согласия, поскольку превалируют ведомственные интересы над публичными интересами, которые задекларированы в нормативных правовых актах. При этом чем больше возможностей влиять на правовое регулирование в данной сфере у того или иного чиновника, тем острее конфликт идей. В результате лоббирования ведомственных интересов причинами неэффективности существующей судебной системы являются отсутствие единой доктрины развития судебной системы, противоречивое законодательство (в том числе процессуальное)[126], неясные и неполные разъяснения высшего судебного органа[127], неэффективная работа судей и аппарата суда[128], дефицит кадров[129], волокита[130], недостаточное финансирование[131], недостатки статистического учета и планирования[132]. Полагая обоснованным такие утверждения, справедливости ради отметим, что часть названных проблем государство признало в федеральной целевой программе «Развитие судебной системы России на 2013–2020 годы» и в Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года, а также в иных документах. Однако констатация фактов не повлияла на решения политической элиты по вопросам иерархии судебных инстанций и правил их функционирования, принципов и структуры правового регулирования проверочных производств.
Напротив, политические силы стремились и стремятся реализовать свои противоречивые интересы. В качестве поля борьбы идей выступает правовое регулирование структуры судебной системы и правила ее функционирования. При этом не всегда их интересы соответствуют интересам общества и государства. Так, например, представителями власти делаются предложения об упразднении правила изложения мотивов судебного акта[133], «расширить полномочия СКР для работы за границей, создать «объективный» международный суд и отказаться от закрепленного в Конституции принципа приоритета международного права над национальным»[134].
Вместе с тем по результатам анкетирования, проведенного автором, выяснилось, что более 72 % респондентов считают судебный акт без изложения мотивов его принятия несправедливым[135]. Это законодательное предложение чуждо современному обществу, ожидающему от судебной системы осуществления справедливого судебного разбирательства, неотъемлемой частью которого является мотивированный судебный акт. С учетом того, что сначала такое правило было введено в гражданском процессе применительно к мировым судьям в 2013 году, а теперь предлагается его распространить на арбитражных судей, а также с учетом того, что длительность рассмотрения жалоб на нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейский Суд по правам человека рассматривает обычно через 5–6 лет, то приблизительно к 2018–2019 году имеется высокая вероятность вынесения судебного постановления названного Суда, констатирующего нарушение статьи 6 названной Конвенции, выразившееся в судебном произволе (немотивированное судебное решение). Вероятно, в постановлении Европейского Суда, который обычно исследует, были или нет властями государства-ответчика применены стандарты Конвенции в настоящем деле, будет отмечено, что первоначальное предложение об упразднении общего правила изложения мотивов судебных актов вносилось гарантом Конституции России, а затем руководством Верховного Суда России. Сама по себе констатация нарушений положений Конвенции государство-ответчиком уже наносит ущерб его авторитету, как на международной арене, так и внутри страны.
Как отмечают составители книги «Путь к закону», «непременным условием работы над крупными нормативными актами фундаментального характера, какими являются в России кодексы любой отраслевой принадлежности, должно быть предварительное социологическое исследование», но «в наше время это условие выполняется не всегда»[136]. Поэтому предложения политической элиты в области правосудия должны как минимум соответствовать ожиданиям общества и стандартам справедливого судебного разбирательства.
Относительно идеи отказа от закрепленного в Конституции России принципа приоритета международного права над национальным законодательством, можно отметить, что она была аннигилирована правовой позицией Конституционного Суда России, изложенной в постановлении от 14 июля 2015 № 21-П.
Во-первых, Конституционный Суд России в пункте 2.2. названного постановления указал, что имплементация принципов ном международных договоров в правовую систему государства недопустима, по сути, в двух случаях: 1) если «участие в которых может повлечь ограничение прав и свобод человека и гражданина»; 2) «или допустить какие-либо посягательства на основы конституционного строя Российской Федерации и тем самым нарушить конституционные предписания».
Во-вторых, как указано в том же постановлении Конституционного Суда России (пункт 3), государство-ответчик может отказаться от исполнения постановления Европейского Суда в двух случаях: 1) «если Европейский Суд по правам человека, толкуя в процессе рассмотрения дела какое-либо положение Конвенции о защите прав человека и основных свобод, придает используемому в нем понятию другое, нежели его обычное, значение»; 2) «осуществляет толкование вопреки объекту и целям Конвенции»[137].
В практике Европейского Суда пока нет ни одного постановления, которое было бы признано Россией не подлежащим исполнению по названным причинам, зато есть целый массив постановлений Суда, констатирующих нарушения Конвенции на стадиях расследования уголовных дел и уголовного судопроизводства[138].
Проводя параллели с предыдущим гипервитком развития отечественной судебной системы, невозможно не остановиться на парадигмах конфликта и согласия как проявлениях диалектического закона единства и борьба противоположностей. В первом случае парадигма конфликта отражает внутреннюю противоречивость процессов, протекающих внутри государственной власти, ее органов. Эти процессы осложняют достижение согласия в обществе и государстве, создают разрушительный эффект неконструктивной полемикой, произволом. Проявлением конфликта может служить, например, внесение председателем суда (судьей) представлений в президиум областного и соответствующего ему суда по проверке в порядке надзора судебных актов при отсутствии уже такого права в ГПК РФ. Верховному Суду России пришлось принимать срочные меры по пресечению подобной практики, и разъяснению, что реставрация прежней практики принесения протестов недопустима[139]. Другим примером проявления парадигмы конфликта может выступить инициатива работников юстиции, обосновывающих необходимость восстановить право руководства судами, которая наталкивается на конституционное положение о независимости судебной власти и недопустимости вмешательства в осуществление правосудия. Таких примеров можно приводить много, но заметим, что суть предложений заключается в том, чтобы восстановить прежние полномочия или порядок, но с некоторыми отличиями присущими текущему моменту. Представляется, что в основе выдвижения «новых» идей права об устройстве судебной системы и правилах осуществления правосудия лежат амбиции. Ориентация на личный успех, достижение первенства, перспектива возглавить отдельное направление какой-либо деятельности (суда или около судебных структур), иметь подчиненных и руководить ими, принимать властные решения, проявлять несогласие с определениями судей, указывать, как надлежит рассматривать дело и прочее, очень соблазнительны.
