Екатерина Алексеевская - Законы развития судебной системы
Судебный акт как результат процессуальной деятельности суда должен содержать нормы права, и давать ответы участникам разбирательства почему так, а не иначе решен спор, что в свете возложенных на государство обязанностей будет воспитанием через правовую пропаганду: доступное изложение правоположений в судебном акте, и аргументированность выводов суда применительно к конкретному правовому спору. Уяснение правовой позиции суда по делу способствует предупреждению правонарушений, укреплению законности и правопорядка, стабильности, что также служит достижению целей правосудия.
Было бы невозможно достижение названных целей правосудия, если бы, например, суд в уголовном судопроизводстве или конституционном судопроизводстве не утруждал себя изложением выводов и норм права, которые применимы в данном деле, а сразу констатировал результат. В таком случае неясно, почему именно такой итог слушаний дела, почему, например, совершенное деяние не влечет привлечение к уголовной ответственности виновного лица, или, почему нормативный правовой акт признан неконституционным или соответствующий Конституции России.
Отсутствие объяснения в судебном акте, почему так или иначе разрешен правовой спор и какие нормы права применимы в данном случае, не позволяет лицам, участвующим в деле, потенциальным участникам процесса, обществу в целом, а также субъектам законодательной инициативы понять отчего в рассматриваемом судом случае нарушены либо не нарушены права, свободы и законные интересы и как надлежит поступать, чтоб не допустить в будущем подобного нарушения. Отсутствие мотивов в судебном акте не дает названным лицам уверенности в том, что их дело разрешено справедливо[118].
На этом основании полагаем, что отказ законодателя от общего правила обязательного изложения мотивов судебного акта в гражданском и арбитражном процессе не соответствует задачам и цели правосудия, подрывает авторитет судебной власти, и не способствует укреплению законности и правопорядка в стране. Создается опасная практика легализации произвола суда, которая может распространяться и на вышестоящие инстанции.
Исходя из изложенного, можно сделать вывод, что судебная система является ключевым элементом системы органов государственной власти, обеспечивающим права, свободы и законные интересы человека и гражданина, единство судебной практики и единство правового пространства, стабильность государственных и общественных институтов. Судебная система как составная часть более сложной системы государственных органов власти выполняет функцию стабилизации циклов более высокого порядка посредством разрешения правовых конфликтов, корректируя законодательство через нормоконтроль и внесение законодательных инициатив.
В рамках предусмотренных законом полномочий органы других ветвей власти тоже принимают меры по стабилизации и нормальному функционированию государственной системы в целом, в том числе судебной системы. Однако сложный механизм принятия мер, а также их неадекватность или несвоевременность создают обратный эффект – дестабилизацию системы, и как следствие – кризис судебной системы, о чем будет сказано ниже.
Глава ii
Диалектическая модель судебной системы
§ 2.1. Политика и судебная система
Циклическое развитие отечественной судебной системы связано с этапами становления государственной власти и преобразованиями в государственном управлении. Сравнительный анализ выделенных циклов позволяет утверждать, что в основу политики в области правосудия был положен этатизм, предполагающий приоритет интересов суверена над иными интересами и правами. Права и свободы подданных (граждан) рассматривались как производные от государственных интересов и вторичные по отношению к ним. В связи с этим на первый план выступали интересы государства, которые ревностно им охранялись и защищались. При таком подходе стремления суверена взять под личный контроль вопросы разрешения экономических споров, политические дела и дела, в которых имеются отступления от изданных им указов, судебников, уставов и законов выглядят естественно. Также вполне резонно выглядят розыскные правила проверки правосудности судебных актов сувереном, меры понуждения и наказания за уклонение или за их нарушение. Обращения граждан по делам, в которых судьи разрешили спор не сходно с законами или отказывали им в правосудии в виду пробела в законе, для главы государства имели принципиальное значение для действенного обеспечения его юрисдикции на всей территории государства. Поэтому сначала допускались любые обращения как граждан, так и судей, а по мере тяготения суверена постоянно нарастающим их количеством вводились правила подачи и рассмотрения таких обращений его людьми, которые отсеивали неприемлемые обращения. Как отмечает А.А. Левандовский, «население всех многочисленных уездов приучалось к мысли, что у всех разнородных земель, входивших в состав Русского государства, есть один центр – Москва. Именно там решаются все важнейшие государственные вопросы»[119]. Многовековое приучение населения искать справедливости в лице высшего органа власти в государстве не прошло бесследно и сформировало в общественном правосознании модель поиска правды. Примеры, когда на произвол чиновников жалобы населения подаются сразу в высшую инстанцию можно видеть и сегодня[120]. Эта модель поиска справедливости имеет не только историческую традицию, но и некоторую поддержку и в нормативном правовом регулировании: личный прием жалоб от населения должностными лицами суда и прокуратуры, право выражения «несогласия» с «отказными» определениями судей суда кассационной и/или надзорной инстанции должностных лиц соответствующих инстанций, внесение представлений должностными лицами суда надзорной инстанции[121] и так далее.
Смена политического строя в 1917 году повлияла на выдвижение нового приоритета публичных интересов в праве, в том числе в правилах судебной защиты. Права правящего рабоче-крестьянского класса стояли на первом месте в политике советского государства и превалировали над частными интересами. Государственное управление строилось на основе властеподчинения, предполагающего в том числе, что надзирающий орган власти предписывал нижестоящему органу власти исправить недостаток в работе посредством направления протеста после проведения соответствующей проверки. Исходя из этого, в процессуальных кодексах 1923 и 1964 годов протест служил основанием для возникновения отношений между должностным лицом, принесшим протест, и судебнонадзорной инстанцией, а также между лицами, участвующими в деле, и судом надзорной инстанции. При этом характер и методы этого производства в гражданском и уголовном процессе были административные (несудебного органа – НКЮ), которые в науке гражданского процессуального права и уголовно-процессуального права считали особенностями надзорного производства, а само производство – исключительным[122], такой подход можно встретить и сегодня[123]. Правовое регулирование проверки вступивших в законную силу судебных актов почти не содержало процессуальных прав и обязанности лиц, участвующих в деле, и процессуальных сроков как на обращение в судебную инстанцию, так и на совершение отдельных процессуальных действий. Проверка начиналась не по жалобе лиц, участвующих в деле, а по письменному обращению должностных лиц исполнительных и законодательных органов власти, местных учреждений и организаций, т. е. тех лиц, кому, по логике власти, намного виднее, как должна выглядеть советская справедливость и законность. Также была распространена практика инициирования надзорной проверки после сигналов: публичных выступлений, заметок в печати, непосредственного усмотрения должностных лиц, имеющих право судебного надзора и т. д.[124]
Провозглашение в Конституции РФ России демократическим федеративным правовым государством свидетельствует о смене политической парадигмы, в центре которой теперь находится человек, его права и свободы, законные интересы. Это накладывает на государство обязательства по признанию, соблюдению и защите прав и свобод, законных интересов, которые определяют смысл деятельности всех органов власти. В свете этого требуют переосмысления подходы в решении конституционных задач правосудия, формирования единства судебной практики и единства правового пространства. Изменение ориентира государственной политики в области судебной защиты прав также ставит вопрос поиска баланса частных и публичных интересов в судебных процедурах рассмотрения спора по существу, и в механизме исправления судебных ошибок. Осознание изменения вектора государственных приоритетов, взаимосвязи политики государства со структурой судебной системы, иерархии судебных инстанций со стабильностью судебной системы, а также ее эффективности позволило очертить круг ценностей общества и государства, провозглашенных последним в качестве приоритета. Исходя из этого, право выступает средством достижения конституционных целей и задач правосудия, обеспечивающее права, свободы и законные интересы каждого, а также устанавливающее баланс интересов.
