Преступление. Наказание. Правопорядок - Азарян Енок Рубенович

Законодательство почти всех стран мусульманского Востока основано на священном Коране и принципах шариата; у еврейского народа – на книгах Ветхого Завета, Библии, Торе, Талмуде и других священных писаниях; у индусов – на принципах религии буддизма; у японского народа – на основе религиозного учения синтоизма и т. д. [15]

Вся разница между ними состоит в том, что неузаконенные заповеди Бога направлены, прежде всего, на очищение души человека от разъедающего ее греха, восполнение ее сущностью Духа Святого и ее исцеление, а не только на кару и воздаяние преступившего закон человека. Однако в той мере, в какой уголовный закон пытается исправить личность виновного, он органически сливается с религиозной заповедью Бога, Который бесконечно терпеливо, любовно и милостиво призывает не праведников, а грешников и преступников к пожизненному покаянию и исправлению в соответствии со Своим Богочеловеческим (Христовым) образом и заповедями.

В тех странах, где традиционной или государственной является магометанская религия – ислам, основным источником уголовного права является шариат, который регулирует почти все стороны, путь и образ повседневной жизни каждого правоверного мусульманина с его рождения до смерти. При этом Священный Коран является Книгой книг для всех мусульман, которая содержит в себе собрания обычно-правовых установлений, проповедей и молитв пророка и посредника Всемогущего Аллаха Магомета.

Система права, основанного на шариате, оставляет достаточно много места также для свободного усмотрения и дискреционных полномочий судей и иных правовых авторитетов (иджтихат). [16]

В качестве важных метаправовых источников уголовного права могут выступать также нормы нравственности, вытекающие из религиозных или политико-идеологических основ данного общества в определенный период времени.

Совершенно иной оборот принимали подобные дела в эпоху безбожной, безрелигиозной, самовольной коммунистической морали, на почве которой поспешно давали свои всходы все новые и новые манкурты вроде пресловутого Павлика Морозова, которого либо мучила совесть за недонесение на своего родного отца, либо влекла за собой миссионерская гордость великого строителя коммунизма. В соответствии с требованиями морального кодекса строителя коммунизма ранее действующие в республиках бывшего СССР уголовные кодексы устанавливали уголовную ответственность за отказ от дачи обвинительных показаний на своих родных и близких. Однако оторванная от истоков жизни коммунистическая мораль, естественно, должна была вскоре засохнуть на собственном корню, освободив тем самым уголовный закон от подобных безбожных, безнравственных и неправомерных заблуждений и вымыслов.

Значительную роль в формировании, толковании и практическом применении норм уголовного законодательства играют обычай как метаправовой источник уголовного права и кодифицированное повседневной жизнью состояние социального правосознания, действующее как внутри, так и вовне людей. Можно предположить, что все законодательство и даже отдельные судебные решения действуют лишь в той мере, в какой они связаны с действием соответствующих религиозных и национальных обычаев, локальных особенностей жизни и масштабом правосознания данного народа. К примеру, обычай кровной мести, в отличие от прочих законов, был знаком народам лучше, применялся более ревностно и неукоснительно как мера наказания, нежели многие нормы санкционированного законодательства. Как в свое время заметил Аристотель, «законы, основанные на обычае, имеют большее значение и касаются более важных дел, нежели законы писаные…» [17]

Интересен также тот факт, что до 1957 г. в Гренландии не было писаных уголовных законов, а применялись обычаи, основанные на религиозных верованиях и устных преданиях. Впоследствии, ввиду малочисленности норм уголовного законодательства, многие уголовные дела здесь решались по аналогии, а сами нормы Особенной части Уголовного кодекса содержали лишь квалифицирующие признаки определенных составов преступлений без указания на виды и размеры конкретных уголовно-правовых санкций и наказаний, среди которых отсутствовали такие виды наказания, как смертная казнь и даже тюремное заключение.

Даже в наше время в большинстве стран Африки нормы уголовного законодательства применяются не так часто, да и то в тех случаях, когда они соответствуют естественно сложившимся национальным обычаям. При этом многие должностные лица нередко сами действуют согласно этим обычаям. [18]

Правовое значение института обычая также признано на всех официальных уровнях, вплоть до действующих конституций и даже общеобязательных международно-правовых актов или региональных соглашений, в которых имеются специальные ссылки на разного рода обычаи и обыкновения.

§ 2. Правовые источники уголовного права

В условиях многобожия, маловерия или безверия в Бога и анархии, царящей в человеческих душах, любой обычай, в том числе изначально неправомерный, обретает силу закона. К примеру, обычаи кровной мести, самосуда и самоуправства широко распространены там, где нет сильной, централизованной и легитимной власти, т. е. власти, основанной на доверии населения. Однако при наличии массовой веры в Бога и исполнении Его заповедей либо, по крайней мере, при наличии нравственного или организационного авторитета и могущества государственной власти и при прочих нормальных условиях обычай кровной мести, равно как и другие подобные обычаи (рабства, проституции и т. д.), становятся неправомерными, со временем отменяются нормами позитивного права и постепенно изживаются из социальной жизни. В недалеком прошлом в Индии в целях борьбы с суевериями был законодательно отменен противоправный обычай сати, и все подстрекатели к следованию этому обычаю привлекались к уголовной ответственности и подвергались наказанию в виде смертной казни или пожизненного заключения.

Очевидно, что для противопоставления закона неправомерному обычаю необходимы строгие санкции и наказания, которые призваны гарантировать силу действия закона. Увы, но только при таких условиях императивные санкции закона способны преодолеть конвенционально-побудительное действие сложившегося обычая.

Правовые источники уголовного права разнообразны и могут быть облечены в форму позитивных норм закона, определенные положения международно-правовых актов, договоров и соглашений, конституций государств, различных законов и кодексов, подзаконных актов и судебных прецедентов. [19]

Так, в Англии, стране общего и прецедентного права, судебные прецеденты разрабатывались на основе теоретических трудов классиков-правоведов Э. Кока («Институции»), У. Блэкстона («Комментарии к законам Англии»), Р. Кросса («Прецедент в английском праве») и др. Иными словами, сформированное на такой идейной основе правосознание законодателей и судей впоследствии трансформировалось в конкретные юридические решения в уголовно-правовых делах, а эти решения, в свою очередь, легли в основу системы норм уголовного законодательства и получили прочный статус источников уголовного права.

Как известно, в Англии нет единого Уголовного кодекса, и потому уголовно-правовые нормы содержатся в разных актах парламента – статутах: Закон об измене 1351 г., Закон об уголовно наказуемом покушении 1981 г., Закон о защите от запугивания 1997 г., Закон о преступлении и наказании 1997 г., Закон о преступлении против личности и ином нарушении порядка 1998 г. и другие статуты парламента.

Источниками уголовного права в Англии могут признаваться также нормативные акты Европейского Союза в соответствии с Законом о Европейских сообществах 1972 года. Эти нормативные акты в основном связаны с регулированием экономических проблем, среди которых – уклонение от уплаты таможенных пошлин; нарушения транспортного законодательства; нарушения иммиграционных правил и акты недобросовестной конкуренции. К ним относятся различного рода договоры, директивы и решения органов Европейского Сообщества. Однако европейское законодательство большей частью применяется при регулировании уголовно-правовых отношений, содержащих в себе иностранный элемент, либо связанных с международными перевозками или морским рыболовством. В большинстве случаев английские суды правомочны толковать внутринациональные законы в духе европейского законодательства, в особенности в рамках Европейской конвенции по правам и основным свободам человека 1950 г.