Сельма Лагерлёф - Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
К вечеру дикие гуси опустились на какую-то зеленую полянку, которая со всех сторон начинала круто спускаться вниз. Мальчик понял, что они находятся на вершине холма, но какой это холм — большой или маленький, так и осталось неясно. Они, должно быть, прилетели уже в края, густо заселенные людьми. Ему казалось, будто он слышит и людские голоса, и скрип повозок на дороге, но и в этом он не был уверен.
Мальчику очень хотелось отыскать какую-нибудь усадьбу, но он боялся заблудиться в тумане и не осмеливался отойти от диких гусей. Кругом все либо промокло насквозь, либо отсырело. На каждой травинке, на каждом самом крохотном растеньице повисли мелкие капли дождя, так что стоило мальчику шевельнуться, как на него обрушивался настоящий ливень. «Здесь не намного лучше, чем на севере, в горной долине», — вздохнул он.
Он все же сделал несколько нерешительных шагов и вдруг увидел прямо перед собой какое-то строение, не очень большое, но, по-видимому, высокое — в тумане Нильс не мог разглядеть его крыши. Дверь дома была заперта, и он казался необитаемым. Мальчик понял, что перед ним наблюдательная вышка и что здесь его не ждут ни еда, ни тепло очага. Но все же он поспешил назад к диким гусям и сказал белому гусаку:
— Милый Мортен-гусак, посади меня на спину и отнеси на самую верхушку вон той вышки! Здесь так мокро, что спать нельзя, а там-то уж найдется местечко посуше!
Мортен-гусак тотчас охотно согласился помочь. Он опустил мальчика на площадку, огороженную перилами, где Нильс спокойно проспал до тех пор, пока его не разбудило утреннее солнце.
Но когда он открыл глаза и огляделся, он не мог разобрать, что такое перед ним и где он находится. Однажды на ярмарке ему довелось увидеть в балагане гигантскую картину-панораму. И сейчас ему показалось, будто он вновь стоит в таком же большом круглом балагане с красивой красной крышей, а стены и пол балагана ярко расписаны: тут и обширные просторы, и большие селения, и церкви, и поля, и проселочные дороги, и железнодорожные пути, и вроде бы даже целый город. Вскоре, однако, мальчик догадался, что никакая это не панорама, что он стоит на верхушке наблюдательной вышки, над ним высится розоватое утреннее небо, а вокруг раскинулись настоящие заселенные людьми края. Но он так отвык от всего, кроме диких неприютных пустошей! Не удивительно, что он принял увиденное за нарисованную картину!
Принять окрестный вид за картину было легко еще и оттого, что все вокруг имело какие-то странные цвета и выглядело необычно. Наблюдательная вышка, на крыше которой находился мальчик, была построена на горе, гора высилась на острове, а остров лежал близ восточного берега большого озера. Но воды его не были свинцово-серыми, какими обычно бывают воды в таких вот внутренних озерах. Большая часть озерной глади казалась такой же розоватой, как утреннее небо, а в глубине бухт — почти черной. Берега же вокруг озера опять-таки не зеленели, как обычно, а золотились и отсвечивали яркой желтизной благодаря покрывавшим их скошенным нивам и желтевшим по-осеннему лиственным лесам. Всю эту желтизну опоясывала широкая темная полоса хвойного леса. Оттого, что лиственный лес стал много светлее, чем летом, мальчику казалось, будто хвойный лес никогда не был таким мрачным, как сегодня утром. За ним на востоке виднелись светлые голубеющие холмы, а вдоль всего западного края небосвода, мерцая, тянулись длинной дугой остроконечные горы. Они были самых разных очертаний и отливали всеми цветами радуги, но такими нежными, мягкими и сверкающими, что назвать их просто красными, либо белыми, либо синими было никак нельзя. Настоящего слова для них было не подобрать.
Но мальчик отвернулся и от гор, и от хвойного леса, желая получше разглядеть ближние окрестности. Вокруг озера на желтом поясе полей виднелись селения с красными домами и белыми церквями. А прямо на востоке, по другую сторону узкого пролива, отделявшего остров от суши, на самом берегу озера раскинулся город. Позади него высилась защищавшая его гора, а вокруг простирались богатые, густо заселенные края.
«Неплохое местечко сумел раздобыть себе этот город, — подумал мальчик. — Узнать бы, как он называется?»
Вдруг он вздрогнул и оглянулся. Он так увлекся, разглядывая окрестности, что не заметил, как на вышку стали подниматься люди.
Они быстро взбегали по ступенькам лестницы, и мальчик едва успел найти себе укромный утолок, чтобы спрятаться, как они уже оказались наверху, на площадке, огороженной перилами.
Это были молодые люди, странствовавшие пешком по Йемтланду. Они говорили, что обошли будто бы уже всю провинцию. И радовались, что пришли в город Эстерсунд еще накануне вечером и что теперь в это ясное утро им посчастливилось любоваться таким чудесным видом с горы Эстбергет на острове Фрёсён. Отсюда взору открывались окрестности более чем на двадцать миль во все стороны. И на прощание, перед тем как уйти отсюда, они смогут окинуть взглядом весь свой любимый край Йемтланд. Путники показывали друг другу церкви разных приходов, разбросанные вокруг озера.
— Вон там внизу Сунне, — говорили они, — там Марбю, а вон там — Халлен. Вон там на севере — Рёдё, а та церковь, что прямо под нами, — Фрёсё.
Затем они заговорили о скалистых горах. Ближайшие к ним были Увиксфьеллен. Все их узнали. Но потом молодые люди стали спрашивать друг друга, какая из гор — Клёвшёфьеллет, а какая из вершин — Анарисфьеллет, и где Вестерфьеллет, и Альмосабергет, и Орескутан.
Пока они толковали об этом, одна молодая девушка достала карту, расстелила ее у себя на коленях и принялась изучать.
Вдруг она подняла глаза.
— Когда я вижу на карте Йемтланд, — сказала она, — мне кажется, будто провинция эта схожа с большой надменной горой. Я так и жду, что мне расскажут, как когда-то она упиралась вершиной прямо в облака.
— Могучая была бы та гора! — сказал один из ее спутников и расхохотался.
— Да, потому-то она и обрушилась. Но посмотрите сами! Разве провинция эта не похожа на настоящую высокую гору с широким подножием и остроконечной вершиной?!
— Такая гористая местность вполне могла бы быть одной громадной горой, — сказал другой.
— Ну, хоть я и слышал другое предание о Йемтланде, я бы никогда…
— Ты слышал предание о Йемтланде?! — вскричала молодая девушка, не дав ему договорить до конца. — Тогда расскажи его нам сейчас же! Более подходящего места для этого, чем здесь, наверху, откуда виден весь край, не найти.
Все с ней согласились, а товарищ их не заставил себя долго просить и тотчас начал свой рассказ.
САГА О ЙЕМТЛАНДЕ
Случилось это в ту пору, когда в Йемтланде еще встречались великаны. Вот однажды один из этих старых горных исполинов во дворе своей усадьбы чистил коней. Чистил он их, чистил скребницей, и вдруг ни с того ни с сего кони затряслись от страха.
— Что с вами, кони мои? — спросил великан и оглянулся, чтобы посмотреть, кто же так испугал животных.
Однако он не увидел поблизости ни волков, ни медведей. Единственный, кого он заметил, был какой-то странник, поднимавшийся по тропе, что вела к скалистому жилищу великана.
Хотя ростом и дородством странник уступал великану, но тоже был высокий и сильный с виду. И стоило старому горному исполину завидеть странника, как он задрожал с головы до ног, ничуть не меньше своих коней. Бросил он тут коней и поспешил к великанше — та в застольной сидела, очески льна на веретене пряла.
— Что стряслось? — спросила великанша. — Ты совсем белый, как снег в горах!
— Еще бы мне не побелеть, — молвил великан. — По тропе-то к нам странник идет. Он — один из асов, Тор.[44] Это так же верно, как то, что ты — моя жена!
— Да, не очень-то желанный гость! — молвила великанша. — Не мог бы ты так поворожить и затуманить ему глаза, чтобы он принял нашу усадьбу за скалу и прошел мимо?
— Поздно, никакое колдовство теперь не поможет, — ответил великан. — Слышу, он уже калитку отворяет, во двор входит.
— Тогда послушайся моего совета: спрячься подальше, позволь мне одной встретить его, — быстро сказала великанша. — Уж я постараюсь все так устроить, чтобы вперед ему неповадно было к нам захаживать, чтоб он дорогу к нам позабыл.
Великану пришлись по душе женины слова. Спрятался он в камору, а жена его осталась в застольной; сидела она на скамье, где положено женщинам сидеть, и как ни в чем не бывало пряла, будто знать ничего не знает.
А надо сказать, что в ту пору провинция Йемтланд представляла совсем иную картину, чем в наши дни, — это было одно сплошное и ровное плоскогорье, голое, как лысина! Ведь даже еловый лес и тот на нем расти не мог! Не было там ни единого озера, ни речки, ни клочка земли, где мог бы погулять плуг. Даже этих скал да каменных глыб, что ныне рассеяны повсюду, и то не было! Тогда они громоздились только где-то далеко на западе. Люди в те времена не могли поселиться в этой огромной округе; тем лучше жилось тут великанам. Немало потрудились они над тем, чтобы край этот сделался таким пустынным и неприветливым. И недаром так перепугался горный исполин, когда увидел, что могущественнейший из асов — Тор приближается к его жилищу. Он-то знал, что асы не любят тех, кто сеет вокруг себя стужу, мглу и опустошение, кто лишает землю богатства и плодородия, мешает людям украшать ее своими жилищами.
