Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Принц-полукровка (человечий перевод)
– Пока они мирно плавают внизу, – пояснил Думбльор. – Трупов вообще бояться нечего, как и темноты. Разумеется, лорд Вольдеморт, который втайне боится и того, и другого, со мной бы не согласился. Но это, опять же, от недостатка ума. Ведь в смерти и темноте пугает, собственно, неизвестность.
Гарри молчал, не желая спорить, но мысль о многочисленных трупах совсем рядом приводила его в ужас, к тому же, он не верил, что они настолько безобидны.
– Но один из них выпрыгнул, – сказал он, пытаясь сохранять спокойствие. – Когда я призвал окаянт, из озера выпрыгнул мертвец.
– Да, – согласился Думбльдор. – Уверен, когда мы заберем окаянт, они станут более воинственны. К счастью, те, кто обитает в холоде и темноте, обычно боятся тепла и света. Следовательно, его мы и призовем на помощь, случись такая нужда. Огонь, Гарри, – с улыбкой пояснил Думбльдор в ответ на крайнее изумление, отразившееся на лице Гарри.
– А… да… – слабо отозвался тот и, повернув голову, взглянул на зеленоватое свечение, к которому неумолимо влекло лодку. Изображать бесстрашие больше не получалось. Бескрайнее озеро, кишащее мертвецами… Гарри казалось, что прошло уже много часов с тех пор, как он повстречал профессора Трелани, отдал Рону с Гермионой фортуну фортунатум… И почему он не попрощался с ними как следует… не повидался с Джинни…
– Почти приплыли, – весело сообщил Думбльдор.
Действительно, зеленоватое свечение вдруг оказалось рядом, и через нескольких минут лодка мягко уткнулась во что-то. Гарри поднял светящуюся волшебную палочку повыше и увидел, что они причалили к островку, представлявшему собой плоскую каменную площадку в середине озера.
– Осторожней, не коснись воды, – напомнил Думбльдор, когда Гарри выбирался из лодки.
По размеру островок едва ли превосходил кабинет Думбльдора; на гладком и темном камне не было ничего, кроме источника зеленоватого свечения, которое близи казалось намного ярче. Гарри прищурился, присмотрелся и сначала решил, что это лампа, но затем понял: свет исходит от каменной чаши наподобие дубльдума, стоящей на пьедестале.
Думбльдор направился к чаше; Гарри последовал за ним. Они встали бок о бок, заглянули внутрь и увидели изумрудную жидкость, испускающую флюоресцентное сияние.
– Что это? – тихо спросил Гарри.
– Точно не знаю, – ответил Думбльдор. – Но это явно опасней, чем кровь и трупы.
Думбльдор отодвинул рукав и кончиками обугленных пальцев потянулся к зелью.
– Нет, сэр, не трогайте!…
– Да я и не могу, – слабо улыбнулся Думбльдор. – Видишь? Не получается. Попробуй ты.
Гарри, в страхе глядя на зелье, попытался до него дотронуться и ощутил невидимый барьер, мешавший поднести руку ближе, чем на дюйм. Он толкнул сильней, еще сильней, но пальцы ничего не чувствовали, только воздух, почему-то очень плотный, непроницаемый.
– Отойди, пожалуйста, Гарри, – сказал Думбльдор.
Он воздел палочку и, почти неслышно бормоча, проделал над чашей какие-то замысловатые движения. Ничего не произошло, хотя зелье, пожалуй, засветилось ярче. Гарри молчал, но, едва Думбльдор опустил палочку, сразу заговорил.
– Вы думаете, окаянт внутри, сэр?
– О да. – Думбльдор всмотрелся вглубь чаши. Гарри увидел на гладкой зеленой поверхности его перевернутое лицо. – Только как до него добраться? В зелье не удается погрузить руку, его нельзя испарить, заставить расступиться, собрать, втянуть в палочку, а также зачаровать, трансформировать или каким-то иным образом изменить его природу.
Думбльдор почти бездумно крутанул палочкой и поймал хрустальный кубок, который создал из воздуха.
– Могу лишь заключить, что зелье надо выпить.
– Что? – воскликнул Гарри. – Нет!
– Видимо, так: только выпив зелье, можно опустошить чашу и увидеть, что лежит на дне.
– Но если… если оно убьет вас?
– Сомневаюсь, – беззаботно отозвался Думбльдор. – Едва ли лорд Вольдеморт хотел убить человека, добравшегося до этого острова.
Гарри не верил собственным ушам. Что это – очередной пример безумного стремления Думбльдора во всем и вся видеть только хорошее?
– Сэр, – вразумляющим тоном произнес Гарри, – мы говорим о Вольдеморте…
– Прости, Гарри; следовало сказать, что он не хотел убивать его сразу, – поправился Думбльдор. – Нет, он держал бы его живым до тех пор, пока не узнает, как тот сумел пройти сквозь его заслоны и, главное, почему хочет опустошить чашу. Не забывай, лорд Вольдеморт уверен, что, кроме него, никто ничего не знает об окаянтах.
Гарри хотел что-то сказать, но Думбльдор поднял руку, призывая к молчанию, и, слегка нахмурясь, воззрился на чашу. После напряженных размышлений он изрек:
– Без сомнения, зелье должно помешать мне взять окаянт. Оно может парализовать меня, заставить забыть, для чего я здесь, вызвать такую боль, что мне станет не до чаши, либо еще как-то воспрепятствовать моим намерениям. Если так, Гарри, твоя задача – проследить, чтобы я все выпил, даже если тебе придется меня заставлять. Ты понял?
Их глаза встретились над чашей; бледные лица были подсвечены зеленым. Гарри молчал. Так вот зачем он здесь – чтобы насильно вливать в Думбльдора зелье, которое может причинить невыносимую боль?
– Ты помнишь, – сказал Думбльдор, – на каких условиях я взял тебя с собой?
Гарри нерешительно посмотрел в голубые глаза старого колдуна, ставшие зелеными в свете чаши.
– Но что если…?
– Ты поклялся, не так ли, повиноваться моим приказам?
– Да, но…
– Я предупреждал, верно, что путешествие может быть опасным?
– Да, – отвечал Гарри, – но…
– Что ж, в таком случае, – сказал Думбльдор, вновь отодвигая рукав и поднимая пустой кубок, – ты слышал мой приказ.
– Почему я не могу выпить зелье? – в отчаянье воскликнул Гарри.
– Потому что я намного старше и умнее и при этом не так ценен, – ответил Думбльдор. – Раз и навсегда, Гарри: даешь слово сделать все, что в твоих силах, чтобы я выпил зелье до конца?
– А нельзя…?
– Даешь?
– Но…
– Дай слово, Гарри.
– Я… хорошо, но…
Прежде чем он успел произнести еще хоть слово протеста, Думбльдор опустил хрустальный кубок в чашу. У Гарри еще оставалась надежда, что кубок не сможет коснуться зелья, однако хрусталь погрузился туда с легкостью. Когда кубок наполнился до краев, Думбльдор поднес его ко рту.
– Твое здоровье, Гарри.
И выпил до дна. Гарри в ужасе следил за ним, вцепившись в края чаши так, что онемели кончики пальцев.
– Профессор! – встревоженно позвал он, едва Думбльдор опустил кубок. – Как вы себя чувствуете?
Думбльдор потряс головой. Он плотно сжимал веки. «Так больно?» – испугался Гарри. Думбльдор не глядя сунул кубок в чашу, заново наполнил его и выпил еще раз.
В полном молчании он выпил три кубка, а на середине четвертого пошатнулся и упал вперед, на чашу. Он по-прежнему не открывал глаз и очень тяжело дышал.
– Профессор Думбльдор! – тревожно воскликнул Гарри. – Вы меня слышите?
Думбльдор не отвечал. Его лицо подергивалось, как будто он очень глубоко спал и видел кошмар. Рука, державшая зелье, ослабела; питье вот-вот могло вылиться. Гарри потянулся и выровнял хрустальный кубок.
– Профессор, вы меня слышите? – громко повторил он, и его слова гулко разлетелись по пещере.
Думбльдор часто и тяжело дышал. Потом он заговорил, и Гарри не узнал его голоса; раньше Думбльдор никогда не выказывал при нем страха.
– Я не хочу… не заставляй меня…
Гарри смотрел на побелевшее лицо, такое знакомое, на крючковатый нос и очки в форме полумесяца, и не понимал, что делать.
– Мне не нравится… я больше не хочу… – стонал Думбльдор.
– Надо… надо, профессор, – твердо сказал Гарри. – Надо все выпить, помните? Вы велели заставлять вас пить. Вот…
Гарри, испытывая жгучую ненависть к себе, решительно подтолкнул кубок ко рту Думбльдора и наклонил его. Думбльдор покорно выпил остатки зелья.
– Нет… – пролепетал он, когда Гарри заново наполнил кубок. – Я не хочу… не хочу… отпусти меня…
– Ничего, ничего, профессор, – сказал Гарри. Его рука отчаянно дрожала. – Ничего, я с вами…
– Пусть это прекратится, пусть прекратится… – плакал Думбльдор.
– Да… да, выпейте еще и все прекратится, – солгал Гарри и вылил зелье в открытый рот Думбльдора.
Тот закричал; крик эхом разнесся по огромной пещере, над мертвой черной водой.
– Нет, нет, нет… нет… не могу… не могу, не заставляй меня, я не хочу…
– Все хорошо, профессор, все хорошо! – воскликнул Гарри. Его руки так сильно тряслись, что он еле сумел в шестой раз зачерпнуть зелье; чаша опустела наполовину. – С вами ничего не случится, это безопасно, не по-настоящему, правда, не по-настоящему… вот, пейте, пейте…
Думбльдор послушно выпил, будто получив противоядие, но, едва опустошив кубок, рухнул на колени. Он дрожал мелкой дрожью, рыдая:
