Лене Каабербол - Сердце саламандры
— Туда, — повторила я.
— Что ж, девчата, идите, если вам и правда в ту сторону, — с сомнением проговорил мистер Густошерст. — Эта дорога ведет на Лиллипонд. Но туда вам придется идти одним, иначе я к вечеру не доберусь домой, и миссис Густошерстка будет волноваться.
— А далеко до Лиллипонда? — мрачно спросила Корнелия.
— Еще не меньше половины дня пути, и то если погода останется такой же хорошей, как сейчас. Но знаете что? Не лучше ли вам заглянуть в Глумсбери и поспрашивать у тамошней саламандры? Может статься, она знает о вашем Дэнни Нове побольше моего. Сдается мне, она и сама из рода Нова. Ее звать Солана.
Этот вариант казался гораздо заманчивее, чем шлепать еще неизвестно сколько миль по непролазной грязи, особенно если предчувствие меня не обманывает. А оно не обманывает. В этом я была уверена на все сто.
— Почему бы не спросить, — отозвалась Хай Лин. — Тем более что мы совсем рядом.
Мистер Густошерст провел нас через город — он был весь застроен невысокими домиками с дерновой крышей, почти такими же, как его собственный, — к Саламандровой башне, высившейся у северной окраины. Что ж, по крайней мере в целом мы движемся в нужном направлении, думала я, огорченная задержкой. Когда мы принялись карабкаться вверх по склону холма к высокому Крыльцу башни глумсберийской саламандры, раздался еще один оглушительный удар грома, и над головой затрещало электричество.
Мистер Густошерст остановился как вкопанный.
— Ух, ты, — проговорил он. — Куда дальше, девчата, вверх или вниз? Решайте скорее, уж больно не хочется попасть под грозу на полпути.
— Вверх, — тотчас же ответила я. — Если пойдем вниз, потом придется опять карабкаться.
— Ладно, будем надеяться, что наша саламандра хорошо делает свое дело, — сказал он, осторожно поглядывая вверх.
В небесах сверкнула ослепительно-алая молния. Воздух был так насыщен электричеством, что пушистая шерстка мистера Густошерста встали дыбом и потрескивала. Хорошо, хоть дождь перестал, подумала я. И тут я заметила такое, что у меня перехватило дыхание!
Нечто огромное. Белое. Очень красивое. Вроде дракона. Длинная шея, огромные крылья, почти такие же, как у ската. И блестит, мерцает, как звезда, среди тяжелых свинцово-серых туч. То парит, то взмывает выше, то весело кувыркается в невидимых потоках воздуха.
Какой ужас! Молния! Вдруг она ударит в него?
У меня в памяти смутно всплыли уроки физики и Бенджамин Франклин со своим воздушным змеем. Такое огромное-огромное существо, и летает так высоко, разве может молния промахнуться и не ударить в него? И связывает ли его что-нибудь с землей — веревка или нить?
Вокруг меня плясали пылающие алые зигзаги. Белые крылья распростерлись еще шире. В них ударила молния, раз, другой, третий, и белоснежные крылья вспыхнули рубиновым огнем. Я, наверное, вскрикнула.
Мистер Густошерст раскатисто расхохотался. В его смехе звучало облегчение.
— Ага, вот она, — проговорил он. — Ну, теперь нам ничего не грозит. — И он снова зашагал вверх по склону холма.
Я все еще ожидала увидеть, как великолепное существо упадет на землю, дымящееся и обугленное. Но оно не упало. Напротив, воспарило еще выше. И тут я поняла, кто это. Конечно же, глумсберийская саламандра за работой.
Мы добрались до башни на вершине холма. Это здание было намного выше всех остальных в округе. Собственно говоря, это было единственное высокое здание. Пожалуй, в этом был смысл. Построить высокий дом в здешних краях — значит, притягивать к себе молнии, а на это не отважился бы никто, кроме саламандры.
Мистер Густошерст на всякий случай постучал в ворота и вошел. Саламандра все еще парила в небесах, и в доме явно никого не было. По винтовой лестнице мы поднялись в большую пустую комнату на самом верхнем этаже. Посреди нее, в высоком каменном очаге, пылал огонь. На полках, тянувшихся вдоль стен, стояла странная коллекция самых разнородных предметов — стеклянные линзы всех размеров, игрушечная ветряная мельница, какой-то амулет, обыкновенные куски угля. Кроме них в комнате ничего не было. Несмотря на огонь, в зале было холодно, потому что сводчатый дверной проем, ведущий на балкон, остался открытым. Двери в нем, насколько я видела, не было совсем.
— Прохладно здесь, — поежилась Хай Лин и застучала зубами. — Когда она вернется?
— Когда справится с грозой, — ответил мистер Густошерст. — Это надолго не затянется, буря-то совсем маленькая.
Я давно заметила, что, когда речь идет о здешней погоде, мы с мистером Густошерстом вкладываем в понятие «маленькая» совсем разный смысл. Но не прошло и четверти часа, как мерцающее белое существо появилось на балконе, сжалось немного, уплотнилось и исчезло за парапетом. Через мгновение в комнату вошла огромная белая волчица.
— Ох, — вздрогнула волчица, заметив нас. — Простите. Одну минуту.
Меня ослепила яркая вспышка. Я зажмурилась, и в лицо ударила волна жгучего жара. Когда я открыла глаза, на месте волчицы передо мной стояла статная нимбусовская женщина ростом примерно с миссис Густошерстку, но гораздо более элегантная.
— Я не знала, что у меня гости, — молвила саламандра. — Ко мне редко кто-нибудь заходит.
Неужели в ее голосе прозвучала тоска по общению? Или мне показалось? В существе, которое питается молниями, есть что-то сверхъестественное; к тому же три трансформации за считанные минуты — от такой скорости у кого угодно закружится голова. Поневоле задумаешься: с кем или с чем я разговариваю? Но потом я вспомнила, какой красивой была саламандра в темном небе, среди свинцовых туч. И в ней ощущалась искрящаяся, бьющая ключом радость жизни, внутренняя сила, которая напомнила мне…
Конечно, о Дэнни.
— Доброго вам денечка, мадам Солана, — поклонился мистер Густошерст. — Вот эти девчата пришли сюда издалека, неведомо откуда, чтобы порасспросить об одной саламандре. Может, он вам родственник.
— Правда? — спросила она, в свою очередь принявшись разглядывать нас. Глаза ее, как я заметила, не изменились — в них все так же сверкали хищные волчьи огоньки. Только радужка. Белков не видно. — И кто же это?
— Он называл себя Дэнни, — неуверенно ответила я. — Но я не знаю, настоящее ли это имя.
Она его знала. Я сразу это поняла. Но признаваться она не спешила.
— Не саламандровое имя, — заметила она, точь-в-точь как раньше миссис Густошерстка. — Прошу вас, мадам Солана. Он украл одну вещь, которая принадлежит мне, и эта вещь опасна для него. Мы должны вернуть ее. Не только ради себя, но и ради него.
— Вот как? И что это за опасная вещь? — спросила она, устремив мне в лицо немигающий волчий взгляд.
Я не могла сказать ей правду. «Саламандра, почуявшая сердце, страстно возжелает завладеть им», — так сказал Оракул. А я не хотела менять одну вороватую саламандру на другую. Внезапно меня заинтересовали странные предметы на ее полках. Что это — ее сорочья коллекция? Тут до меня дошло, что все предметы были связаны с энергией. Ветряная мельница способна создавать ее. Линзы фокусируют ее в форме света. Уголь — это тоже энергия, только в твердом виде. И талисман, наверное, тоже заряжен какой-нибудь магической энергией. Сокровища эти выглядели довольно жалко для существа, способного парить среди молний, но в конце концов я не саламандра…
— Это… подарок на память, — пробормотала я, стараясь не выказать волнения. — Его дал мне человек, очень важный для меня, и он принадлежит мне по праву.
— И теперь ты хочешь вернуть его.
— Да.
— Забрать у этого… Дэнни, который взял его.
— Да.
Саламандра смотрела на меня, казалось, очень долго, и в желтых глазах нельзя было прочесть ничего. Потом склонила голову.
— Я не могу тебе помочь, — молвила она.
— Но вы!.. — вскричала я. Мне хотелось сказать: «Вы же его знаете!» Но мистер Густошерст крепко стиснул мой локоть.
— Мадам Солана устала после полета, — наставительно произнес он. — Мы не смеем больше утомлять ее своим присутствием.
Женская фигура затрепетала. По волнистой белой шерсти, такой же, как у миссис Густошерстки, пробежали цепочки огоньков. А в желтых глазах замерцало еще больше золота.
— Я не могу тебе помочь, — повторила она, и голос зазвучал напряженно. — Пожалуйста, уходите.
— Сию минуту, мадам. — Мистер Густошерст чуть ли не бегом спустился по лестнице. — Бежим, — пропыхтел он, задыхаясь. — Вниз с холма. Скорее!
В его голосе звучали такие настойчивость и поспешность, что мы не рискнули расспрашивать его. Просто пустились бежать. На полпути вниз по склону мы услышали, как позади что-то взорвалось, сверкнула вспышка яркого света, земля задрожала. Раздался сердитый клич, такой пронзительный, что у меня завибрировали все кости. Звук был как от бормашины у зубного врача. И в этом крике содержалось слово. Имя.
