Эдит Несбит - Мокрое волшебство
— Помочь мне? Вы? — она ещё больше высунулась из аквариума и окинула их презрительным взглядом. — Разве вы не знаете, что я — хозяйка всей водной магии? Да я могу вызвать такой шторм, который смоет это ужасное место вместе с моими отвратительными захватчиками, и с вами заодно, а меня унесёт на гребне огромной волны обратно в морские глубины.
— Но почему тогда вы этого не сделали? — озадаченно поинтересовался Бернард.
— Ну, я как раз подумывала об этом, — несколько смутившись ответила Русалка, — когда вы прервали меня своим заклинанием. Что ж, вы позвали меня — я пришла, теперь скажите, что я могу для вас сделать.
— Мы уже сказали, — довольно вежливо ответила Мэйвис, страшно разочарованная тем, что Русалка, представлявшаяся прекрасной волшебницей с изысканными манерами, когда они весь день говорили о ней, и доплачивали по три пенса, да и когда наряжались, оказалась столь несдержанной, — мы уже сказали — мы хотим помочь вам. Другая Сабрина в море попросила нас об этом, не сказав ничего о том, что вы — волшебница. Она произнесла только: «они погибают в неволе».
— Ну хорошо, спасибо, что пришли, — протянула Русалка. — Если она действительно так сказала, то либо солнце находится в Доме Грузила, что невозможно в это время года, либо верёвка, которой меня поймали, сделана из шерсти ламы, что совершенно невероятно в этих широтах. Вы ничего не знаете о верёвке, которой меня выловили?
— Нет, — хором ответили Бернард и Кэтлин. Но остальные пояснили:
— Это было лассо.
— О, — вздохнула Русалка, — худшие мои опасения подтвердились. Но как можно было предвидеть, что на этом берегу используют лассо? Однако, видимо, так и есть. Теперь понятно почему, как только я собиралась использовать силу Великого Шторма, а это было раз пятьсот с момента моего пленения, какая-то невидимая сила всегда сдерживала меня.
— Вы хотите сказать, — спросил Бернард, — предчувствуя, что это не сработает, вы так и не попытались применить волшебство?
Снаружи раздалась залихватская дробь, она становилась все громче и громче, почти заглушив, их голоса. Это был барабан, означавший начало циркового представления. В дверном проёме появилась голова Мальчика в Блёстках:
— Поторопитесь или пропустите мой Изумительный Детский Номер на Лошади с Бубном, — и голова вновь исчезла.
— Ой, — всполошилась Мэйвис, — мы же ещё не придумали ни одного способа освободить вас.
— И не придумаете, — бесцеремонно перебила её Русалка.
— Послушайте, — возмутился Фрэнсис, — вы хотите отсюда выбраться или нет?
— Вряд ли мы можем осуществить хотя бы что-нибудь из перечисленного, — ошарашено произнёс Бернард, — не говоря уж о том, чтобы в одиночестве плыть к берегу с лошадьми и колесницами. Сам фараон на такое не способен.
Даже Мэйвис и Фрэнсис беспомощно добавили:
— Не знаем, как нам достать колесницу.
— Придумайте что-нибудь другое.
— Так я жду вас, — невозмутимо произнесла леди в аквариуме, — в полночь.
С этими словами она обвила водоросли вокруг головы и плеч и плавно опустилась на дно. А дети остались, тупо уставившись друг на друга, только с арены доносилась музыка и мягкое цоканье копыт по опилкам.
— Что же нам делать? — нарушил молчание Фрэнсис.
— Идти смотреть представление, естественно, — ответил Бернард.
— Ну, конечно, мы ведь можем поговорить о колеснице после, — согласилась Мэйвис.
— До полуночи у нас будет уйма времени, — подтвердила Кэтлин, — пошли, Медвежонок.
И ребята побежали к арене, где звучала весёлая музыка. Ничто не заставит вас позабыть свои тревоги так, как цирк. Просто невозможно пребывать в тягостных раздумьях, когда дрессированные собачки демонстрируют свои достижения, волки исполняют знаменитый танец с флагами всех стран, а очаровательная леди, прыгает через бумажные обручи и чудесным образом опускается точно на спину белой лошади, — подобные зрелища не могут не прогнать безрадостные заботы, особенно, из голов ребятишек. Так что на целых полтора часа — ибо цирк оказался действительно хорошим, правда совершенно непонятно, как его занесло в Бичфилд-на-море — сплошная стена захватывавшего дух удовольствия заслонила беседу с Русалкой и сложности с поиском колесницы. Однако, когда всё закончилось, и разгорячённая плотная толпа вынесла детей из-под пыльного купола на солнце, обязательства навалились на них с новой силой.
— Ну, разве клоун не был великолепен? — предался воспоминаниям Бернард, когда они выбрались из толпы.
— А мне больше всего понравилась амазонка и лошадь, скакавшая вот так, — сообщила Кэтлин, размахивая маленькими бледными ручками и загорелыми ножками в попытке изобразить движения лошади во время представления haute ecole.
— А вам не кажется, что слон… — начала было Мэйвис, когда Фрэнсис перебил её:
— И всё-таки о колеснице, — после того как он это произнёс, ребята не говорили ни о чём другом. И какие бы предположения они ни выдвигали, разговор всегда приходил к тому, что колесницы у них нет, и достать её они не смогут, даже если бы таковая и была в Бичфилде-на-море или его округе, в чём они сильно сомневались. Последнее и наиболее полезное предложение исходило от Кэтлин:
— Может, что-нибудь получится, если произнести «Прекрасная Сабрина» над тыквой?
— Но у нас даже тыквы нет, — напомнил ей Бернард, — я уж не говорю о крысах, мышах и ящерицах, которые были у Золушки. Так не пойдёт. Но вот что я скажу, — он сделал паузу. Было далеко за полдень, и дети уже подходили к дому по той самой дороге, где жила болтливая овсянка, — как насчёт тачки?
— Маловата, — ответил Фрэнсис.
— На мельнице есть достаточно большая, — сообщил Бернард. — Теперь, смотрите. Пусть я не очень хорош в волшебстве, но Дядя Том говорит, что я — прирождённый полководец. Если я дам вам чёткие инструкции, а вы двое, выполните их, можем мы с Кити сбежать?
— Хочешь ускользнуть? — горько спросил Фрэнсис.
— Да нет. Просто не я все это затеял и участвовать не хочу. А если и попытаюсь, то всё обязательно провалится — ты и сам знаешь. Мне не везёт. Со мной вам никогда не выбраться ночью из дома — я непременно потеряю ботинок на лестнице или чихну, а ты — нет.
Бернард исполнился печальной гордости, свойственной мальчикам, которые всегда попадаются. Скорее всего, для таких детей подобное отношение к существующему положению дел — наилучший выход. Фрэнсису пришлось признать, что слова Бернарда не лишены смысла. А мальчик продолжил:
— И потом, Кэтлин — моя любимая сестра, и я не собираюсь втягивать её в сомнительные предприятия («А я хочу» — вставила неблагодарная Кэтлин). Ну что, вы с Мэйвис согласны всё сделать самостоятельно?
После небольшого спора, в котором все крайне тактично обращались с Кэтлин, было решено, что так они и поступят. Тогда Бернард изложил свой план.
— Как только придём домой, — рассказывал мальчик, — начнём играть с той старой тачкой — катая друг друга и так далее, а когда придёт время идти в дом, мы оставим её в дальнем конце поля за старой овцой, недалеко от ворот. Так вам будет удобнее ночью. Вы должны взять что-нибудь вроде полотенец и обвязать колесо, дабы оно не скрипело. Лечь спать можете с моим игрушечным будильником, положив его под подушку, тогда никто кроме вас не проснётся. Из дома выберетесь через окно в гостиной и вернётесь тем же путём. Я одолжу вам мой новый нож с тремя лезвиями и штопором (если будете с ним осторожны), чтобы разрезать брезент и зайти с заднего переулка, который доходит до цирка, но последуйте моему совету и не ходите вообще. Эта Русалка не подарок. Я бы предпочёл тюленя. А вот и Мама с Папой. Пошли.
Друзья ускорили шаг.
План, набросанный Бернардом, выполнялся без каких-либо препятствий. Всё шло хорошо, только Фрэнсис и Мэйвис удивлённо обнаружили, что напуганы больше, чем думали. Любое, по-настоящему большое приключение, такое, как спасение Русалки, всегда кажется более опасным, когда вы принимаетесь за дело под покровом ночи, нежели когда планируете всё это днём. И, хотя они знали, что не совершают ничего предосудительного, ребятам было не по себе от того, что родители могли с ними не согласиться. Вряд ли детей отпустили бы среди ночи с тачкой ради спасения Русалки. Всё-таки это не то, о чём можно вот так попросить. И чем подробнее вы будете объяснять всю необходимость подобного действа, тем меньше взрослые сочтут вас подходящим для такой экспедиции.
Фрэнсис лежал полностью одетым, натянув сверху пижаму. На Мэйвис под рубашкой были короткая голубая юбка и свитер. Будильник, к его чести, залился оглушительным свистом и стуком под подушкой Фрэнсиса, но кроме мальчика этого никто не услышал. Он осторожно прокрался в комнату Мэйвис и разбудил её; стараясь не шуметь, друзья сняли обувь, и, пока они спускались по лестнице, не скрипнула ни одна ступень. Окно в гостиной открылось бесшумно, тачка дожидалась ребят там, где они её и оставили, к счастью, они захватили достаточно верёвок, чтобы привязать груду полотенец и чулков к ободу колеса. Дети не забыли и про нож.
