Эдит Несбит - Мокрое волшебство
— Меня заставили пообещать не трогать животных, — буркнул он. — А вдруг Русалка — животное…
— Нет, раз она умеет говорить, — заверила его Кэтлин, — как ты думаешь, нужно ли нам одевать нарядные платья? Думаю, да. Это более почтительно по отношению к чудесной обитательнице водных глубин. Ей было бы приятно, если б мы выглядели красиво.
— Я не собираюсь ни для кого выряжаться, — твёрдо сказал Бернард.
— Ладно, Медвежонок, — успокоила его Мэйвис, — переоденемся только мы. Помни: она волшебница.
— Слушай, Франс, — с мольбой в голосе спросил он, — думаешь, мы должны переодеться?
— Вовсе нет, — ответил мальчик. — Вряд ли Русалке есть дело до того, что на тебе надето. Они же вообще ничего не носят, кроме хвостов, длинных волос и зеркалец. Если надо что-нибудь украсить, они прекрасно справятся с этим сами. Но это вовсе не означает, что тебе не следует тщательно вымыть руки и, конечно же, попытаться избавиться от песка в волосах. А то они смахивают на веник.
Сам же он надел голубой галстук, подаренный ему тётей Эми, и до блеска отполировал цепочку от часов, которые носил в кармане жилетки. Подобные занятия помогли скоротать время, пока девочки собирались. Наконец, великий миг настал: нарядившись, дети отправились в путь. Овсянка продолжала восхвалять себя (похоже, эта тема ей никогда не надоедала).
— Такое ощущение, что эта птичка смеётся над нами, — заметил Бернард.
— Наверное потому, что мы идём гуськом, — предположила Кэтлин, — впрочем, в цирке будет здорово.
Перед самым Бичфилдом-на-море, точнее в наименее симпатичной его части, состоящей, казалось, из одних жёлтых кирпичных домов и плоских витрин магазинов, раскинулся пустырь. В наиболее привлекательной части деревни магазины имели небольшие выпуклые окна из толстого зелёного стекла, через которое едва ли можно было что-то разглядеть. Также здесь виднелись мрачные рекламные щиты, обклеенные потрёпанными плакатами самих диких цветов, красными буквами призывающими носить Настоящие Ботинки Рамсдена, или — голубыми — голосовать за Уилтона Эшби. Некоторые уголки плакатов уже давно оторвались и уныло развевались на ветру. В этой части посёлка всегда полно соломы, грязи и обрывков бумаги, а у заборов, там, где полагается быть цветам, обнаруживаются куски грязных тряпок, старая обувь и консервные банки. К тому же, аккуратно окрашенные заборы зачастую заменялись колючей проволокой и обилием крапивы. А вы никогда не интересовались, кто же обезобразил места, которые могли быть такими милыми, разве вам не хотелось поговорить с ними и попросить больше так не делать? Возможно, когда эти люди были маленькими, никто не объяснил им, что нехорошо разбрасывать апельсиновую кожуру, а также обёртки от шоколадок или пакеты от булочек. Просто ужасно, что такие дети — эти маленькие безобразники — в дальнейшем вырастают в абсолютных монстров обезображивания, которые строят отвратительные жёлтые кирпичные коттеджи, возводят рекламные щиты, продают Настоящие Ботинки Рамсдена (красным цветом) и яростно голосуют за Уилтона Эшби (голубым цветом), совершенно не заботясь о полях, некогда бывших зелёными, и о клумбах, где раньше росли цветы. Такие люди не видят ничего зазорного в столь безобразном обращении с землёй вроде этой непривлекательной городской окраины, где и проводилась ярмарка в тот незабвенный день, когда Фрэнсис, Мэйвис, Бернард и Кэтлин, нарядились в свою лучшую одежду и отправились спасать Русалку, потому что Русалки «погибают в неволе».
На Бичфилдской ярмарке не было ларьков и балаганчиков, неизменно присутствовавших на старинных весельях, гдепродавались игрушки и золочёные имбирные пряники, кнуты извозчиков и пирожки с бараниной. В те времена прилавки были забиты всякой всячиной, там были и чашки с блюдцами, и куклы, и фарфоровые собачки, и ракушки, и подушечки для булавок, и игольники, даже перьевые ручки с видами острова Уайт, и внутреннего убранства Винчестерского Собора, которые так ярко и чётко видны, если заглянуть в маленькую круглую дырочку наверху.
На пустыре же стояли паровые карусели, правда, едва ли кто-нибудь катался на тощих спинах пятнистых лошадей. Тут располагались и качели, но на них никто не качался. На ярмарке не было ни представлений, ни зверинцев, ни боксёрских балаганов, ни марионеток. Не было дешёвых театров с зазывающе бьющим в барабан толстяком и женщиной в блёстках. Здесь вообще не было никаких лотков. В изобилии были представлены лишь розово-белые бумажные хлысты и пакетики с серовато-коричневыми кусочками бумаги (английским заменителем конфетти ), а также маленькие металлические тюбики с мутной жидкостью, чтобы брызгать людям в лицо, но кроме как для продажи этих некачественных приспособлений, призванных отравлять жизнь другим, прилавков на ярмарке не было. Ей-богу, вы ничего не смогли бы там купить — ни имбирных пряников, ни сладостей, ни фарфоровых собачек, не наблюдалось даже апельсинов по полпенни или пакетика орехов. Пить было абсолютно нечего — ни одной стойки с лимонадом или имбирным пивом. Праздношатающиеся посетители ярмарки, вне всяких сомнений, утоляли жажду где-то в другом месте. Повсюду царила могильная тишина — тишина, которую только подчёркивал жуткий скрежет паровой карусели. Какой-то чумазый мальчик, услышав сбивчивое перешёптывание друзей, сообщил, что цирк ещё не открыли.
— Ну и ладно, — успокоили друг друга ребята и повернули к аттракционам. Подобные развлечения были на редкость однообразны: вам надо либо что-то метать, либо катить, и если вы попадёте во что-нибудь — получите приз — какое-нибудь барахло, из того, что продаётся в Хаундсдиче по девять пенсов за гросс.
Большинство этих аттракционов устроены таким образом, что приз выиграть невозможно. К примеру, особенно оскорбителен ряд масок с открытыми ртами, из которых торчат трубки. В невозвратимые золотые денёчки, если вы попадали в трубку, она ломалась, и вам вручали «приз» стоимостью — не могу подсчитать — примерно сто сорок четвёртой части от девяти пенсов. Но дети обнаружили, что когда их деревянные шары попадают в трубку, та не ломается. Интересно, почему! Приглядевшись повнимательнее, они увидели, что трубки не из глины, а из раскрашенного дерева. Такие никогда не разобьются — это лишь жестокая насмешка над надеждой.
Аттракцион «Сбей кокос» тоже изменился: раньше в кокосы метали палки, по пенни за три броска, теперь же используются лёгкие деревянные шарики, а один бросок стоит целый пенни. Вы выигрываете, если кокос, в который вам удалось попасть, не удержится на подставке. Но если вы действительно хотите получить один из этих недружелюбных фруктов, не спешите и приглядитесь: не стоит целиться в орехи, остающиеся на шестах при попадании. Может, они приклеены? Остаётся надеяться, что нет. А если и так, то кто будет любопытствовать и отчитывать обманщиков? Ведь заработать на жизнь нелегко.
Впрочем, один из аттракционов вызвал у детей особое негодование — главным образом, потому, что его владельцы были опрятными и вовсе не выглядели умирающими с голоду, а это отбило у ребят всякое сочувствие, оставив лишь неприязнь, — специальные конусообразные столы, с разложенными на них мелкими предметами. За пенни вы получаете два кольца. Если вам удастся набросить хотя бы одно из них на предмет, то он ваш. Похоже, никто из деревенских посетителей ярмарки с этим не справился, а может, просто не пожелал. На самом деле задача была отнюдь не сложной. Первое же кольцо попало на крошечный подсвечник. Довольная и, вместе с тем, смущённая Мэйвис протянула руку.
— Не повезло, — произнесла одна из двух молодых женщин, слишком чистая, чтобы жалеть её. — Надо точно попасть, видите?
Следующим был Фрэнсис. На этот раз кольцо оказалось на спичечном коробке:
— Попал.
— Не повезло, — повторила леди.
— Теперь-то что не так? — растерялись дети.
— Кольцо должно упасть красной стороной вверх, — пояснила она, опять оставшись в выигрыше. Тогда ребята подошли к другому столу и купили кольца у другой чистенькой девушки. Всё повторилось. Как только второе кольцо было брошено, она сказала:
— Не повезло. Обруч должен упасть голубой стороной вверх.
Бернарда затрясло от возмущения, и он решил очистить стол.
— Значит, голубой, — решительно сказал мальчик и взял ещё пару колец. На этот раз он попал на оловянную подставку для булавок и маленькую коробочку, надеюсь, не пустую. Девушка какое-то время колебалась, но потом всё же вручила ему призы.
— Дайте ещё обручей на пенни, — потребовал разгорячившийся Бернард.
— Не повезло, — ответила она, — Мы не даём одной компании обручей более чем на два пенни.
Такие призы не хочется хранить, даже как свидетельство победы, особенно, когда перед вами стоит такая задача как спасение Русалки. И ребята отдали завоёванное маленькой девочке, стоявшей рядом, после чего отправились в тир. Там, по крайней мере, подобный абсурд невозможен. Если вы, прицелившись в бутылку, попадёте в неё — она разобьётся. И ни один подлый и жадный владелец аттракциона не сможет лишить вас приятного звона бьющегося стекла. Даже с плохим оружием вполне возможно прицелиться и расколотить бутылку. Всё это так, но в бичфилдском тире трудно было не попасть в мишень: так много их было, и так близко они стояли. Друзья слышали заветный звон при тринадцати выстрелах из четырнадцати. Бутылки висели на расстоянии пятнадцати шагов вместо тридцати. Почему? Дефицита места на ярмарке вроде не наблюдается, неужели обитатели Сассекса настолько плохие стрелки, что тридцать шагов для них — неприемлемое расстояние?
