Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Волшебный камень
Еще пять минут. Раздался треск. Гарри очень надеялся, что крыша не провалится, хотя, возможно, от этого станет только теплее. Четыре минуты. Вдруг, когда они вернутся, дом на Бирючиновой аллее будет настолько полон писем, что ему как-нибудь удастся прочитать хотя бы одно?
Три минуты. Интересно, это море так ударяет о камни? И (осталось две минуты) что это за странный осыпающийся звук? Может быть, скала разрушается и уходит под воду?
Еще минута, и ему будет одиннадцать. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… — разбудить, что ли, Дудли, пусть позлится — три… две… одна…
БУМ!
Лачуга задрожала, и Гарри сел очень прямо, глядя на дверь. Кто-то стучал снаружи, желая войти.
Глава 4
Привратник
БУМ! Постучали еще раз. Дудли подскочил.
— Кто стрелял? — глупо спросил он.
Сзади раздался шум — это дядя Вернон нелепыми скачками пробирался по комнате. В руках у него было ружье — теперь стало понятно, что скрывалось в длинном плоском пакете.
— Кто там? — прокричал он. — Я вооружен!
Наступила пауза. А потом —
ШАРАХ!
В дверь ударили с такой сокрушительной силой, что она слетела с петель и с грохотом упала на пол.
На пороге стоял великан. Огромная физиономия почти полностью скрывалась под густой гривой спутанных волос и длинной неряшливой бородой, но глаза все-таки можно было рассмотреть, они блестели под всем этим волосяным буйством как два больших черных жука.
Гигант протиснулся в хижину, сильно пригнув голову, но все равно смел гривой паутину с потолка. Он наклонился, поднял дверь и без усилий установил ее на место. Завывания бури стали слышны несколько тише. Гигант оглядел присутствующих.
— Чайку можно, а? — попросил он. — Измотался как собака.
Он прошел к дивану, где, вне себя от страха, сидел Дудли.
— Подвинься, жирный, — сказал незнакомец.
Дудли взвизгнул и убежал. Он спрятался за спину к матери, которая, в свою очередь, жалась за спиной у дяди Вернона.
— Ага, вот и Гарри! — воскликнул великан.
Гарри заглянул в суровое, дикое, темное лицо и увидел морщинки вокруг улыбавшихся глаз-жуков.
— А я тебя во-о-о-от таким помню, — показал руками великан. — Скажи-ка, вылитый папаша, а глаза — мамкины.
Дядя Вернон со скрежетом втянул воздух.
— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — потребовал он. — Вы врываетесь… вторгаетесь…
— Отстань, дубина, — отмахнулся гигант; перегнулся через спинку дивана, отобрал ружье у дяди Вернона, с легкостью завязал его узлом и зашвырнул в дальний угол комнаты.
Дядя Вернон, подобно раздавленной мыши, издал писк.
— Короче, Гарри, — заговорил великан, поворачиваясь спиной к Дурслеям, — поздравляю с день рожденьем! Вот, притащил тут тебе кой-чего — только, кажись, примял по дороге — ну, ничего, все одно вкусно.
Из внутреннего кармана черного плаща он вытащил слегка помятую коробку. Гарри дрожащими пальцами открыл ее и обнаружил внутри большой липкий шоколадный торт, на котором зеленой глазурью было выведено: «С днем рождения, Гарри!»
Задрав голову, Гарри посмотрел в лицо огромному человеку. Он хотел сказать спасибо, но слова застряли в горле, и вместо «спасибо» он прошептал:
— Вы кто?
Великан хохотнул.
— Точно, не познакомились. Рубеус Огрид, привратник и дворник в «Хогварце».
Протянув невероятную ладонь, он целиком вобрал в нее руку Гарри и сильно потряс.
— Ну, как с чайком-то? — напомнил он, потирая руки. — Кстати, ежели чего покрепше, тоже не откажусь.
Его взгляд упал на пустой камин, где валялись съежившиеся пакетики из-под чипсов. Он фыркнул и склонился над камином; никто так и не увидел, что же он сделал, но, когда спустя секунду гигант разогнулся, за решёткой уже полыхал веселый огонь. По отсыревшим комнатам сразу же разлилось уютное тепло, и у Гарри появилось ощущение, что он лежит в горячей ароматной ванне.
Великанище развалился на диване, который просел под его тяжестью, и начал выкладывать из карманов плаща разные вещи: медный чайник, скользкую упаковку сосисок, кочергу, заварочный чайник, несколько обколотых кружек и бутылку янтарной жидкости, к которой он основательно приложился, прежде чем приступить к приготовлению ужина. Вскоре хижина наполнилась запахом потрескивавших на огне сосисок. Пока Огрид трудился, все молчали, но, как только он снял с кочерги первые шесть штук аппетитных, пахучих, слегка подгоревших сосисок, Дудли еле заметно пошевелился. Дядя Вернон поспешно предостерег:
— Не бери у него ничего, Дудли!
Гигант презрительно хмыкнул.
— Твоему пончику, Дурслей, ни к чему еще жиреть, так что не дергайся.
Он протянул сосиски Гарри. Мальчик невыносимо проголодался, и ему показалось, что он в жизни не ел ничего вкуснее. Во время еды Гарри не сводил глаз с великана. Поскольку никто ничего не объяснял, Гарри решился спросить сам:
— Извините, я так и не понял, вы кто?
Гигант основательно отхлебнул из чашки и утер рот тыльной стороной руки.
— Зови меня Огрид, — сказал он, — как все. Я уж говорил, я — привратник в «Хогварце» — ты, яс'дело, знаешь про «Хогварц».
— Ммм… нет, — признался Гарри.
Огрид был потрясен.
— Извините, — быстро добавил Гарри.
— Извините? — проревел Огрид, обращая грозный взгляд к Дурслеям, явно мечтавшим поскорее провалиться сквозь землю.
— Это ихнее дело извиняться! Ну, письма до тебя не доходили, ладно, но чтоб ребенок не знал про «Хогварц»! Прям хоть кричи! А сам-то ты чего, никогда не спрашивал, где твои предки всему обучились?
— Чему всему? — спросил Гарри.
— ЧЕМУ ВСЕМУ? — громовым раскатом повторил Огрид. — Ну-ка, обожди-ка!
Он вскочил на ноги. В гневе он, казалось, заполнил комнату целиком. Супруги Дурслей вжались в стену.
— Это ж как понимать?! — взревел Огрид. — Стало быть, этот мальчонка — вот этот вот самый — ничего не знает — НИ ПРО ЧТО?!
Гарри решил, что это уж чересчур. В конце концов, он же ходил в школу, и оценки у него всегда были неплохие.
— Кое-что я знаю, — вмешался он, — я умею считать и все такое.
Огрид только отмахнулся:
— Про наш мир, я говорю. Твой мир. Мой мир. Мир твоих родителей.
— Какой мир?
Видно было, что Огрид готов взорваться.
— Ну, Дурслей! — пророкотал он.
Дядя Вернон, мертвенно-бледный, прошептал что-то вроде: «тыры-пыры». Огрид потрясенно смотрел на Гарри.
— Как же это ты не знаешь про мамку с папкой! — вскричал он. — Они ж знаменитые! И ты — знаменитый!
— Что? Разве мои… мои мама с папой знаменитые?
— Не знает… не знает… — Огрид, запустив руку в волосы, уставился на Гарри с неподдельным состраданием.
— И тебе не сказали, кто ты такой? — спросил он после долгой паузы.
Дядя Вернон вдруг набрался храбрости.
— Молчите! — потребовал он. — Молчите, сэр! Я запрещаю вам рассказывать мальчику что бы то ни было!
И более храбрый человек, чем Вернон Дурслей, дрогнул бы под свирепым взором, которым наградил его Огрид в ответ, а когда великан заговорил, буквально каждая буква в каждом его слове дрожала от гнева.
— Ты ему не сказал? Не читал письмо Думбльдора? Я там был! Я видел, как Думбльдор его писал! Ясно тебе, Дурслей? И ты про это столько скрывал?
— Что скрывал? — возбужденно перебил Гарри.
— МОЛЧАТЬ! ЗАПРЕЩАЮ! — в панике прокричал дядя Вернон.
Тетя Петуния задохнулась от ужаса.
— Щас прям, стану я молчать, тупицы, — презрительно бросил Огрид. — Гарри! Ты — колдун.
В хижине воцарилось молчание. Слышно было, как грохочет море и свищет ветер.
— Я — кто? — ахнул Гарри.
— Колдун, ясно, — повторил Огрид, снова усаживаясь на диван, со стоном просевший еще ниже, — и чертовски хороший, если потренируешься, конечно. С такими предками, кем тебе и быть? Ну, чего ж… пожалуй, самое тебе время прочитать вот это вот.
Гарри протянул руку к вожделенному желтоватому конверту, адресованному «Море, Лачуга-на-скале, половица, м-ру Г. Поттеру». Он развернул письмо и прочел:
«ХОГВАРЦ»
ШКОЛА КОЛДОВСТВА и ВЕДЬМИНСКИХ ИСКУССТВ
Директор: АЛЬБУС ДУМБЛЬДОР
(Орден Мерлина первой степени, Великий Влшб., Гл. Колдун, Важная Персона, Всемирная Конфедерация Чародейства)
Уважаемый м-р Поттер!
С радостью извещаем, что Вы приняты в Школу колдовства и ведьминских искусств «Хогварц». Список необходимой литературы и оборудования прилагается.
Начало занятий — 1 сентября. Ожидаем ответную сову не позднее 31 июля.
Искренне Ваша,
Минерва МакГонаголл
Минерва МакГонаголл, Заместитель директораВ голове у Гарри, как фейерверк, вспыхнули всякие вопросы, и он не мог решить, в какой последовательности их задавать. После некоторого раздумья, он пролепетал:
