Вальтер Моэрс - Румо и чудеса в темноте. Книга 1
Румо почувствовал себя несказанно глупым. Ну конечно! Он мог бы сам додуматься!
— Ты мог бы меня спросить, где здесь закопаны большие сокровища.
— Спасибо, — ответил Румо. — У меня есть всё, что мне нужно.
Румо отломал ветку дуба.
— Ой! — воскликнула змея. — Лучшего дерева для шкатулки для возлюбленной ты не найдёшь!
— Это было по-настоящему щедро с твоей стороны! — сказал Румо. — Я должен идти.
— Жаль, — со вздохом ответила змея. — Было приятно поболтать с тобой. Всего хорошего! Может ещё встретимся.
— Да, может быть, — сказал Румо засовывая кусок ветки под мышку. — Огромное спасибо!
— Будь осторожен с этими проклятыми нурниями! — крикнула ему вслед змея. — И, кстати, как её зовут?
Румо обернулся:
— Кого ты имеешь ввиду?
— Ну, твою возлюбленную.
— Её зовут Рала.
— Рала. Красивое имя. А тебя как зовут?
— Румо.
— Румо? Тебя зовут как…
— Карточную игру, да. Я знаю.
— Забавно.
— Да, — простонал Румо. — Забавно.
Шкатулка
— И что теперь? — пробурчал Гринцольд.
Судя по всему, демонический воин всё ещё был в состоянии шока после пробуждения, поскольку на любое действие он слишком остро реагировал. После того, как они покинули Нурненвальдский лес, Румо остановился, сел в траву, вытащил меч и начал им обрабатывать дубовую ветку. Опускались сумерки.
— Мы вырезаем шкатулку! — пропел Львиный зев, в восторге от подобной работы. — Шкатулку для возлюбленной.
Гринцольд простонал.
Парой уверенных движений придал Румо куску дерева правильную форму — прямоугольный параллелепипед десять сантиметров длиной, пять сантиметров высотой и пять сантиметров шириной. Затем он отпилил тонкий кусок для крышки и старательно выдолбил параллелепипед изнутри. После этого он вырезал канавки для крышки, по которым её можно было задвигать и выдвигать и принялся за отделку шкатулки.
Всю шкатулку он изукрасил узором из листьев, корней, побегов и коры, а спереди он вырезал полурельеф нурненвальдского дуба Яггдра Сила так, как он запечатлелся у него в памяти. Он с огромной аккуратностью моделировал каждую ветку, каждый листок. На ветках и между корней он вырезал животных, через которых дуб с ним разговаривал: пушистого зайчика, однорожку, филина, змею, ворона, жабу, двуглавую шерстяную курочку и крота. Львиный зев изо всех сил помогал ему своими советами.
— Ну зачем мы так надрываемся? — стонал нетерпеливо Гринцольд, пока Румо остриём меча вырезал из дерева ухо однорожки. — Надо же было мне так опуститься! Теперь вырезаю сентиментальный китч!
— Любовь сильнее смерти! — сказал Львиный зев.
— Как раз наоборот, — пробурчал Гринцольд.
Щёлк — и от дерева отлетела малюсенькая щепка, а на том месте, где она раньше был, появился тонкий надрез толщиной с волос. Львиный зев практически впал в экстаз:
— Вот, немного левее! Стоп! Пол миллиметра вправо! Стоп! Именно здесь! У этого корешка можно было бы вырезать ещё пару детал… — да, тут. Сейчас!
Щёлк — и опять отлетела щепка, даже скорее пылинка, но эффект был потрясающим.
— У тебя отлично получается, — похвалил Румо.
— Настоящее искусство скрыто в деталях, — сказал Львиный зев. — Не люблю грубую работу.
— А я люблю, — пробурчал Гринцольд. — Один удар и три головы валяются в снегу. Вот это искусство! Скоро вы уже закончите ерундой заниматься?
Румо вырезал до глубокой ночи. Он разжёг костёр и сел близко около него. К огромному сожалению Гринцольда Румо и Львиный зев постоянно находили что-то, что можно было улучшить.
Наконец Румо решил, что теперь шкатулка готова и внимательно её осмотрел. Можно было с уверенностью сказать, что это — его лучшая работа. Он положил внутрь кроваво-красный лист нурнии, задвинул крышечку и прятал шкатулку в мешок, привязанный к поясу. Затем он лёг спать.
Плохие запахи
Через три для ходьбы Румо пришёл в окрестности Вольпертинга. Он положил руку на поясную сумку и почувствовал шкатулку. Из древесины настоящего нурненвальдского дуба, вырезанную собственными руками. С листком нурнии внутри. Сильнейший фетиш для завоевания сердца девушки. И он быстрее зашагал вперёд.
— Этим мы должны чаще заниматься, — сказал Львиный зев. — Вырезать такие сложные вещи. Креативная деятельность мне по душе.
— Мне нет, — хрюкнул Гринцольд.
— Мы могли бы открыть собственную мастерскую: Румо и Львиный зев. Художественная резьба по дереву. Шкатулки и подарки для возлюбленных. Мы бы имели огромный успех.
— Тихо! Там что-то есть!
Румо остановился и прислушался. Они находились в холмистой местности, сплошь покрытой валунами и хилыми соснами. Между ними по земле стелился туман.
— Что-то опасное? — спросил Львиный зев.
— Опасность? Мы должны защищаться? Мы должны убивать? — с надеждой в голосе спросил Гринцольд.
— Три существа. Мне знаком этот запах…но откуда? Это не вольпертингеры. Они неприятно пахнут, но не опасно. Запах какой-то затхлый.
— Чёрт! — ругнулся Гринцольд. — Но мы всё-равно можем их прикончить. Из-за затхлости!
— Мы можем, как минимум, неожиданно появиться, — сказал Румо. — Они находятся в низине за тем огромным валуном.
Так же тихо, как движется туман, проскользнул Румо по холму, зиг-загом пробираясь между камней. Он осторожно крался вокруг гигантского валуна в низине, а запах гнили становился всё сильнее и сильнее. Да и другие неприятные запахи появились в воздухе. Румо наполовину вытащил меч.
— Убивать…, — тихо проворчал Гринцольд.
— Воронье дерьмо! — резко завизжал в тумане чей-то голос. — Где воронье дерьмо?
— Откуда я знаю? — грубо ответил другой голос. — Возьми гнилые языки жаворонков. Они так же пахнут.
Румо шагнул из-за камня и сказал:
— Добрый день!
Ноппес Па, Попсипил и Хх, три ужаски с ярмарки, подскочили. Они пялились на Румо так, будто он застал их врасплох. Они стояли у чёрного чугунного котла, в котором кипело отвратительно пахнувшее варево. Позади них стояла тележка со всевозможными алхимическими приборами.
— Тыыыыы! — закричала Ноппес Па и указала пальцем на Румо. — Тыыыыы!
— Что тебе здесь нужно? — прохрипела Попсипил нервно поглядывая на меч. — Это грабёж? У нас нет ничего, что могло бы быть полезным кому-то кроме ужаски.
Румо убрал меч.
— Я просто шёл мимо, — сказал он. — Я же не знал, что это вы тут. Извините за беспокойство.
— Тыыыыы! — кричала Ноппес Па. — Я знаю твоё будущее! Ты попадёшь в лес ног, но ты победишь чудовище! Ты будешь разговаривать с животными и деревьями!
— Это уже произошло, — сказал Румо.
— Ха-ха-ха! — захихикала Попсипил. — Она классная ужаска, да? Она может предсказывать прошлое!
Ноппес Па подняла вверх голову.
— Хм! — фыркнула она.
— Малыш, может быть ты по-настоящему хочешь узнать своё будущее? — сказала Хх. — Мы как раз варим тарический отвар… мы хотели его, вообще-то, законсервировать, но свежий он, конечно, лучше всего. Ну как?
— Э-э-э, нет, спасибо. Я спешу… Не хочу больше вас отвлекать.
И Румо пошёл мимо ужасок в туман. Одного запаха было достаточно, чтобы попытаться как можно быстрее исчезнуть отсюда.
— Так не хочешь ничего узнать о своей серебряной нити? — лукаво спросила Хх. — На ярмарке, кажется, тебя это очень интересовало.
Румо остановился и задумался.
— У меня нет с собой денег.
— За наш счёт, — захихикала Попсипил. — За то, что ты нас не ограбил.
— Хорошо, — сказал Румо. — И что с моей нитью?
— Мииинуточку, — сказала Хх. — Так быстро не пойдёт. Мы не можем колдовать.
Её коллеги устало засмеялись над этой старой ужаскинской шуткой.
— Сначала мы должны закончить обряд, — сказала Ноппес Па. — Где воронье дерьмо?
— Я же уже тебе сказала, что оно у нас закончилось. Возьми эти проклятые языки жаворонков!
Ноппес Па тонкими пальцами вытащила из стеклянного сосуда слизкие кусочки мяса и бросила их в кипящий котёл. С шумом поднялось жёлтое серное облако. Румо отскочил назад, а ужаски театральными голосами захрипели:
Беда, счастье и плохие карты,
Знание судьбы и плохое предчувствие,
Будущее, ещё не наступившее,
Всё это тебе здесь показано будет.
Пусти судьбы сладкий яд
Глубоко в грудь свою
И не забудь — цель всех этих простых действий
Не печаль, а радость!
Прими то, что тебе дано,
Без плача и стенаний.
Поскольку жизнь твою
Мы увидим в горьком зелье.
Попсипил посмотрела на Румо и сказала:
