Валерий Тимофеев - Особняк на площади, или Почти детектив
А рассказать я вам, мышки-подружки, вот о чем хотела.
Был у нашего поля Агроном. Он не только у нашего поля был, но и у других, но мы в чужие владения не ходки и не нам судить, как он там ра-ботал, а только то, что у нас было — истинную правду я вам поведаю. Был он как солдатик — кто ему чего скажет, он тут же под козырек. — "Есть!" и айда выполнять. Скажут зерно в мерзлую землю бросить — сделает; прикажут молоком свеклу по-ливать — польет и не поморщится. Своя голова была только кепку носить.
Осенью уродилась картошка, собрали ее. Что в город, что в план поставок, а лучшее на семена, в закрома засыпали. Все путем, как, значит, поло-жено. Ну и мы свое дело знаем. Год урожайный — поболе возьмем, расплодимся на сытых харчах, а не уродится картопля, ну и мы честь знаем — лиш-него не тронем. В своем огороде много не гадь. Оне нас не трогают, а мы уж и повода не дадим. Так нас прадеды учили: жить с людьми по-людски, с соседями по-соседски.
Случилось однажды с нашим Агрономом-солдатиком казус. Посадили раненько по весне картошку, а она и взойди один да наполовину. И шуму-то, и разговоров-то, хоть уши затыкай, все не переслушаешь. Машина за машиной, и все у солдатика нашего дознаться пытаются — как же он так оплошал? Мычал, мычал Агроном, да и оте-лись. Придумал небылицу, что де мы это, мыши, значит, всю картошку у него попортили. Он ее по-сеял, а мы, паразиты, следом прошли и, как есть, из гнезд ее повыели. И даже для примеру где-то порченных картофелин дюжину раскопал и пред глаз начальственных представил.
"Ладно, — говорят ему, — снимать тебя мы спе-хом не поспеваем. Но с мышами разберись. Изни-чтожить их следует. Под корень! Ишь, развелось без меры."
Говорят ему так и задание выдают — докладную подробнейшим образом написать и в район доста-вить.
Наши все в панике — такой поклеп кому терпеть охота? Ну и пошла я добровольцем на выручку своего рода-племени. Выкрала ту докладную у Агронома прямо в райкоме вместе с карманом. Он и расчухать не успел. Вот так одним делом два добрых дела сделала. Мышей спасла — они как бу-магу прочитали, последние сомнения оставили, мелить не стали — в лес ушли. И Агроном голову уберег — показал дырявый карман — и начисто от-мылся. Мало того, еще премию получил за актив-ную борьбу с грызунами-вредителями. А ведь ви-новен был! Картошку он за зиму поморозил и, ве-дая о том, в землю побросал.
А меня, как узнали о таком геройстве, сюда за большие деньги купили, словно спортсмена-профессионала, по контракту на пять лет. Где ка-кое ювелирное дело намечается, кличут: "Карто-фель-Агроновская, на выход!" Меня, значит, до-кументик какой выкрасть или акт ревизии унич-тожить, а то и компромат добыть. Работенка эта по высшему разряду ценится. И у меня в ихнем банке довольно приличный капиталей скопился.
Картофель-Агроновская закончила свою рос-сказнь. Ей вяло поаплодировали и понимающе улыбнулись. Мол, одна ты здесь такая ценная! Мы тебе и в подметки не годимся! Как же, держи кар-ман шире. Не на тех напала.
После небольшой паузы слово взяла вторая зо-лотая мышь.
Россказнь Зав-Котовны.
Ну что говорить, все мы от земли. У меня тоже крестьянское происхождение. На колхозном току родилась, оттуда и в свет вышла. Только кого этим нынче удивишь? Откуда мы еще взяться можем, как не от земли? Но выпячивают, хвастают. Всяк себя попроще показать норовит, поближе к наро-ду. И я не лучше, и я такая же. Не смотри, что вид барский, работать раньше ох как умела! Не каждая за мной угнаться могла. Кабы не случай один, и доныне мне там трудиться.
Вот о случае том и поведаю вам. Хвастаться не буду — все истинная правда. А верить или нет — са-ми за себя решайте.
Был у нас заведующий током. Кот. Для кратко-сти звали его Зав-Кот. Толстый, ленивый. Что мышей не ловит, это каждому понятно. Ворон не считает, тоже ясно как божий день. Ну и честность его на сытой роже аршинными буквами написана. А жизнь на току, скажу я вам — раздолье! Амбары под прогоны ячменем — рожью забиты; землица под зерном в любой мороз не промерзает — тепла и податлива, норку завсегда к желанной кучке про-бьешь. Запасов раньше апреля-мая делать ни к че-му, и то, проспишь время — не беда: травушка взошла, чуток — и свежий колосок полез, да и под-ружки завсегда при таком достатке безвозвратно поделятся горсточкой — другой пшенца либо овсе-ца. Разносолов у нас, ну, всяких! Благодать! Мы, сами понимаете, живем смирно, да жуем верно. Гадить? Ни-ни! Зав-Кот про нас слова плохого сказать не может. Где надо — только намекни — уберем и мести нет нужды. Законы мышиные они везде силу имеют.
Единожды кот сдурел и в распыл пошел, то есть, проворовался. Метался, метался, и на нас де-сятки тонн зерна повесил. Обиделись мы на такую несправедливость. Собрала я всех токовских мы-шей и ушла. Конечно, жаль было от такого добра уходить, да что поделаешь.
Однако, не долго пришлось горевать. Пошны-ряли мы, пошныряли и пристроились еще слаще. В доме Зав-Кота. Посмотрели — славно живет наш живоглот! Обошли окрестные поля и всех мышей на зиму к себе, то есть, к Зав-Коту, пожить при-гласили. У него запасов — лет на пять должно хва-тить, даже если он на току своем ни зернышка бо-лее на нас, невинных, не спишет. Он еще, вину свою заглаживая, нам проводы устроил, подарка-ми каждую одарил, в пояс кланялся, благодарил. А глазки масляные бегают, в каждом и неграмотный прочитать может — идите, идите, мол, на ваше ме-сто навалом новых придет.
Да где ему знать про наше мышиное братство. У Зав-Кота на току мышей пусто, а в доме густо. Мы только годик один у него и пожили, но зато как постарались! Не только все пятилетние запа-сы, а и нижние венцы дома съели. Аккурат к но-вому урожаю подгадали.
Пришел Зав-Кот домой. Мы в кусточках при-таились, ждем — так ли сработали? Так, все так. Он и дверь не успел хлопнуть, дом осел и его навеки укрыл. Знай наперед, как честный народ прода-вать. С предателями иного способа и не надобно.
Мы кота, естественно, помянули и вновь по своим рабочим местам вернулись: кто в поле, кто на птичник, а кто и на ток.
Слава о мести моей далеко пошла. И вот я здесь, среди вас, подружки, на хороших харчах, да на хорошем счету. Работу свою знаю, когда надо не зеваю, да и обиды не прощаю. За хозяйку нашу любого разорю, под удар подведу, а от Марьиван-ны беду отведу. Знает она этот мой талант и, чуть надобность в серьезном деле. — "Зав-Котовна" — кричит. — "Порадей, голубушка." — А я тут как тут. И порадею. Для хорошего человека, да за хорошие бабки я что угодно. Год хозяйке служу, а запасу уже до конца дней накопила. Хороший у нашей благодетельницы закон — дело выполнил — отчи-тайся. А что к лапам прилипло, себе оставь. Вот стимул, так стимул. Помнится, у нас один участ-ковый в неделю спекулянтов извел. "Проблема! — кричат. — Неразрешимая! Обнаглели, закона нет на них!" А этот, плюгавенький такой, раскопал закон, еще при царе Горохе принятый, собрал бригаду добровольцев. Выловили барыгу, закон под нос и штраф на месте. А закон-то с хитринкой — полови-на штрафа в карман бригаде идет. Они лучше со-бак по следу ходили. Бедный спекулянт не знал — куда прятаться. Весь который еще не попался, с повинной пришел, сдался добровольно. Есть за-кон-то, да только кое-кому выгодно иметь поболе жуликов и барыг. На них свалить, а самим тво-рить. Лакомый кусочек заразен — его попробовал и заболел — еще и еще надо. А его на всех не хватит. Ну ничего — у всех отнимем, себе возьмем. И дурят всех, и живут за счет всех. Одно слово — паразиты.
— Вот и вся моя история, — объявила Зав-Котовна.
Россказнь Тормоз-Идейной.
— Слыхала я про твои проделки, — зачала разго-вор еще одна золотая мышка. — В наших краях де-ло было, шум большущий стоял. У котишки ваше-го сберкнижек — что у иного любителя литературы собраний сочинений на полках. Ну да ни о нем речь. Поведаю-ка я вам свою россказнь, мышки-подружки. А россказнь вот какова.
Место мое прежнее было, по нонешним мер-кам, совсем плохонькое. Ни доходу, ни приходу. Что нашел, тем и сыт. Никто рядом особливо не набросал, чтобы просто так прийти и взять. За ка-ждым зернышком ни один круг дашь. Опять же, чем труднее кусок хлебца достается, тем слаще он кажется. И жили мы своим семейством: бегали ногами и никого не ругали. День пройдет, новый наступит. И не знаешь с утра — то ли что найдешь, то ли кто отлупит.
— Да где ж ты маялась так?
— Бывает же такая поруха. При дележе наша старуха рта раскрыть не успела и досталось нам ни то, ни се. До поля далеко, а до хозяйских по-гребов совсем не близко. На окраине села между фермами и бывшей церковкой, по-нонешнему клубом, протянулся пустырь. На совете предпола-гали — раз место культурное, садом величаемое, знать, богатый сбор будет. Кто-то помнил бабуш-кины россказни о том, как сладко жилось и сытно пилось под звон колокольный, ну и легонько так позавидовали семейству нашему. "Скоро, — гово-рят, — заживете вы лучше всех! А пока чуток по-терпите, а на работе покорпите. люди в селе с по-нятием, земле пустовать не дадут."
