Александр Зорич - Денис Котик и царица крылатых лошадей
Поэтому ребята с деланной непринужденностью прогуливались вдоль пляжа, присматриваясь ко всему происходящему в порту и надеясь улучить подходящий момент для проникновения на подозрительный хрульский парусник.
Кругом, между тем, происходило немало любопытного.
Посреди плеса перебирала веслами небольшая нарядная ладья.
Она пришла из верховий Дунайки, из-за самых Высоких Порогов. Судя по флагу на мачте и длинному троехвостому вымпелу на корме (а Денис уже научился немного разбираться в местных флагах и вымпелах), ладья принадлежала лично царевичу Млад-Салтаневичу из Тришестнадцатого царства.
На помосте, возвышающемся в носу ладьи, под златотканым балдахином, сидел Млад-Салтаневич собственной персоной.
Вокруг царевича пестрели яркие сарафаны девиц и рубахи скоморохов.
Гудели гусли. Звенели цимбалы. Два медведя отплясывали "Камаринскую".
— Молодой балбес справляет свои семнадцатые именины, — пояснила Леся. — Надо сказать, довольно скромно. В прошлом году до того досправлялись, что огненными шутихами подпалили портовые склады! Потом из Тришестнадцатого царства к нам в Лицей еще две недели ладьи со штрафными выплатами посылали.
— За убытки от пожара? — сообразил практичный Максим.
— Ну да.
— А чем выплачивали?
— Как обычно. Землей.
— То есть как это землей?
— Очень просто. В Тришестнадцатом царстве, высоко в горах, есть одна необычная долина. Говорят, давным-давно там жили драконы. Ну и, как бы это помягче выразиться… те драконы были не очень чистоплотными существами. Поэтому земля в долине стала ужас какой плодородной. Но не просто плодородной, а по-волшебному. Потом Салтан Великий всех драконов прогнал, но в долине из-за лености тамошнего народа ничего сеять не стали. Тришестнадцатому царству та земля вовсе не нужна, а у нас ее в Ботаническом саду используют. Да еще и про запас складывают.
— Странный был этот Салтан Великий, — поморщился Денис. — Зачем же было драконов прогонять, если долина потом все равно никому не сгодилась?
— Чтобы прослыть еще более великим, наверное, — Леся пожала плечами. — У царей так принято. А вы разве не знаете историю про Самослава Лихого, который строил мост через Колокольный пролив?
— Про какого еще “самосвала”? — хихикнул Денис.
— Да не “самосвала”, а Самослава. Имя такое. Означает “Тот, кто сам себя славит”.
Но историю про “самосвала” им услышать не довелось, потому что ребят вдруг накрыла черная, смрадная туча. Они сразу расчихались и, зажмурив глаза, бросились наутек.
А дело было вот в чем.
Прямо на песчаный пляж возле первого причала выползала “черепаха” — изобретение корабелов острова Западный Заслон.
“Черепаха” отличалась от всех других кораблей Архипелага одной замечательной особенностью: суша не была для нее непреодолимой преградой.
По воде “черепаха” плыла, вспенивая волны при помощи двух больших колес с множеством лопастей. А при помощи четырех громадных лап, выдвигающихся по бокам корпуса, это судно преспокойно преодолевало не только любое мелководье, но и отлогие берега.
“Черепаха”, правда, дымила немилосердно — и в этом заключался ее основной недостаток. Вот и сейчас, вместе со свежим порывом ветра, мохнатый столб дыма завалился набок и упал в аккурат на Дениса, Лесю и Максима.
Начихавшись всласть и обтрусив с одежды мелкие частички угольной гари, ребята принялись поносить премудрых корабелов Западного Заслона на чем свет стоит.
— Спасибо еще, что у них внутри паровой котел, а не атомный реактор, — буркнул Максим.
— Что верно то верно, — согласился Денис.
— В Архипелаге вообще нельзя построить атомный реактор, — серьезно сказала Леся.
— Это почему еще? — удивился Максим. — Ковролет можно, обсерваторию можно, а реактор нельзя?
— Нас так учили, в курсе волшебного природоведения. В Архипелаге некоторые законы природы действуют по-другому.
Максиму столь вольное поведение законов природы пришлось не по душе.
— Что за новости?! Ты еще скажи, что, окажись тут Ньютон, яблоко не упало бы ему на голову, а упорхнуло в небеса, как птичка!
— А по-моему, это очень хорошие законы, — вмешался Денис. — Мне нравится, когда нет атомных реакторов и этих… как их… озоновых дыр, вот.
Максим пошел на попятную:
— Да я не против. Просто не понимаю я, ну хоть убей не понимаю, почему в Архипелаге кое-что так же, как у нас, а другое — совсем иначе.
— Мне кажется, тут понимать особо нечего, — сказала Леся. — Главное — это хорошим человеком быть. И в Закрытке, и в Архипелаге.
— И то верно. Жаль только, что некоторые думают наоборот, — сказал Максим, протирая свои очки. Лицо у него сделалось строгим и сосредоточенным. — Иначе не пришлось бы нам сейчас высматривать как пролезть на этот хрульский…
— Тссс, — оборвал его Денис. И вполголоса напомнил: — Мы тут не одни.
В самом деле, совсем недалеко от них прогуливалась парочка хрулей. Денису все они казались на одно лицо, а потому он не сразу узнал старых знакомцев еще по “Веселому Голландцу”: делового Сриб-Ло и удачливого Мур-Ло.
Оба хруля путешествовали на борту “Калифа”. А потому, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы они подслушали разговоры ребят.
Не желая обмениваться с хрулями фальшивыми любезностями, Денис оттащил своих друзей в сторону. Тем паче, что ветер в который раз переменился. К тому месту, где они только что стояли, вновь устремился дым из труб “черепахи”.
Между хрулями и ребятами пролегла совершенно непроглядная дымзавеса.
И тут Дениса осенило.
— Максим, Леся, — горячо зашептал он, — идея! Мы подберемся к “Калифу”, спрятавшись в дыму “черепахи”! Надо только выбраться на второй причал и подождать, когда ветер подует в нашу сторону.
Максим поглядел на “черепаху” и скептически покачал головой.
— Глупая затея. Минут через семь она доползет до во-он того амбара и станет под разгрузку. А ее капитан что, дурак — стоять все это время под парами? Разумеется, он прикажет “Стоп, машина!” и никакого дыма не будет.
Хотя Максим был прав, Денис и не думал сдаваться.
— Но хоть попробовать-то надо! А если повезет? А если ветер случайно успеет перемениться в нужную нам сторону?
— Если бы да кабы во рту выросли грибы… — проворчал Максим.
Денис понял, что в одиночку Максима не убедить и обратился к Лесе.
— А ты что скажешь?
— Дай-ка подумать…
Леся помолчала, задумчиво глядя на “черепаху” и будто что-то припоминая. Потом она поискала глазами на земле ивовый прутик, подобрала его и заключила:
— Отличная идея. Идем на пристань!
— То есть как это идем? — Максим в глубине души надеялся, что Лесе удастся отговорить Дениса от его затеи.
— А вот так и идем, не спеша. И о чем-нибудь болтаем. О безобидном таком. Скажем, о царевиче Млад-Салтаневиче. Как только ветер переменится и мы окажемся в дыму, сразу едим по половине уменьшаблока — и со всех ног бежим по трапу на борт “Калифа”.
— А с чего это ветру меняться? — упрямился Максим.
— Это уже моя забота, — заверила Леся. — Не забывай, что я уже немножечко волшебница. И кое-чему успела научиться.
— Между прочим, — обратился Денис к Максиму, — никто тебя силком не тянет. Если боишься — так и скажи.
Максим глубоко вздохнул, пытаясь справиться с волнением.
— Нет уж. Куда вы — туда и я.
Самым непростым делом оказалось “трепаться о чем-нибудь безобидном”.
Тех, кто снимается в массовках исторических фильмов, режиссеры иногда просят изобразить ропот толпы. И тогда участники массовки бубнят себе под нос какую-нибудь чушь. Например: “О чем говорить, когда не о чем говорить?”
Похожим делом были заняты и юные сыщики, идя по второй пристани к “Калифу”. Они мололи чепуху, пытаясь изобразить, что эта чепуха занимает их сейчас как ничто на свете.
— Ну и дурак этот царевич Млад-Салтаневич, — бормотал Максим.
— Еще какой, — с фальшивой значительностью соглашался Денис.
— Нет, ребята, я вам так скажу: Млад-Салтаневич — это сила, — еле сдерживая смех, важно возражала Леся.
— Сила-то сила, а дурак, — не сдавался Максим.
— Не то слово, — качал головой Денис.
— Зато какие у него медведи! — продолжала Леся.
— И медведи его дураки, — брякнул Максим.
Тут уже все трое покатились со смеху. Что было совсем не вовремя, ведь они уже подошли к самым сходням “Калифа”.
— Ребята, цыц, — прошептала Леся, спохватившись. — Продолжайте болтать, а я позову ветер.
— А почему, ха-ха, ты, Максим, ха-ха-ха, — Денис все никак не мог справиться с приступами душившего его хохота, — думаешь, что медведи Млад-Салтаневича такие уж дураки? Они хоть плясать умеют, а царевич только сидит сиднем и медом заливается.
