Кир Булычев - Посёлок
Дик ударил в дверь кулаком. Где же Казик?
Вдруг догадался: Казика взяли с собой и повезли наверх, в небо, где у них есть корабль. Конечно же, Казик был ранен, когда на него напали шакалы, и они взяли его на корабль.
Эта мысль была большим облегчением.
Дик перевел дух. Теперь надо возвращаться за Марьяной…
Но что-то смущало его. Что-то было неправильно. Запах шакалов? Да, но это не свежий запах. Запах Казика? Дик посмотрел в сторону озера — запах Казика вел туда.
Дик поглядел под ноги и увидел следы Казика, перекрытые следами двух шакалов. Это было странно.
Дик медленно пошел по следам, и с каждым шагом запах Казика и запах шакалов становился свежее. Почему же Казик не вошел в дом? Ведь они здесь были. Они поднялись в небо на глазах Дика.
Казик, видно, бежал из последних сил, останавливался, огрызался, отмахивался ножом — все это можно видеть по отпечаткам ступней, — рвался дальше к воде. Дик на его месте тоже бы попробовал прорваться к воде.
Идти Дику пришлось недалеко.
Казик успел вбежать в воду. К камням у берега.
Он забежал еще шагов на двадцать и упал там. Шакалы не посмели войти в воду. И ушли.
Дик увидел тело Казика, наполовину погруженное в воду, в несколько прыжков достиг его и подхватил на руки.
И в этот момент в блеске молний и оглушительном грохоте словно прорвалось небо, вновь хлынул ливень.
Голова Казика бессильно свисала, и Дик старался поддерживать ее.
— Ты живой? — спрашивал он. — Ну скажи, ты живой?
Он положил Казика на берегу и наклонился, прикрывая собой от водяных струй.
— Жалко, — произнес вдруг тихо, но явственно Казик. — Я так просил, а она не пустила.
— Что? — не понял Дик.
— Они нас не пускают, — сказал спокойно Казик. — Они боятся. Мы дикие…
И он замолчал.
И Дик понял, что Казик умер.
Он подхватил его и побежал вверх по берегу. Ему казалось, что еще можно что-то сделать.
Он стал бить по стеклу окна, чтобы войти в станцию. Но стекло равнодушно и упруго отражало удары Дика.
— Сволочи! — кричал Дик. — Вы его убили! Пустите же, не прячьтесь!
Он понимал, что никого на станции нет, что в доме пусто, но продолжал биться в дверь.
Он обернулся в отчаянии, отбежал, поднял здоровый камень. Такой ему никогда бы не поднять в обычном состоянии. Обняв его, метнулся обратно к двери и изо всей силы ударил по окну.
И стекло, и сам купол рассчитаны на большие нагрузки. Но слабым звеном оказалась металлическая рама. Удар был так резок и силен, что стекло, не разбившись, вылетело из нее.
Со звоном упало внутрь и, подпрыгивая, покатилось прочь.
Дик нырнул в окно, потом втащил внутрь Казика и попытался расшевелить мальчика. Но тот не отзывался.
Дик побежал в другую комнату, он распахивал шкафы — хотел найти лекарство, но не знал, где искать, да и какое нужно лекарство? И как дать лекарство человеку, который уже мертвый?
— Я вас убью, — повторял он. — Вы только мне попадитесь, я вас всех убью!
Станция была пуста. И не отзывалась.
В дальнем коридоре Дик вдруг заметил движение: странный металлический прибор — небольшая плоская платформа медленно тащила блестящий ящик. Дик в ярости, оттого что в первое мгновение испугался и оттого что надо сорвать на ком-то гнев, ударил ногой по платформочке — та остановилась. Он схватил ящик (ящик был тяжелым) и ударил им по платформе, она покосилась и замерла.
— Так тебе! — закричал он.
И тут он вспомнил о Марьяне. Марьяна в лесу. Одна. На нее тоже могут напасть.
Он выскочил под дождь и помчался в темноту мокрого леса.
* * *Салли вела планетарный катер на пределе возможностей двигателя. Шла так, чтобы уложиться меньше чем за три часа.
Клавдия не приходила в сознание, но Павлыш, наблюдая за ней, убедился, что состояние ее не ухудшается.
Все было странно. Странности складывались как в калейдоскопе, казалось бы, нелогичным узором, когда все кусочки стекла разного цвета, но виден ритм и симметрия, только непонятен смысл, который несет в себе узор.
У Павлыша было время рассуждать.
Перебирая все события и образы планеты в поисках странного, нелогичного, он вспомнил громадное дерево, уходящее вершиной в облака, и свисающую с сука тряпку…
Павлыш достал контейнер с пленками — его он взял со станции.
Индикатор мгновенно нашел нужную пленку, и Павлыш включил проектор. На экранчике возник гигантский сук, кусты на нем и обвисшая пленка, под которой покачивался на ветру комок… нет, не комок, это не тело животного, как заставил себя в свое время поверить Павлыш, — это корзина. Павлыш остановил пленку и постарался дать увеличение, конечно, в эту корзину можно заглянуть, она пустая. И веревки. Как же он с самого начала не увидел, что там веревки…
— Салли, посмотри.
— Что это?
— Мне кажется, воздушный шар.
— Похоже, — сказала Салли равнодушно. Она вся была в заботах о Клавдии, в беспокойстве о ней.
«Что еще? — думал Павлыш, не выключая изображение шара. — Что-то есть еще. Ага, разоренный склад на корабле… Надо найти и эту пленку… На полу разбросаны открытые банки и коробки. Рваный пакет, смятый клок фольги… Он не просто смят. На нем отпечатки пальцев, вся пятерня».
— Салли!
— Тише! Ты меня испугал. Что это?
— Неужели ты не видишь?
— Рука. Откуда?
— Они были на складе. Помнишь?
— Мне кажется, что эта рука обезьяны.
— Поверь уж мне, — произнес Павлыш твердо. — Вон след большого пальца. Видишь, как он стоит? Ни у одной обезьяны ты не найдешь этого — только у человека.
— Тогда все ясно, — догадалась Салли. — Они умирали на корабле, но спасали детей. Взрослых уже не осталось, только дети. Потому и разгром на складе.
— А воздушный шар?
— Воздушный шар — это очень вольное допущение.
* * *Дик ничего не сказал Марьяне, отыскав ее и волоча на одеяле из пленки через лес к куполу, к Казику. Никаких сил не оставалось, но надо было это сделать. Он не мог оставить Казика, не мог оставить Марьяну, он был самый старший, самый сильный из них, и потому он должен был терпеть.
Марьяна была тяжелой, она была в горячем беспамятстве.
Дик приволок Марьяну к куполу и втащил внутрь.
Казик так же лежал на диване.
Только свет в куполе стал тусклее, будто догорала свеча. И что странно — куда-то исчезли, сложились, свернулись в рулоны два из малых куполов и меньше стало вещей в большом куполе.
Дик положил Марьяну на постель, которую нашел за перегородкой.
Постель была покрыта очень белыми простынями, но Дику не было жалко простыней.
Он сел на диван в ногах у Казика.
Он сидел так минут пять и ничего не делал, потому что был обессилен, да и не знал, что делать.
Еще один железный уродец въехал в комнату и начал скатывать ковер с пола.
Дик, не вставая, достал бластер и врезал заряд в уродца.
Тот съежился, обуглился и замер.
— Если кто еще войдет… — произнес Дик. — Только войди!
Он сидел на диване, рядом с мертвым Казиком и умиравшей Марьяной, и ничего не мог сделать, и лишь клялся себе, что посвятит всю свою жизнь, сколько бы ее ни осталось, чтобы отомстить этим землянам, которые убили Казика и убежали, чтобы Марьяна умерла.
Он найдет их, он найдет их, куда бы они ни спрятались, чтобы убить, как жалких шакалов.
* * *— Слава, — сказала Салли, — смотри.
Она склонилась к Клавдии. Клавдия глубоко вздохнула. Приборы на медицинском пульте показали, что пульс немного участился, дыхание стало глубже. Она приходила в себя.
Шел второй час полета.
Павлыш ввел стимулятор сердечной деятельности. Судя по показаниям приборов, состояние Клавдии было почти нормальным. Павлыш еще раз проглядел анализ крови. В крови были следы токсического воздействия. Какого — сложно определить в полевых условиях. Нужна настоящая лаборатория.
Клавдия открыла глаза.
— Салли, — удивилась она, — почему мы здесь?
Она сразу поняла, что они в катере.
— Не двигайся, тебе вредно, — велела Салли. — Все будет хорошо.
— Но что было? — Клавдия нахмурилась, стараясь вспомнить. — Был лес, да? Одуванчики. Очень красивые одуванчики. И эта обезьяна. Я ее отогнала — все это зверье так и лезет в окна… А что потом?
— Мы не знаем, — сказал Павлыш. — Мы думали, что ты помнишь. — Павлыш неожиданно для себя перешел с Клавдией на «ты».
— Я не помню. Я помню, какие страшные звери лезли в окна. И потом были кошмары…
— Скажи, какие звери? Они тебя напугали? — спросил Павлыш.
— Нет, просто противно. Все так противно. Гадкий мир. Они всегда дерутся в лесу, все дерутся… Нет, я их не боялась. А потом не помню.
— Постарайся вспомнить все по порядку. Что случилось?
