Кир Булычев - Посёлок
— Достаточно серьезное, чтобы бросить ради него все дела и искать!
Они подошли к катеру.
— Клавдия, наверное, с ума сходит. Мы ее забыли.
— Ничего страшного, — упрямо сказал Павлыш.
Салли вызвала станцию.
Клавдия не отвечала.
Павлыш задраил люк катера, прошел к пилотскому креслу.
— Она молчит, — удивилась Салли.
— Она могла отойти от связи, — предположил Павлыш. — Мало ли куда человек может пойти на станции.
Павлыш поднял катер наверх. «Полюс» превратился в черную пуговицу на белом халате долины. Салли продолжала вызывать Клавдию, но безуспешно.
* * *Павлыш заложил крутой вираж и, набирая скорость над озером, рванул в облака так, чтобы спуститься вертикально к станции.
Под облаками хлестал ливень и было сумрачно.
Павлыш поставил вездеход у купола лаборатории и, выключив двигатель, поднял большую сумку с вещами, взятыми с «Полюса».
— Ничего не забыла? — спросил он.
Салли отрицательно покачала головой.
Они прошли прямо ко входу. Внутри горел свет, и окна на станции, круглые, в ряд, приятно и уютно светили, кидая теплый свет на серые косые струи ливня.
Станция была закрыта. Клавдия не открыла дверь, когда спустился катер.
Салли нажала на кнопку у двери. Слышно было, как звон разносится по станции.
Павлыш заглянул в люк.
Струи воды текли по нему, мешали смотреть.
Салли набрала код. Дверь в переходник отодвинулась. Они вошли.
— Там неладно, — произнес Павлыш.
Струи дезинфектанта ударили по скафандрам. Салли выключила душ, сорвала шлем. Она первой бросилась в кают-компанию.
Павлыш начал вылезать из скафандра и в этот момент услышал крик Салли.
Он вбежал в комнату. Комната была ярко освещена. При ярком свете картина показалась особенно невероятной.
Все в кают-компании было перевернуто. Словно здесь буйствовал целый полк. Следы боя видны были во всем: в перевернутой мебели, в разбитой посуде, в разгромленных приборах. И среди всего этого хаоса на полу лежала, откинув руку с анбластом, Клавдия.
Салли склонилась над ней, слушая сердце.
— Погоди. — Павлыш отстранил Салли.
Он приподнял веко Клавдии, реакция была.
— Жива, — проговорил он, — но в глубоком шоке.
Павлыш быстро провел руками вдоль ее тела, стараясь понять, есть ли раны, но серьезных повреждений не нашел.
— Она отстреливалась, — сказала Салли.
Павлыш тоже заметил следы выстрелов на мебели и на стенах. Руки Клавдии были окровавлены — все в царапинах и ссадинах. Павлыш не мог знать, что в припадке безумия, вызванного укусом снежной блохи, Клавдия сражалась с невидимыми врагами. Павлыш решил, что враги были настоящими, что кто-то ворвался внутрь станции и чуть не убил Клавдию.
Павлыш перенес Клавдию на диван, потом собрал портативный диагност, который, к сожалению, ничем помочь ему не смог — он дал лишь общую картину глубокого беспамятства, нервного истощения, но ни перспектив, ни лечения дать не мог, потому что даже по аналогии с подобным явлением не сталкивался.
Все попытки Павлыша вывести Клавдию из беспамятства оказались бесплодными.
Время шло. Уже двадцать минут, как они на станции.
— По-моему, пульс слабеет, — прошептала Салли.
Павлыш взглянул на приборы и отрицательно покачал головой.
— Я должна была почувствовать, — сокрушалась Салли.
— Непонятно, — сказал Павлыш, — словно тайна запертой комнаты. Дверь была закрыта, замок в порядке, ничьих чужих следов внутри станции не вижу. И в то же время кто-то проник…
— Что мы знаем! — с горечью ответила Салли. — Мы чуть царапнули поверхность планеты и оставили нетронутым ее нутро.
— Уж если кто был осторожен, так это Клавдия!
— Ты лучше скажи, что делать. Я так больше не могу.
— Очевидно, выход один. Поднимаем планетарный катер.
— Идти к маяку?
— Да, на максимальной скорости через три часа мы будем у маяка.
Маяк был в открытом космосе, за пределами поля тяготения планеты, которое препятствовало космической связи.
— Наверное, ты прав, — решила Салли.
С маяка можно было выйти на связь с Галактическим центром и подключиться к диагностическому пункту, который даст рекомендации, что делать.
Они перенесли Клавдию в катер.
Потом Павлыш бегом вернулся под купол. Может случиться так, что придется идти на рандеву с проходящим мимо кораблем, и они не скоро вернутся сюда. А может, и не вернутся.
Павлыш включил камеру — у него было полминуты, пока Салли задавала катеру программу полета, — и снял картину разгрома. Снимок может помочь, когда в Галактическом центре будут анализировать причины драмы. Причина может оказаться достаточно серьезной, и тогда планету закроют для исследований, переведя в разряд опасных миров.
Последнее, что сделал Павлыш, уходя со станции, — он включил программу консервации. Станция сама соберет себя в контейнеры, сложит, запакует, подготовит к возможной эвакуации.
Все. Павлыш бегом побежал в катер.
Салли сидела на полу, поддерживая голову Клавдии.
Павлыш осторожно поднял катер.
* * *— Дик, — позвала Марьяна. — Дикушка.
Дик наклонился над ней.
Собиралась гроза — вот-вот хлынет ливень. Дик как раз хотел накрыть Марьяну остатками пленки.
— Я думал, ты спишь.
— Я не сплю. Я плыла… я была далеко… Где Казик?
— Сам беспокоюсь. Давно нет.
— Иди к нему, с Казиком беда, понимаешь?
— Ты откуда знаешь?
— Я ничего не знаю, мне плохо, потому что с ним беда.
— Нет, не могу тебя оставить.
— Со мной ничего… со мной ничего. Иди.
Марьяна говорила настойчиво, будто колдовала, будто и не видела ни Дика, ни предгрозового леса — ничего; она смотрела куда-то вдаль, внутрь пространства, в ее голосе был приказ.
— Дождь, — сказал Дик, размышляя вслух, — он быстро смывает следы. Если идти, то сейчас.
— Скорей, — торопила Марьяна, — будет поздно, может, уже сейчас поздно.
Дик подчинился. Но сначала он согнул вершины трех небольших сосенок, связал их веревкой и поднял туда Марьяну. Это была не очень надежная постель, да и над землей она возвышалась чуть больше чем на метр, зато наземные гады не смогут добраться до Марьяны. Марьяна терпела, только повторяла: «Иди».
— Я тебе оставлю бластер.
— Не надо, я буду лежать тихо, затаюсь. — Марьяне было трудно говорить.
— Здесь легкая кнопка, почти не надо давить. А у меня есть арбалет, это привычнее.
Он вложил бластер в руку Марьяне.
Та ничего не возразила.
— Я побежал, — сказал Дик.
— Скорее.
Дик бежал по следам.
Хоть туча нависла низко, шел дождь и было темно, Дик замечал то сломанную ветку, то перевернутый камень. Земля была мокрой. Но кое-где Дик угадывал отпечатки ступней Казика — сапоги тот потерял еще в озере и бежал босиком.
Вдруг Дик замер. Он почуял запах шакалов. Не свежий, но шакалы проходили здесь.
А вот здесь останавливался Казик. Настороженно — приподнимался на цыпочки, — значит, тоже почуял шакалов, но для него тот запах был куда более близким и свежим.
Дик еще более встревожился. Если шакал был не один, Казику надо было скорее спешить к дому землян — с ножом мальчишке не справиться даже с одним шакалом.
Дик миновал узкую лощину и понял, что шакал был не один. Их было по крайней мере три.
Холм, груда камней. Кровь, туша шакала…
Вот они и настигли Маугли.
Запах крови шакалов. Запах крови Казика.
Дик побежал еще быстрее. Он был страшен, и лес съеживался, прятался при виде его. Лес чувствовал, что бежит зверь, охваченный яростью, в которой страшна даже беззащитная коза, если она спешит на помощь своему козленку.
И так же, как Казик, неожиданно для себя Дик вылетел на поляну перед станцией.
Станция была слабо освещена, она была сказочным зрелищем — несколько куполов, связанных туннелями, и круглые окошки — свет. Станция была из того же мира, к которому принадлежал «Полюс». Но в этот момент Дику некогда было сравнивать и рассуждать.
Он увидел, как темное округлое тело поднимается в воздух, и это могучее беззвучное ускоряющееся движение заставило его замереть.
Он смотрел, как несется вверх, превращаясь в светящуюся точку, планетарный катер, не зная, конечно, что это планетарный катер, и не понимал, кто и почему улетает со станции.
Он побежал к двери.
Воздух был тяжелым, но дождь почти перестал.
Он толкнул дверь — она не поддалась.
Он заглянул внутрь. Там было пусто.
— Эй! — закричал Дик. — Откройте!
Никто не отозвался. Дик протер стекло.
Через окно было видно, что внутри большой светлой комнаты был бой — все перевернуто, вещи валяются на полу, сломаны… Следы крови на мягком ковре. Бластер, не такой, как у Дика, — длиннее и больше — тоже валяется на полу.
