Алека Вольских - Мила Рудик и Чаша Лунного Света
— Так вот… — со страданием в интонации произнес он. — Я, значит, собирался сегодня немножко почитать что-нибудь по истории магии. Когда закончился последний урок, хотел быстрее выйти из Думгрота, но, как это не кошмарно… — Он покосился на Белку. — Я имею в виду… не очень кстати в коридоре встретил профессора Лирохвоста.
Ромка громко усмехнулся, уже, видимо, сообразив, о чем Яшка поведает дальше. Но Мила с Белкой этого не знали, и им было интересно.
— Ну!
— Ну… — последовал тяжелый вздох. — Он сказал, что очень сочувствует моему не… Как это он сказал? — Яшка сильно наморщил лоб. — Неоднозначному, что ли?
— Дальше!
— Ну, в общем, сочувствует моему неоднозначному положению… — очередной вздох. — …И вручил мне билет на свой концерт.
Ромка издал короткий, но нарочито громкий смешок, прозвучавший как едкое «хо-хо!».
— Профессор Лирохвост сказал, что мне, чтобы не пасть духом, обязательно нужно приобщиться к миру истинных трагедий, дабы понять всю глубину… э-э-э… чего-то там и осознать тонкую связь между роковыми ошибками, страданием и познанием.
Яшка выдохнул, но в этот раз облегченно. Он явно очень старался правильно воспроизвести проникновенную речь профессора Лирохвоста.
— А потом добавил, что я обязательно должен прийти, потому что он на этом настаивает, — закончил Яшка.
— Да уж, ничего не скажешь — тонкое восприятие действительности, — неодобрительно качнул головой Ромка, сильно нахмурившись.
Мила тоже нахмурилась, но совсем по другому поводу.
— Ничего не понимаю! — сказала она. — Откуда вся школа об этом знает? Вот почему Альбина меня расспрашивала! Теперь она, наверное, думает, что у меня язык как помело!
— Тс-с, тихо! — шикнула Белка, и, глянув вниз, Мила увидела, что возле партитуры появился Лирохвост, который вместо дирижерской держал в руках свою обычную волшебную палочку.
Ромка съехал на стуле, готовясь, скорее, заснуть, чем слушать музыку.
Все в ложах притихли, и зазвучало вступление. Мила посмотрела вниз: инструменты играли сами по себе, а Лирохвост производил в воздухе легкие мечтательные движения. Точно так же играла и музыка: как будто где-нибудь в деревенской тиши все живое пробуждалось после ночного безмолвия.
Ромка, что-то вспомнив, наклонился к Яшке.
— А что с твоей сумкой? — спросил он шепотом.
Яшка вздохнул тяжелее обычного.
— Альбина оставила пока у себя, — тоже шепотом ответил он, — чтобы снять порчу. Но она сказала, что учебники все равно будут испорчены. А там были новые книги. Особенно жаль «Историю веселых домовых» и «Все о чудовищах Таврики». Очень дорогие книги — папа с мамой целый год деньги копили, чтоб мне их купить.
— Узнать бы, кто это сделал… — скрипя зубами, сказал Ромка, а потом вдруг усмехнулся и добавил: — Хотя, по-моему, ты и так достаточно знаешь о чудовищах Таврики.
— Портить такие дорогие книги — это просто подлость, — холодно сказала Белка. Мила знала, что ее маме приходится тяжело одной с тремя детьми; а приводить в негодность дорогие вещи, на которые так долго копились средства, — для Белки было самым настоящим варварством.
Но в следующий момент все они напрочь забыли и про книги, и про все остальное, потому что в воздухе просто из ниоткуда появились призраки. Сначала на середину театра вылетел призрак-мужчина, в старинном костюме, со шпагой на бедре, связкой ключей в руках и длинной, до пояса, синей бородой. Впрочем, цвет как раз не очень удивлял, потому что призрак был абсолютно синий.
— Вот это да! — выдохнул Ромка, забыв, что собирался вздремнуть. — Вы видали, в этом театре актеры — призраки.
Следом за Синей Бородой появилась призрак-невеста в свадебном платье. Она торжественно плыла на высоте второго яруса прямо над головой Лирохвоста, протягивая руку в перчатке своему жениху. Музыка зазвучала празднично и возвышенно, а на головы новобрачных посыпались призрачные цветы.
Потом призраки исчезли и вновь появились уже в других одеждах. Музыка осторожно притаилась и заиграла совсем тихо, еле-еле слышно, когда маркиз Синяя Борода вручал своей молодой жене связку ключей, которую почему-то не выпускал из рук даже во время свадьбы.
Грозный муж уехал, а молодая жена бродила туда-сюда между вторым и третьим ярусом, и то и дело из воздуха выплывали прозрачные, как желе, двери от белого до темно-серого цвета, включая все оттенки голубого. Пока она так бродила, в воздухе разливались волшебные звуки арф, по-видимому, не усыпляющих, потому что все в театре продолжали бодрствовать. Мила нарочно посмотрела вокруг, чтобы проверить, и в этот момент что-то тихо и коротко скрипнуло, а потом их ложа поехала куда-то влево.
— Что это? — спросила испуганно Белка.
— Кажется, это такой спецэффект, — ответил Ромка, кивая куда-то вниз.
Мила осмотрелась вокруг и поняла, в чем было дело. В то время как весь третий ярус, как на шарнирах, поехал по кругу влево, второй ярус двигался по кругу вправо, а первый, как и третий, кружился в левую сторону.
Сделав неполный оборот, третий ярус остановился как раз в тот момент, когда молодая хозяйка владений Синей Бороды открывала запретную дверь, а литавры внизу угрожающе постукивали, как стучат нежданные гости — предупредительно и издевательски вежливо.
И тут, в самый неподходящий момент, нагрянул маркиз Синяя Борода. Он занес руку с кинжалом над своей супругой и… Мила услышала знакомый голос Алюмины.
Противный надменный голосок прямо под их ложей кичливо звенел, и Мила невольно посмотрела вниз.
— У нас на факультете тоже есть свои клоуны, — говорила она двум мальчикам, которых Мила уже видела в фойе вместе с дамой в розовой накидке. Она и сейчас сидела рядом с ними, а по другую сторону от нее Мила увидела Амальгаму Мендель.
— Взять хотя бы Бермана, — продолжала Алюмина. — Он просто позорит наш факультет, а я и так не очень рада, что меня распределили в Львиный зев. Не умеет сказать простое заклинание, а туда же — палочкой машет. Слышали, что сегодня произошло с его сумкой?
— Это о водорослях что ли? — спросил один из парней.
— Именно, — подтвердила Алюмина, и гордо добавила: — Моя работа. А этот недотепа с перепугу развалился посреди прохода. Вот умора была!
Мила подняла голову, чтобы посмотреть на Яшку, в глубине души надеясь, что он внимательно смотрит, как Синяя Борода убивает свою жену, и ничего не слышит. Но, увидев Яшкино лицо, поняла, что он слышал каждое слово. Таким пунцовым она его еще не видела.
Ромка тоже прекрасно слышал Алюмину, и Мила заметила, что руки у него тянутся к волшебной палочке. А Алюмина явно хотела произвести впечатление на мальчиков-старшекурсников, тем более что они были из Золотого глаза — факультета ее мамочки. Но самым обидным было то, что с другой стороны возле Алюмины сидели Анжела с Кристиной, и слова подруги им тоже казались очень забавными, судя по поддакивающему хихиканью.
Снова скрипнуло, и все три яруса начали разъезжаться по кругу в обратные стороны. Музыка застыла на нервной ноте, и, когда ложа остановилась, Алюмина вместе со своими соседями оказалась как раз напротив них, на один ярус ниже. Мила хорошо видела ее самодовольную физиономию сквозь эфирные ботфорты маркиза.
Мила и Белка молча смотрели друг на друга, но ничего не говорили. Только Ромка широко раздувал ноздри от злости на Алюмину, которая в этот момент над чем-то смеялась (нетрудно было угадать, над чем).
— Она у меня еще посмеется, — с угрозой тихо пробормотал Ромка.
Твердо решив ни на что не обращать внимания, Мила сосредоточилась на призраке-женоубийце и заметила, что его борода заметно выросла и теперь почти доставала до колен.
Одна за другой от кинжала мужа-деспота погибли вторая, третья и четвертая супруги Синей Бороды, а борода его все росла и росла. Когда пятая, не удержавшись от любопытства, открыла запретную дверь и вошла в комнату, где хранились призрачные трупы, ярусы в очередной раз начали менять свое положение.
Мила впервые видела спектакль, а тем более с призраками в качестве актеров, поэтому, увлекшись, она даже забыла об Алюмине. Но когда ярусы остановились, Алюмина сама о себе напомнила.
Мила откинулась на спинку стула, не желая ни видеть, ни слышать ничего из ложи под ними, но все равно услышала:
— А эта рыжая!? Правильно мой брат говорит — приживалка и нищенка, а слишком много умничает, — Алюмина явно была в ударе. — Теперь будет ходить по школе и рассказывать, какая она героиня, как будто ей кто-то верит. Я, например, не дурочка, чтобы верить в такие сказки.
— Да и мы не очень верим, — согласился один из братьев. — Звучит чересчур неправдоподобно.
— А некоторые верят, — вставила Кристина, но по интонации Мила так и не поняла, причисляет ли она себя к этим «некоторым».
