Джон Стивенс - Изумрудный атлас
Графиня отсалютовала волшебнику своим бокалом и осушила его.
Кейт лихорадочно соображала. Пророчество? Какое еще пророчество? И что имела в виду Графиня, когда сказала: «А очень скоро будут и ее брат с сестрой. Вместе с ними придут и две оставшиеся книги…»? У Кейт так кружилась голова, что если бы не чары Графини, она, наверное, рухнула бы на пол.
— Ах, мой милый ягненочек, я вижу растерянность в твоих юных глазках. Неужели этот злой старый колдун не объяснил тебе, какая судьба тебе предназначена? — Графиня ткнула пальчиком в доктора Пима. — Как не стыдно держать бедную деточку в неведении!
— Я запрещаю тебе, колдунья…
— Ты запрещаешь мне? Как смешно! О нет. Катерине давно пора узнать, почему она и ее брат с сестрой и есть долгожданные судьбоносные дети. Держу пари, ты даже не рассказал ей, на что способны эти книги! Слушай же, моя голубка. — Графиня пересекла бегом комнату и наклонилась к самому лицу Кейт, словно они были школьницами, обменивавшимися секретами на переменке. — Помнишь ту ночь, когда вы появились здесь и я рассказала вам историю Книг начал? О том, что члены древнего совета волшебников создали три книги, в которые записали все тайны магии, сотворившей наш мир? Не нужно кивать, милая, — у тебя все равно ничего не получится — я и так вижу, что ты помнишь. А теперь, mon ange, давай спросим себя: если эта магия была использована для создания мира однажды, то разве нельзя воспользоваться ею еще раз? И ответим: ну конечно можно! Ах, какое искушение! Вооружившись могуществом Книг начал, одну из которых — Атлас времени — ты столь любезно раздобыла для меня; огромное тебе за это спасибо, но не забывай, что две другие книги все еще ждут нас где-то! — так вот, вооружившись силой этих книг, можно просто стереть все сущее как неудачный набросок и начать все с чистого листа!
— Только безумец может додуматься до такого, — заметил доктор Пим.
Графиня досадливо застонала.
— Он всегда такой нудный? Разумеется, не стоит уничтожать мир просто так! Хотя это вполне можно сделать. Допустим, тебе захочется создать мир, в котором все будут носить красные шляпки! С помощью силы Книг ты просто избавляешься от существующего мира и создаешь новый, в котором ношение красных шляпок строго обязательно. Или зеленых шляпок, или голубых, или любых, каких только пожелаешь!
— Совершенно и окончательно безумна! — резюмировал доктор Пим.
— Или можно создать мир, где все живые существа будут служить тебе. Думаю, моя милая, ты уже начала понимать, почему поиски Книг начал унесли столько жизней. Ведь это не просто книги, а залог абсолютной власти. И это вплотную подводит нас к тому, — Графиня еще ближе придвинула лицо к Кейт, — почему ты и твои брат с сестрой играете такую огромную роль во всей этой истории.
Краем глаза Кейт видела, что глаза доктора Пима были полузакрыты, а губы быстро шевелились.
— Довольно давно, к тому времени Книги уже тысячу лет как считались пропавшими, — горячо зашептала Графиня, — появилось пророчество о трех детях, которые однажды разыщут Книги начал и соберут их вместе. Да-да, трое детей! По одному на каждый том! Теперь ты понимаешь, душечка? Ты, Майкл и малютка Эмма — вы и есть три ключа! — Она коснулась щеки Кейт своей нежной рукой. — Так что, боюсь, твое путешествие еще далеко не закончено.
Кейт не нужно было смотреть на доктора Пима, чтобы получить подтверждение этих слов. В глубине души, на каком-то инстинктивном уровне, она знала, что Графиня сказала ей правду. Это слишком многое объясняло. Например, то, почему она смогла открыть хранилище под Мертвым городом. Там была выкованная гномами дверь, запертая могущественными заклинаниями, но она, обычная человеческая девочка, просто взялась за ручку и с первого раза ее открыла! Это было возможно только в том случае, если тот, кто закрывал дверь — а именно доктор Пим, с самого начала знал, что она придет! А как он мог об этом узнать, если бы не пророчество? Это же пророчество объясняло, почему их разлучили с родителями. Наверное, тот, кто искал эти книги — возможно, загадочный хозяин Графини, догадался, кто они такие! Кейт могла представить степень опасности и страх, охвативший ее родителей. Не удивительно, что они попросили доктора Пима забрать детей. Кейт словно наяву услышала, как волшебник говорит им: «Я их спрячу. Они будут в безопасности». Внезапно все обрело смысл и встало на свои места.
— Но довольно болтовни, — сказала Графиня. — Пришло время убить этого глупого старого колдуна…
Она повернулась и подняла руку.
В тот же миг ледяной ветер пронесся по каюте. Зазвенел фарфор на столе, закачались подвески на люстре. Стылый холод пробрал Кейт до самых костей.
— Что это ты делаешь? — Графиня шагнула к доктору Пиму. — Прекрати! Я тебе приказываю!
— Дорогая моя, это не я. — Не успел волшебник договорить, как свет снова замигал и погас. На миг все застыло. Смолкло. Потом в полной темноте Кейт услышала звуки скрипки. Мелодия была красивой, старинной и леденящей кровь, она неумолимо нарастала, становясь все громче и громче.
— Он идет, — сказал доктор Пим. — Грозный Магнус идет сюда.
Эмма не стала смотреть наверх. Габриэль дал ей задание, и это было единственное, что теперь имело значение. Все остальное — визг, сопение, грохот ударов, стук тел о деревянные перекрытия — она просто отключила, вместе с мыслями о том, как много Габриэль уже сражался сегодня и как страшно, должно быть, устал. Габриэль дал ей задание, и Эмма ни за что не могла его подвести.
Ступеньки были вырублены прямо в склоне ущелья, и Эмма бежала по ним, пролет за пролетом, пока не очутилась на одном уровне с шестью зелеными шарами, образовывающими светящуюся пунктирную линию вдоль передней стены плотины. Здесь также начинались ярусы узких мостков, пристроенных к деревянному фасаду, и Эмма, спрыгнув на ближайший из них, помчалась по доскам, чувствуя гулкую пустоту вокруг и страшный напор воды, пытавшейся прорваться внутрь; она бежала, стараясь не прислушиваться к звукам битвы, кипевшей наверху. Наконец она очутилась ровно в середине плотины.
Вблизи оказалось, что мины состояли из двух частей. Каждая из них представляла собой стеклянный колпак размером с грейпфрут, внутри которого зловеще клубится зеленый газ; колпаки закреплялись на круглых металлических основаниях, а те, в свою очередь, были приклеены к стене плотины какой-то сероватой массой типа пластилина. Эмма уставилась на первую мину, соображая, что же ей теперь делать. Неужели Габриэль не мог дать ей хоть какую-то подсказку?
Откуда, скажите, пожалуйста, она могла знать, как обезвреживать мины? В школе ее этому не учили! Там все больше преподавали всякую бесполезную чепуху, вроде математики с географией. Эмме показалось, что пока она тут стояла, газ в минах слегка поменял цвет и приобрел темный, рыжеватый оттенок. Эмма подозревала, что это не означает ничего хорошего. Может быть, просто взять и расколотить эти стеклянные яйца? К счастью, Эмма вовремя сообразила, что раз эти штуковины и так должны взорваться, то разбивать их самой было бы не самым мудрым решением. Вот Майкл наверняка знал бы, что делать! Он-то скорее всего перечитал все книжки про обезвреживание мин и даже зарисовал схему в свою дурацкую тетрадочку! Несколько секунд Эмма распаляла себя, воображая, как Майкл задирает нос, похваляясь еще одной медалью, выданной его дурацким гномьим королем, и, наконец, не придумав ничего лучшего, протянула руки и схватила стеклянную сферу.
Она оказалась теплая, и Эмма почувствовала хрупкость стекла под пальцами. Надави чуть посильнее, и оно лопнет. Эмма закрыла глаза и несильно потянула. Сфера не шелохнулась. Она потянула сильнее. Сфера крепко сидела в своей металлической основе, прикрепленной к стене. Эмма сделала глубокий вдох и приготовилась дернуть изо всех сил. К счастью, прежде чем она это сделала, кое-что изменилось. Пытаясь получше ухватиться руками, она случайно сдвинула пальцы, и стеклянное яйцо слегка поддалось.
Эмма очень осторожно повернула его против часовой стрелки. Раздался глухой скрежет стекла по металлу, потом показались бороздки, вырезанные в нижней части яйца, и Эмма завертела еще быстрее. Вскоре стеклянная сфера оказалась у нее в руках. Отсоединенное от металла, стекло стало быстро остывать, а газ начал стремительно утрачивать свой грозный оттенок, из оранжевого став сначала желтым, потом зеленым, наконец, вылиняв до полной прозрачности.
«Значит, его нагревает металлическая штуковина», — догадалась Эмма.
Она посмотрела на остальные мины, пульсировавшие грозным красновато-оранжевым светом. Габриэль сказал, что когда они станут красными, то взорвутся. Время не просто шло — оно бежало. Эмма осторожно поставила стеклянное яйцо на мостки и побежала к следующей мине.
А в это время высоко над ее головой Габриэль сражался не на жизнь, а на смерть. Отослав Эмму, он перепрыгнул на одно из шестидюймовых перекрытий, соединявших стены плотины, и обеими руками обрушил свой фальшион на бок мерзостной твари. Такой удар мог рассечь человека пополам. Но сейчас лезвие беспомощно скользнуло по шкуре чудовища, а в следующую секунду Габриэль уже летел вверх тормашками, с ошеломляющей силой отброшенный в сторону. Он врезался спиной в балку, отлетел на десять футов, пролетел мимо еще одной балки и остановился возле третьей. Задрав голову, Габриэль убедился, что тварь его не преследует. Она по-прежнему сидела у него над головой и усмехалась до ушей. Она давала понять, что прикончит его, когда захочет. Габриэль понял, что это будет последняя битва в его жизни. Что ж, так тому и быть. Значит, ему нужно постараться продержаться до тех пор, пока Эмма не обезвредит все мины.
