Невероятные создания - Ранделл Кэтрин

– И у тебя хватит на него денег?

Мореход забрал касапасаран и начал протирать его от пыли полой рубашки. Мэл знала, что на самом деле моряка зовут Лайонел Голбайн, но никто никогда не называл его по имени («Это можно понять, – думала Мэл. – Лайонел!»).

– Да.

– Молодым и хорошеньким скидок не делаем. Из жалости к тем, у кого челка кривая, тоже.

– Да есть у меня деньги! Я накопила.

Она засунула руку в карман плаща и, вытащив монеты, пересчитала их на ладони: две золотые, девять серебряных.

Мореход пристально посмотрел на нее и кивнул.

– Ладно. Никаких расписок, никакого возврата.

– Знаю. – Она засомневалась, а потом, поскольку любопытство уже измучило ее, быстро выпалила: – Вон тот кинжал, у него еще на этикетке написано, что он может разрезать все на Архипелаге… Если это правда…

– Никаких «если»! – сказал Мореход. – Он может. Это же гримурный клинок, не зря так называется.

– Я только хотела спросить, получится ли им разрезать такой же кинжал? Или нет?

– Другого такого нет и никогда не будет. Это древнее лезвие, которое выковал кентавр для самого Бессмертья.

– Тогда откуда вы знаете, что он может разрезать что угодно? Вы его проверяли?

Вопрос явно был ошибкой. Глаза Морехода угрожающе сузились, словно кто-то прикрыл ставни.

– Хочешь сказать, что я вру?

– Нет, конечно нет! – горячо возразила Мэл. – Мне просто любопытно.

– Безопаснее быть нелюбопытной, – отрезал Мореход и протянул ладонь.

Она торопливо положила в нее монеты. Он выждал одну долгую, тяжелую секунду, потом улыбнулся и протянул касапасаран.

– А теперь бегом отсюда, пока я не передумал. Не стоило его продавать за такие гроши. Хотя ты сразу поняла, что это такое, а это что-то да значит. Кто знает, кто знает… Странное сейчас время.

Мэл улыбнулась и поспешила наверх.

Когда она ступила на песок, ветер усилился. Ей захотелось побыстрее оказаться в лесу. Там было одно место, которое девочка давно мечтала изучить. Если раньше она могла заблудиться и несколько дней кружить вокруг одного и того же дерева, то теперь с касапасараном все будет по-другому.

Ветер надул плащ, и она взлетела, поднявшись на двадцать три фута вверх.

Мэл не видела, как за ее полетом следит убийца.

Запретный холм

Дом Фрэнка Орита, несомненно, когда-то давным-давно поражал воображение. В нем были пыльные чердаки, винные погреба и развешанные на стенах картины, на которых величественные дамы с неодобрительным взглядом держали на руках маленьких собачек, так же неодобрительно глядящих на вас в упор. Сейчас в доме не было ничего поразительного. Он так зарос плющом, что кое-где по оконным стеклам пошли трещины. Одно даже пришлось полностью затянуть бумагой и скотчем.

Дом стоял у подножия крутого холма. Вокруг него раскинулась густо заросшая ромашками и клевером лужайка. Деревья покрывали холм лишь наполовину, а остальную его часть занимала голая земля, чернеющая на фоне алого заката.

Выходя из машины, Фрэнк опирался на дверь. Обычно он ходил с тростью, и сейчас, когда Кристофер ее подал, старик тут же налег на нее всем весом. Мальчик заметил, как скованно дед идет по дорожке к дому. Зато он оказался на удивление элегантно одет – в зеленый костюм из похожей на бархат ткани с заплатками на локтях. Дедушка довольно крупный: большие руки, толстый живот, массивная нижняя челюсть и морщинистая шея. Его брови были такими кустистыми, что казалось, сначала в комнату входят они и лишь спустя несколько секунд – их обладатель.

– Не стой как истукан, – сказал Фрэнк Орит. – Входи.

Кристофер вошел следом с сумкой в руках, вдыхая аромат старого дерева и свежеприготовленной еды.

– Дом местами обветшал, но здесь чисто, да и бо́льшая часть стен цела. – Дедушка огляделся, пытаясь удостовериться в истинности своих слов. – Здесь не появлялись дети с тех пор, как твоя мама была еще маленькой девочкой. Надеюсь, найдешь все нужное.

– А сигнал тут есть?

– Вообще нет, – ответил Фрэнк, и в его голосе не прозвучало ни капли сочувствия.

Сердце Кристофера сжалось.

– Тогда… Можно я покатаюсь на твоей машине по округе, попробую поймать его?

Старик пристально посмотрел на него:

– Разве тебе не нужно подождать еще годика четыре, чтобы получить права? [3]

– Но у тебя машина с автоматической коробкой передач, да и сбивать тут некого – вокруг одни деревья, а они не будут делать резких движений. Можно?

Дедушка так высоко приподнял бровь, что она достала до седой челки.

– Когда узнаешь местность, тогда и поговорим. Пока тебе надо обустроиться. Это важно.

Кристофер последовал за ним в гостиную, где его поразил парадный портрет мужчины в военной форме. У него была такая густая растительность на лице, что ее хватило бы, чтобы набить небольшую подушку.

– Неплохие усы, – сказал мальчик.

Дедушка улыбнулся:

– Да уж, настоящий ужас. Наш предок, между прочим. Кажется, мой отец говорил, что он бельгиец. Но я хочу поговорить с тобой не о доме и его содержимом, – дедушка оглядел мальчика тяжелым взглядом, – а о землях вокруг дома.

Фрэнк показал внуку кухню, прихожую и кладовку с развешанными на стенах пучками трав и заставленную консервами: банками с бобами и поразительным числом жестянок с сардинами.

– Можешь бродить по дому, гулять на улице с той стороны, откуда мы приехали, но есть условие, на котором настоял твой отец. Тебе запрещено подниматься на вершину холма. Все понятно, парень?

Кристофер посмотрел в окно. Из него открывался вид на высившийся позади дома холм. Ему тут же захотелось взбежать по нему.

– Можешь дойти до середины, но забегать дальше и не думай.

– Почему? Что там, наверху?

– Там опасно.

Фрэнк повел его дальше по коридору и вверх по лестнице, громко стуча тростью.

– И что там опасного?

– Это не то, о чем тебе нужно думать. Делай, как велено. Обещай мне.

– Но я умею плавать и лазать. И я не маленький ребенок! Я не заблужусь, не упаду в шахту, не наемся ядовитых ягод, ничего такого.

Фрэнк даже на него не взглянул:

– Это не обсуждается. Если так решил твой отец, значит, вершина холма – единственное место, куда тебе нельзя ходить. Узнаю, что ты поднялся выше обозначенного места, будешь наказан.

Он открыл дверь в спальню с высоким потолком, выкрашенным в белый цвет, двуспальной кроватью и полкой, на которой стояли книги на неизвестных Кристоферу языках. На кровати лежал темно-красный свитер.

– Вот твоя спальня. Делай с ней что хочешь – хоть книги переставляй, хоть на стенах рисуй. И я связал для тебя свитер. – Шею старика залило краской. – Но, знаешь, ты не обязан его носить. – Он откашлялся. – Ужин в восемь. Я рад, что ты здесь. Ты мой внук, хорошо, что ты приехал. Но не забывай о том, что я сказал.

Дедушка ушел. Он не заметил, что Кристофер не дал никакого обещания. Иногда даже мудрейшие из стариков забывают о сообразительности молодых.

Угасающий свет

Мэл пролетела четыре мили [4] в глубь леса, почти задевая ногами верхушки деревьев. Именно здесь, в густой чаще, где даже солнечный свет окрашивался в изумрудный цвет, она планировала провести эксперимент.

Приземлившись – как можно осторожнее, чтобы не зацепиться плащом за ветви, – девочка замерла. У подножия одного из деревьев на боку лежала рататоска, небольшая, размером с кошку. Ее мех был темно-зеленым, без единого серого пятнышка. Значит, зверек совсем молодой.