Лев Лобарев - Дорога, которая не кончается…
— Холодно…
Тогда не выдержишь ты.
— Да разве же это — холод? Где ты был, Странник?!
Он обернется, присядет на подоконник. Серьезно и грустно проговорит:
— Прости, Шер… Это страна, куда даже друзей с собой не берут.
— Зря…
— Страна под названием Память… Очень неприветливое место…
Ты судорожно разожмешь руки, но тут же снова стиснешь белые пальцы.
Опять повиснет молчание. Странник будет, отвернувшись, молча смотреть за окно. И ты заговоришь, осторожно подбирая слова:
— Знаешь… Память, да… Я тоже кое-где побывал… Там глухая, злая темнота… Знаешь, Странник, темнота ведь бывает разная: иногда добрая — тогда она обнимает и греет, а иногда… она душит и давит, и потом еще долго кажется, что не хватает воздуха… И я до сих пор еще не пришел в себя. Я хуже слышу и мысли иногда путаются… Ты не обижайся, если я вдруг не услышу тебя, хорошо?
— Конечно. Я просто буду говорить громче.
— Спасибо… Знаешь, я опять вспоминал Дэнни. Я вспомнил, наконец, как мы потеряли друг друга… Была какая-то битва… А мы были втроем. Понимаешь, мы с Дэнной успели привыкнуть драться спина к спине… А сейчас нас было трое и бросать этого третьего было никак нельзя — я его почти не знал, но я знал, что он хороший парень… И из битвы мы вышли вдвоем. Дэнни с нами не было. Но я знаю, что он не погиб тогда, его просто увело в водовороте драки… Он и сейчас жив, если бы с ним что-то случилось, я бы почувствовал… А вообще, мне не так давно сказали, что друзья живы, пока мы их помним. А я ведь забыл почти все — вспоминаю только обрывками…
Странник чуть искривит губы в своей обычной усмешке:
— А тебе не приходило в голову, что это ты жив только пока он помнит тебя?
— Нет, не приходило. Но если так — я уверен, что могу не бояться… Он-то меня не забудет…
Опять нависнет тишина. Потом Странник завозится, соскользнет с подоконника и бесшумно подойдет к тебе. Ты почувствуешь на плече его ладонь.
— Шер… Пойдем отсюда. Пройдем город, пока ночь. Только — холодно…
Ты поднимешь лицо.
— К черту. Это не холод…
— Пошли, — повторит он и выйдет первым, на ходу подхватив с пола пустой вещмешок.
Ночь действительно будет холодной и при этом — удивительно звездной. Очень темной и очень звездной. И почти сразу душивший тебя все последние дни страх исчезнет, в лицо ударит порыв свежего, необычайно холодного ветра.
А пустой город, притихший под грузом неподъемной темноты, будет смотреть на вас из сотен окон с испугом и надеждой и подолгу смаковать в подворотнях и проулках эхо ваших шагов по крупной, ровной как асфальт брусчатке.
Потом Странник неожиданно остановится у высокого каменного дома, возле спускающейся в подвал лестницы. Оглядит, прищурившись, замершие окна. Кивнет тебе:
— Зайдем?
Пустая, как и сам город, комната. Голые бетонные стены, оклеенные обрывками ярких плакатов, плита, полка, кровать в закутке. Под узкой щелью окна — стол.
— Что здесь? — вопрос странно прозвучит в пустоте.
Странник обернется, проговорит отстраненно, словно обращаясь не к тебе:
— Когда-то здесь жил мой друг… Гитарист. Лучший гитарист города. Его пристрелили в драке… — он помолчит секунду. — Посмотри — там в углу журналы… Там должны быть его фотографии…
Он подойдет к старой, облупленной плите, завозится там, спросит: «Будешь чай?» — и очень скоро вы уже будете сидеть за пыльным столом и пить из потемневших стаканов обжигающе горячий густой напиток.
Тишина будет абсолютной и, наверное, именно из-за нее тебе скоро начнет казаться, что в пустоте покинутого дома оживают люди и события прошлого. Словно память вещей проснулась, почувствовав ваше внимание, и теперь спешит рассказать, как все было. Чтобы хоть кто-нибудь еще мог сохранить воспоминания об этом доме и его неведомых хозяевах…
…И вдруг ты почувствуешь, как прямо в спину тебе уперся чей-то взгляд. Злобный и холодный. Не оборачиваясь, ты отодвинешь стакан и встанешь. Резко заскрипит рассохшийся стул.
— Мне здесь не нравится, Странник…
Договорить ты уже не успеешь. Накатит волна ужаса, от которого захочется бежать, бежать немедленно, как можно дальше! И Странник мгновенно вскинет заблестевшие глаза, а потом медленно переведет взгляд на тебя.
— Знаешь… Там, кажется, дверь…
Ты резко обернешься, и словно наяву увидишь, как на бетоне голой стены растворяется прямоугольный контур проема.
Странник будет смотреть искоса, непонятно и неприятно усмехаясь углом рта.
— А ведь я мог бы ее открыть…
Ужас вновь щекотной струйкой пробежит между лопаток.
— Странник, не надо! Пойдем отсюда!..
Он внимательно, уже без улыбки, посмотрит на тебя. Медленно опустит голову. Потом встанет. Черты лица расслабятся.
— Ты прав. Пойдем.
Вы несколько торопливо выберетесь на свежий ночной воздух, пойдете по улице, сначала быстро, потом все замедляя шаги. И скоро страх отойдет, отстанет, останется там, за спиной, и постепенно ночь войдет в вас, позволяя успокоиться, хотя бы на короткое время забыть тревогу…
А потом ты вспомнишь — и не удержишь вопроса:
— Странник… А правду говорят о тебе сказки?
На его лице все еще не будет улыбки.
— Какие?
— Например, о твоей встрече с Ученым…
Он неохотно поднимет голову.
— Ах, это… Правду… но не всю. Знаешь, там было… Да, я ушел оттуда. А что мне оставалось делать? Я забрал гитару, сказал ему: «Попробуй сам!..» Я ведь успел привязаться к нему… А он пытался меня остановить, он искренне не понимал, в чем дело… А наутро, когда я был уже далеко, меня догнали. Сказали, что я нужен, что человеку плохо… И я вернулся, я пришел к нему снова… Он лежал на кровати. Седой, иссохший, будто за ночь постарел лет на десять… А по всему полу валялись листки бумаги. Это были стихи. Боже, что это были за стихи! Прекрасные, удивительные… Он разом выплеснул всю свою душу, до дна, не оставив себе ничего… — он помолчит недолго. — Вот так, друг мой Шер…
— Но почему… Я не знал…
Странник с усмешкой посмотрит на тебя:
— Никто не знал. — Потом, еще помолчав, добавит вдруг: — Чтобы выжить, легенда должна лгать…
Он разом станет каким-то усталым, потухшим. Вы будете идти по узкой улице — булыжная мостовая с двух сторон сдавлена серыми каменными домами. Подует легкий холодный ветер, станет, кажется, еще темнее — мрак окутает все уголки.
Странник улыбнется, скажет:
— Твоя очередь…
Ты расскажешь ему о Хамсаре. Странный мир… Две враждующие расы разумных грызунов — крохотных существ, похожих на хомяков или карликовых агути… Самый рослый воин был меньше твоей ладони. Ты оказался в самом центре борьбы… И принял в ней участие… Была долгая и страшная война. Еще более страшная для тебя от того, что ты был в том мире почти всесилен… Трава там имела естественный оранжево-желтый цвет, но ты потом долго не мог отделаться от ощущения, что это земля впитала пролитую кровь…
Улица кончится, влившись в большую площадь, тоже окутанную темнотой. На нее будет выходить множество проулков, и дома будут стоять как-то странно, углами. Ни одного фонаря не будет и в помине…
И тут в этой ночи часто и дробно ударит перестук копыт, и прямо на вас выскочит конь. Без седока, но под седлом, черный, чернее окружающей ночи, и с еще более темными влажными глазами. Странник перехватит его под узцы, огладит ладонью мокрую шею. Конь испуганно захрапит, вскидывая голову, но быстро затихнет…
И почти тут же из темноты появится фигура в сером с тяжелым свинцовым отливом плаще.
Спина Странника окаменеет. Он повернется к тебе.
— Знакомься, Шер. Это мой старинный враг — Страж Порядка, глава Дорожной Полиции, Шериф Эрра. Откинь капюшон, Шериф…
— Незачем, — глухо отзовется тот.
Он на миг поднимет голову. Ты успеешь увидеть бледное, тонкое лицо, обрамленное волосами мягкого серого цвета. И взгляд из-под высокого белого лба (глаза его тоже будут тяжелыми, серо-свинцовыми) — внимательный и холодный.
Он мельком оглядит тебя, обернется к Страннику и заговорит. Голос его будет нарочито спокойным, глуховатым, начисто лишенным эмоций.
— Я давно не видел тебя, Странник. Я надеялся, что не увижу тебя еще дольше. Что ж, ты вернулся, и наши пути опять пересеклись. Будь осторожен, Странник, если ты не изменил своим мыслям. Порядок нельзя нарушить, Странник. Хаос уйдет, и ты уйдешь вместе с ним. Это неизбежно, Странник, и это произойдет. А сейчас, враг мой, отдай мне моего коня.
Тогда Странник со странной лихорадочной веселостью глянет на тебя, звонко скажет: «Теперь он тебе не понадобится!» — и вдруг резким ударом собьет седло, оборвав подпругу. И тебя отнесет назад: из-под седла выплеснутся два огромных черных крыла — сильных и упругих. Эрра тоже отпрянет, лишь Странник останется стоять, смеясь и вытирая рукой выступившие от резкого ветра слезы. Конь дико всхрапнет, рванется на дыбы и взлетит — чуть назад и вбок, — и сразу исчезнет в небе, лишь черная тень на миг закроет звезды.
