Анна Устинова - Клятва московской принцессы
– Но я только один раз у вас дома был, – начал оправдываться он.
Старуха то ли его не слышала, то ли не захотела услышать.
– Отступись! – орала она, грозно тряся у него перед носом клюкой.
Он попятился, лихорадочно соображая, чем мог перед ней провиниться и вызвать такую ярость.
Вдалеке на тропинке, за спиной старухи, показалась девичья фигура. «Мара, – осенило Егора. – Это из-за нее весь сыр-бор! Старуха неправильно все поняла!» Он принялся сбивчиво объяснять:
– Понимаете, я с вашей внучкой даже не дружу. Она вообще мне совсем не нравится. Совершенно ни на что не претендую! Это не я, а Никифор… Он в нее влюбился! Ему хочется с ней дружить!
– Отступись! – громче прежнего продолжала кричать старуха, тыча себе за спину.
Глянув снова туда, Егор обомлел. На тропинке стояла совсем не Мара, а Зоя – девочка из другого мира! Принцесса из другой Москвы! Ведьма решила забрать ее себе? Ну уж нет! Никогда! Он, Егор, от нее не отступится!
– Зоя, беги! Скорее беги! – прокричал он вдаль. – Старуху я задержу!
Девочка где стояла, там и осталась, недоуменно на него глядя. Егор, изловчившись, вырвал из рук старухи посох. Зоя, будто проснувшись, кинулась со всех ног прочь. Ведьма в немыслимом для ее возраста прыжке сбила Егора с ног и, как клещами, вцепилась в него своими костлявыми пальцами.
– Отступись. Отступись, – не переставая, хрипела она.
Ведьмин разверстый рот напоминал звериную пасть. Из ее глотки с клекотом вырывалось зловонное дыхание. Пальцы сомкнулись на горле мальчика. Собрав последние силы, он в отчаянном рывке попытался скинуть ее с себя. Это ему удалось. Ужасающий грохот потряс все вокруг…
– Граф, ты совсем офонарел? – возопил вдруг неизвестно откуда взявшийся Коржик.
Егор, мало чего соображая, уселся на кровати. Вокруг плавала кромешная тьма, в которой кто-то копошился и пыхтел.
– Что у вас тут происходит?
В комнате вспыхнул свет. На пороге стоял всклокоченный дядя Федя, а на полу ползал на четвереньках Никифор.
– С мальчиками все в порядке? – раздался снизу простуженный голос Марины Николаевны.
– Совершенно, – подтвердил Федор Николаевич. – Сын твой с кровати свалился.
– Я не свалился, – мигом заспорил Никифор и, вскочив на ноги, принялся объяснять. – Это Егор меня пихнул. Сперва он во сне так стонал, что я проснулся и испугался. Думал, у него приступ аппендицита или еще что-нибудь в этом роде. Трясу и спрашиваю: «Ты что?» А он мне как двинет с нечеловеческой силой! Я аж сюда отлетел. Вон даже шишка вскочила, – потер он затылок. – Искры из глаз посыпались.
– Ни минуты покоя, – пробормотал Федор Николаевич. – Даже ночью. Скоро с ума сойду. Как только сухо на улице станет, обоих во двор спать выселю.
На лестнице раздались шаги.
– Может, ему холодненькое к голове приложить? – прокашляла Марина Николаевна.
– Тебя-то куда несет! – Ее появление возмутило брата. – Всех разбудили! – смерил он осуждающим взглядом ребят.
– Да я все равно не спала. – Мама Никифора шмыгнула носом. – Кашель замучил. Дай-ка я твою голову посмотрю. – Она ощупала затылок сына. – И правда, шишка! Большая! Сильно ударился? Тебя не тошнит? Надо помазать.
– Не тошнит. Я в полном порядке. Пустяки, мама, – стоически проговорил он.
– Я не хотел. Случайно вышло, – встревоженно и виновато промямлил Егор, боясь, как бы Федор Николаевич не отправил его завтра домой.
– Да ладно, – уже остыл тот. – С кем не бывает. Ничего страшного ведь не случилось.
– Вот и я говорю, что ничего страшного, – вывернулся из-под материнской руки Никифор.
– Кому было сказано, марш вниз с матерью. Она тебе шишку помажет! – распорядился дядя. – А я пока у вас здесь проветрю. Духота. Дышать нечем. Накройся, Егор, одеялом. – И он распахнул окно.
– А из печки угарного газа не может быть? – охватила новая тревога маму Никифора.
– Марина! Я столько лет уже с этой печкой живу! Уж как-нибудь не угорим, – заверил Федор Николаевич.
Все покинули комнату. Егор остался один. За окном мокро шумели деревья. Редкие капли стучали по подоконнику. Где-то вдали тоскливо прокричала ночная птица.
Коржик, вернувшись, потушил свет. Егор уже начал проваливаться в сон, когда негромкий, но странный звук заставил его снова открыть глаза. Крик замер у него в горле. На подоконнике сидел человек.
Глава III
Силуэт четко выделялся на фоне уже чуть светлевшего неба. Длинные волосы колыхались под ветерком. «Мара!» – узнал мальчик. Откуда она могла появиться и как умудрилась залезть на второй этаж? Он пытался понять, куда она смотрит, но лицо ее скрывала завеса тьмы. Мара сидела, болтая ногами, а он лежал неподвижно, и ему почему-то совсем не хотелось объявлять ей о своем пробуждении.
Полуприкрыв веки, Егор наблюдал, как она поведет себя дальше. Девушка совершенно бесшумно спрыгнула с подоконника, столь же бесшумно, будто ноги ее не касались пола, прошлась по комнате и замерла возле кровати Никифора. Вот она наклонилась. У Егора по всему телу побежали мурашки. Однако девушка лишь поправила одеяло, которое Никифор сбросил во сне. Затем она повернулась к Егору. Он крепко зажмурил глаза. «Зачем ей понадобилось приходить сюда?» – настойчиво бился вопрос в его голове, и ответа не было. Ему по-прежнему оставалось лишь чутко прислушиваться в надежде определить по звукам, что теперь делает Мара. Уши улавливали лишь гулкую тишину, мерное посапыванье Никифора да капель за окном.
Чуть погодя Егор решился осторожно приоткрыть глаза и увидел прямо над собой черную разверзшуюся звериную пасть. Точь-в-точь как в недавнем сне. Волна зловония захлестнула его. Он взвыл от ужаса. Пасть клацнула у него перед носом.
– Хватит. Хватит. Все в порядке, – раздался голос Федора Николаевича. – Да что ж это с вами сегодня такое творится?
Егор открыл глаза. Над ним склонилось бородатое лицо дяди Коржика. Он помог мальчику выпутаться из пододеяльника.
– Опять, что ли, кошмар приснился? Ба, да ты весь горишь!
– Федя, что там такое? – вновь раздались на лестнице торопливые шаги Марины Николаевны.
– Пацан, кажется, заболел, – угрюмо откликнулся Федор Николаевич. – Видать, от тебя все-таки заразился.
– Я совершенно не болен!
Егор попытался вскочить на ноги, однако почувствовал такую слабость, что тут же откинулся обратно на подушку. Лоб его покрыла густая испарина. Марина Николаевна уже суетилась рядом.
– Сейчас градусник принесу, температуру тебе померяем. И что же наш отдых так не задался? Прямо как сглазил кто!
– Мама, это предрассудки, – сонно проворчал из своей кровати Никифор.
– Марин, надо бы твоего предрассудка ко мне в комнату изолировать, чтобы тоже не заразился, – посоветовал дядя Федя.
– Абсолютно с тобой согласна, – уже стряхивала градусник Марина Николаевна. – Ну-ка, Никуша, перетаскивай постель.
– Куда-а? – заныл тот. – Мне спать хочется. А если Граф болен, то я от него давно уже заразился.
– Прекрати спорить с матерью, она права, – пресек дальнейшие пререкания его дядя и взялся за металлическую спинку кровати. – Я ее к себе перекачу, а ты белье тащи.
– А зачем его снимать. Лучше давай все разом и перекатим, – решил по-своему Коржик.
– О-о-о, да у него тридцать девять, – тяжело вздохнула Марина Николаевна. – Точно грипп. Завтра останешься на весь день в постели.
Егору уже было так плохо, что он даже не спорил. Хотелось одного: закрыть глаза и провалиться в небытие. Главное, больше не видеть сны. Он их, к счастью, и не увидел. А пробудившись наутро, почувствовал себя совершенно здоровым. Ни температуры, ни слабости, будто болезнь ему тоже приснилась. Правда, ни Коржика, ни его кровати в комнате не было. Выходит, не сон.
Дом был объят тишиной. Егор босиком выбрался из своей комнаты и с осторожностью заглянул в комнату Федора Николаевича. Две аккуратно заправленные кровати, и никого. Он уже собирался выйти, когда уловил свое отражение в зеркале на дверце шкафа и потрясенный замер. По всей его шее шли темные синяки, словно кто-то пытался его задушить. Подойдя вплотную к зеркалу, он ощупал кожу на шее. Больно. Но ведь ведьма душила его во сне. Или Коржик так постарался? Не может быть! Но что делать? Марина Николаевна ни в коем случае не должна заметить этот ужас на его шее, иначе наверняка решит, будто он болен чем-то неизвестным и опасным.
Стремительно возвратившись к себе в комнату, Егор натянул свитер с высоким горлом и, сбегав к дяди-Фединому зеркалу, проверил. Действительно, ничего не заметно. Пусть Марина Николаевна лучше считает, что у него действительно грипп и его знобит. Тогда свитер не вызовет у нее подозрений.
Вскоре внизу раздались голоса. Егор спешно юркнул обратно в постель, и вовремя. В дверь заглянули Федор Николаевич и Марина Николаевна.
– Он проснулся, – радостно объявил дядя Федя.
– Как ты себя чувствуешь? – склонилась над Егором мама Никифора.
