Анна Устинова - Клятва московской принцессы
– Говорить с ней одно удовольствие! На лету ловит! И не кривляется, вроде некоторых из нашего класса. Такая, Граф, понимаешь, простая и в то же время совсем не простая.
– Это потому, что она старше, – ехидно заметил Егор.
– Подумаешь, на полтора года всего, – отмахнулся Коржиков. – И вообще, мама моя говорит, что психологически я опережаю свой возраст. Она мне один тест давала, и по нему получилось, что мне не меньше пятнадцати, а может, и все восемнадцать.
– Психологически, может быть, – покачал головой Егор. – А для женщин важно, каков ты физически.
Замечание друга Коржикову не понравилось, и он запальчиво возразил:
– Ничего ты, Граф, не понимаешь! Как свидетельствует статистика, женщин в мужчинах в первую очередь привлекает ум, а не внешность. А у меня как раз в этом плане полный порядок.
Егор хихикнул:
– Коржик, а ты уверен?
Тот победоносно вскинул голову:
– Интересно, почему иначе она всю дорогу со мной, а не с тобой разговаривала? Давай рассуждать объективно. Ростом ты выше меня. И внешность у тебя гораздо эффектнее, особенно после того, как очки свои уродские перестал носить, – он умолк, а потом добавил: – Ну, в общем, как говорила своей подруге наша Наташка Смолина: «Этот Орлов, между прочим, такой симпатичный!»…
Егор обомлел. Во-первых, от неприкрытой зависти в голосе друга, а во-вторых, потому, что по привычке продолжал числить себя чуть ли не уродом, который не может понравиться ни одной девчонке. И вот такое интересное открытие!
– И не делай, пожалуйста, вид, будто первый раз это слышишь, – обиженно прогудел Никифор. – Правда, Смолиной все равно больше нравится Брэд Питт, кто-то там еще и Заславский из девятого «Б». Короче, ты у нее в конце списка.
«Я-то, может, в конце, а Коржика в него вовсе не занесли, и это его сильно гложет», – без большого труда разобрался Егор.
– Вот ты мне ответь, – продолжал Никифор. – Почему Мара на тебя даже не глядела? Ты для нее как бы пустое место. А со мной…
– Потому что ты не умолкал, – пояснил Егор.
– Потому что ей со мной интересно, – пропустил его выпад мимо ушей Коржиков.
– Да я разве против? Пожалуйста.
– А даже если и был бы против, без разницы! – Никифор едва не упустил в воду весло. – Эта девчонка не на тебя, а на меня глаз положила.
– Слушай, я ни на что не претендую, – едва сдерживался от душившего его смеха Егор.
Коржиков свирепо скрипнул зубами:
– Не претендуешь, значит? Девчонка, скажешь, не супер? – У него стало такое лицо, что дальше только дуэль, смертельный поединок до последней капли крови, в ходе которого он уж докажет Егору несравненную привлекательность Мары.
– Да красивая, очень красивая, – поторопился остудить его тот. – Только не в моем вкусе.
– Чем это, интересно, она не в твоем вкусе? – остервенело рванул на себя весло Никифор.
– Ну-у, Мара блондинка, а мне больше брюнетки нравятся.
Никифор презрительно хохотнул:
– Значит, Смолина в твоем вкусе?
– Нет. Она мне тоже не нравится, – признался Егор.
– Почему? Она же брюнетка.
– Да. Но какая-то не такая. «Разве можно сравнить ее с Зоей Гайли, – добавил он про себя. – Только бы с ней все действительно было в порядке», – вновь охватила его тревога. И хотя он был уверен, что кудесник и преданная Белка глаз не спустят с дофины, пока ситуация в Башне хоть чем-то ей угрожает, на сердце опять заскребли кошки. Впрочем, быть может, он просто очень соскучился по Зое. Но Коржик ведь не поймет.
– Ты, Граф, сам не знаешь, что хочешь. Определись сперва со своими пристрастиями, а потом выбирай, – тоном умудренного опытом покорителя женских сердец дал совет Никифор.
– Да я покамест особо не тороплюсь. Это ты уже выбрал…
– Какой ты, Граф, еще молодой и наивный, – свысока поучал Коржиков. – Запомни: не мужчина женщину выбирает, а женщина – мужчину. Непреложный закон природы.
Он собирался добавить еще что-то мудрое, но тут за их спинами послышался жуткий рев. Оглянувшись, они увидели: это орет дядя Федя.
– Ну, Граф, держись. Ща нам вломят по полной, – обреченно констатировал Никифор.
Федор Николаевич повел себя весьма эмоционально. Вопреки обычному своему немногословию, он произнес длинную, цветистую и пылкую речь, то и дело прибегая к весьма сильным эпитетам. Ребята выслушали его молча. Отчасти от сознания своей вины, а отчасти руководствуясь инстинктом самосохранения. Дядя их молчаливой скромности не оценил и взбесился еще сильнее.
– Прихожу, смотрю: ни вас, ни лодки! – прорычал он. – Ношусь по берегу. Куда девались? Никто не видел. В голову лезет самое худшее! А мать у тебя, обалдуя, больная. Что я ей скажу? Как в глаза посмотрю? Ведь забрал под свою ответственность! Куда вас, двоих мудрецов, унесло? Вам что было велено? Рыбу ловить. А вы куда дунули?
Вопрос был не риторический. Федор Николаевич решительно настроился выяснить географию их маршрута.
– Рыба плохо клевала. Мы замерзли. Решили сплавать и навестить Косачевых, – ковыряя ботинком раскисшую землю, прохныкал племянник.
– Каких, к куриным чертям, Косачевых? – взревел дядя Федя. – Они еще осенью съехали!
– Мне-то откуда об этом знать? – оправдывался Никифор.
– Не знал он! – потряс у него перед носом огромнейшим кулаком дядя Федя. – Я ж вам писал!
– Ну, наверное, мать то письмо мне прочесть не дала.
– Допустим, – чуть-чуть поутих Федор Николаевич. – Понесло вас на тот берег. Доплыли. Увидели, что никого нет. Где вас потом столько времени носило?
– В гостях у внучки Потылихи, – выдавил из себя Никифор.
Дядя на него вытаращился:
– У кого, у кого?
– У внучки Потылихи, – повторил он.
– Нет у нее никакой внучки, – вновь угрожающе сжал кулак дядя. – Еще раз соврешь, пеняй на себя. Не терплю, когда мне свистят.
Тут уж Никифор исполнился праведным гневом:
– Никто тебе не свистит! А не веришь, спроси у Егора.
– Мы действительно были у нее дома, – спешно подтвердил тот.
Дядя, будто отказываясь верить услышанному, несколько раз легонько ткнул кулаком в свой бородатый подбородок.
– Да у Потылихи и детей отродясь не было, откуда ж тогда внучке взяться?
– Могла от племянницы, – выдвинул версию Никифор. – Факт тот, что Мара сейчас у нее живет. И ремонт там сделали.
– Ре-емонт? – окончательно опешил дядя. – Такое мимо меня нипочем бы не прошло. Кто ж там у нее поработал-то?
– Я не интересовался, – ответил Никифор.
– Чудеса-а, – был совершенно сбит с толку Федор Николаевич. – Как же я ничего не знал? Я весной Потылиху отвозил в больницу, так у нее никаких изменений в доме не наблюдалось. Полный хаос и запустение.
– А назад-то вы ее из больницы привозили? – сам не зная почему, заинтересовался Егор.
– И вправду нет, – спохватился дядя Федя. – Она меня почему-то не попросила. Может, и впрямь какие-то родственники объявились на горизонте.
– Мара говорит, что она и раньше сюда приезжала, – добавил еще одну деталь Егор.
– Впервые слышу, – пожал плечами Федор Николаевич. – Правда, Потылиха на отшибе живет. Только одни Косачевы были поблизости. Но у них теперь не спросишь, съехали и даже адреса не оставили. А вообще вы мне бросьте Потылихой зубы-то заговаривать, – вновь рассердился он. – Кто бы там ни жил, ваше дело было рыбу удить и оставаться на месте, чтобы меня и Марину не нервировать. Виноваты, так признавайтесь. Ладно. Марш домой. Картошку надо чистить.
Всю оставшуюся часть дня Никифор то и дело твердил о Маре. Можно было подумать, что он с ней прообщался не какой-нибудь час, а по меньшей мере месяц. Мара сказала… Мара по этому поводу думает… А Мара абсолютно уверена… Любой разговор он сводил обязательно к ней! Настоящее помешательство! К вечеру Егор уже сильно жалел о новом знакомстве. Светлый образ Мары грозил отравить весь их отдых. Мало было затяжных ливней. Нет, еще девчонка эта возникла и превратилась в навязчивую идею Никифора! Скорей бы уже лечь спать, тогда хоть влюбленный Коржик заткнется.
Увы, и ночь не принесла облегчения. То есть Коржик замолчал, и оба они почти моментально уснули, но Егора замучили кошмары. Ему снилось, что он бредет по тропинке к озеру. Само озеро скрыто от глаз, однако он точно знает, что держит путь именно туда. Внезапно, непонятно откуда, ему навстречу вышла пожилая женщина, точнее старуха. Седые космы выбивались из-под ее платка, лицо избороздили глубокие морщины, нос изогнулся хищным крючком. Она тяжело опиралась на сучковатый посох.
– Это ты? – проскрипела она, поравнявшись с Егором. – Опять туда собрался. Никак не угомонишься. Отступись. Говорю тебе, отступись.
– О чем это вы? Я вообще вас не знаю, – искренне изумился он.
Из горла старухи вырвался хриплый басовитый хохоток.
– Вот оно значит как! В дом ко мне ходишь, а не знаешь.
В этот момент Егор вдруг отчетливо осознал, что перед ним Потылиха. Теперь-то ему стало ясно, отчего в деревне ее считают ведьмой.
