Алека Вольских - Мила Рудик и Магический Синод
На лице Лютова от злости заиграли желваки.
— Мила, подержи этого гада, чтоб не лез, — попросил сзади Ромка. — У меня к Воронову разговор есть. Всего пара слов…
— Ты за это ответишь, псина поганая! — раздался за спиной Милы взбешенный рев Воронова. — Я тебя достану! Убью тебя, понял?!
— Смотрите, кто разговорился, — равнодушно отозвался Ромка.
Воронов ответил целым потоком ругательств в адрес Лапшина.
— Инфантадо дека диес! — воскликнул Ромка, и тотчас Воронова не стало слышно.
Ромка прокашлялся.
— У тебя язык грязный, Воронов, — сказал он. — Тебе будет полезно помолчать… дней десять хотя бы.
Мила, не спуская глаз с Лютова, услышала за своей спиной сдавленное мычание. Кажется, Воронов под воздействием Ромкиного заклинания утратил речевую функцию. Лютов сделал шаг вперед, словно собирался помочь приятелю, но Мила выпустила из карбункула небольшую порцию магии — вокруг ее перстня засияло малиново-алое облако света.
— Не дергайся, Лютов, — предупредила она. — Мне не очень хочется бить тебя магией, учитывая, что ты не сможешь мне ответить. Но если ты будешь напрашиваться — я ударю.
Лютов слегка округлил глаза — как будто она чем-то удивила его. Мила не имела ни малейшего желания разбираться, в чем было дело, поэтому она просто кивком головы еще раз предупредила его, чтобы не вздумал приближаться.
— Кстати, Воронов, — сказал Ромка, — ты зря назвал меня псиной. Мне нравится мой тотем, но в данном контексте псина у нас ты. Цепной пес. Это ответ на вопрос, почему ты сейчас на цепи, кстати. Но твой хозяин тебе не поможет — он сейчас способен только скрипеть зубами, бедняжка. А раз уж ты такой преданный, что по команде «Фасс!» кидаешься, на кого прикажут, то будешь гавкать. Пусть люди видят, кто ты есть.
Воронов угрожающе замычал. Лютов опять дернулся вперед, но Мила предупредительно покачала головой.
— Я ведь тебе это потом припомню, Рудик, — тихо сказал Лютов, сверля ее угрожающим взглядом.
Мила фыркнула.
— Ну ты и обнаглел, Лютов, — спокойно ответила она. — Натравил на меня своего дружка, чтобы тот сделал из меня окрошку, а теперь возмущаешься, что окрошку будут делать из него.
— Кинораторе! — выкрикнул в это время Ромка.
Какое-то время было тихо. Потом Мила снова услышала за спиной мычание Воронова и вдруг… Из потока нечленораздельных звуков вырвался звонкий лай. Мила не сразу поняла, откуда в Думгроте взялась собака, но потом ее озарила догадка. Не удержавшись, Мила прыснула со смеху, а так как все это время она из осторожности не отрывала взгляда от Лютова, то получилось, что смеялась она ему прямо в лицо.
— Вот. Так лучше. — Ромка был явно доволен. — Скажи еще что-нибудь, Воронов.
Тот лишь замычал в ответ, и Мила могла себе представить, чего ему стоило сейчас не открывать рта.
— Твой друг гавкает, — жизнерадостно улыбаясь, поделилась Мила с Лютовым. — Круто, а?
Тот ничего не ответил — лишь продолжал сверлить ее взглядом сверкающих от ярости черных глаз.
— Ну, — удовлетворенно провозгласил Лапшин, — собственно, я все сказал, так что…
В этот момент со стороны лестницы послышались голоса. С каждой секундой они приближались. Кажется, кто-то направлялся прямо сюда. Прислушавшись, Мила различила два женских голоса и почти сразу же опознала их. Голоса принадлежали Алюмине и Амальгаме.
Мила успела только вытаращить глаза в сторону лестницы, представляя, что сейчас будет, если Амальгама увидит их здесь, как кто-то вдруг схватил ее за руку и потащил в противоположном от лестницы направлении.
— Мила, сматываемся отсюда! Быстро! — яростно прошептал Ромка. Он стал увлекать ее в сторону крытого моста, который был расположен между северным и южным крылом замка.
Она притормозила, оборачиваясь назад, вдруг осознав, что их панический побег — прекрасный повод для Лютова ударить в спину. Мысль пришла ей в голову вовремя — Лютов уже поднял руку, чтобы бросить заклинание — в Ромку, конечно. Растерявшись, Мила не знала, что делать. Она не сможет удерживать щит, если будет убегать. Ей оставалось только срочно поразить его каким-то заклятием, но сделать этого она почему-то не могла — не могла направить против него магию, зная, что он перед ней как маг совершенно безоружен. На какую-то долю секунды ей вдруг показалось, что ее нерешительность, словно каким-то странным образом передавшись Лютову, заставила его поколебаться.
— Да что ты с ним церемонишься! — возмутился Ромка. — Блема хора!
Лютов вскрикнул и ухватил левой рукой правую кисть — на внешней стороне ладони у него появился кровоточащий порез. Ромка снова потянул Милу за собой. Больше не останавливаясь, они так быстро, как только могли, побежали в сторону моста. Голоса за их спинами становились все громче, но Мила понимала, что они успеют скрыться.
Забежав за поворот, они уже могли не опасаться заклинаний Лютова и точно знали, что Амальгама с Алюминой их уже не увидят. Даже если Лютов расскажет своей тетке, что Мила с Ромкой только что здесь были, Амальгама не сможет их наказать. В конце концов, зачинщиками этой драки были Лютов и Воронов. Ей придется проглотить тот факт, что они проиграли.
Мила с Ромкой выбежали на мост, миновали его и чуть ли не со скоростью экспресс-поезда сбежали по лестнице на первый этаж. Только вылетев из Думгрота и спустившись с холма, они наконец остановились, чтобы отдышаться.
— Алюмина… наверняка… караулила где-то рядом, — задыхаясь, сказал Ромка. — А когда… все пошло не по плану… побежала за мамочкой… Фух!
— Наверняка, — согласилась Мила, присаживаясь на корточки — у нее подгибались ноги после такой пробежки. — Лютов… сволочь… Ты… вовремя появился… Спасибо.
— Ох… сто лет так не бегал, — пожаловался Ромка и с улыбкой в голосе добавил: — Не за что… Зачем же еще… нужны друзья.
Мила посмотрела на друга и улыбнулась в ответ.
— Что бы я без тебя делала…
Ромка от души рассмеялся.
— Жду не дождусь послушать… как Воронов будет гавкать… на уроках.
Представив себе эту картину, Мила так засмеялась, что едва не села прямо на землю. Ромка помог ей подняться, после чего они быстрым шагом направились в Львиный зев.
— Слушай, а я и не знала, что ты такое умеешь, — сказала по дороге Мила.
— Ты о чем? — не понял Ромка, но почти сразу догадался: — А, цепи… Кажется, я этому у Берти научился. Или у Пентюха, точно не помню.
Он улыбнулся и искоса глянул на Милу, даже не скрывая, что доволен собой.
— Впечатляет?
Мила фыркнула.
— Рисуешься. — И добавила: — Ну да — впечатляет.
Ромка заулыбался, но пару секунд спустя уже смотрел на Милу с подозрением.
— Между прочим, что это было? — спросил он.
— В смысле?
— Лютов. Что это было?
Мила нахмурилась, догадавшись, на что намекает Ромка.
— Не знаю… Не могу его ударить магией. Это потому, что он не может.
— Пф! Какие мы щепетильные, — недовольно проворчал Ромка. — Нашла с кем проявлять благородство. Если бы он был на твоем месте, его бы такая мелочь не остановила.
Мила пожала плечами.
— Может, дело именно в этом.
— В чем? — не понял Ромка.
— Не хочу быть, как он, — ответила Мила.
Ромка многозначительно хмыкнул.
— Как все сложно-то, — скептически произнес он.
— Иронизируешь? — догадалась Мила. — Ну и ладно. Обижаться не собираюсь.
Ромка безнадежно отмахнулся.
— Да ты и не умеешь. Только мне все равно не нравится, что ты с ним церемонишься. Я думал, ты его ненавидишь.
— Я ненавижу, — помрачнела Мила. — Но все равно не могу ударить того, кто не сможет меня ударить в ответ.
— Он это делает, — холодно сказал Ромка. — Просто чужими руками делает. Используя Воронова. Не будь такой наивной, а! И вообще, ты же сама говорила, что не обязана быть с ним вежливой. Подножку ему поставила…
Мила скривилась, словно от приступа тошноты.
— Подножка — одно, магия — другое… Слушай, мне не хочется о нем говорить. У меня портится настроение. Лучше расскажи, как ты там оказался. Ты вроде раньше ушел.
Ромка посмотрел на Милу долгим, проницательным и крайне неодобрительным взглядом, но разговор о Лютове в этот день больше не возобновлял.
* * *Сон встретил ее тревожной тишиной. Мила стояла посреди леса. Сквозь промежутки в частоколе исполинских деревьев на нее смотрел недобрым взглядом сумрак. Небо над головой уже разлило густую синь — лишь со стороны запада оно еще не полностью утратило прозрачную голубизну.
Что-то скрипнуло у нее за спиной. Мила быстро обернулась. Глаза ее невольно распахнулись шире. Впереди стоял дом — знакомый, она уже бывала здесь прежде. Заколоченные окна, высокая сосна, укрывающая ветвями заросшую мхом крышу, одностворчатая дверь, сколоченная из прогнивших досок, — этот дом казался давно заброшенным. Сейчас дверь была приоткрыта и шаталась от легких порывов ветра, издавая неприятный скрип.
