Линда Бакли-Арчер - В плену у времени
Медленно Питер поднял голову. Глаза его встретились с глазами Кэйт.
— Ой! — сказал он и, улыбнувшись, снова уронил голову на землю.
— Вы можете двигать ногами? — крикнул мистер Скокк.
— Не знаю… да.
— А руками?
Питер сжал руки в кулаки.
— Мне просто трудно дышать, вот и все, насколько я могу судить…
— Слава богу! — воскликнул мистер Скокк.
— Но что-то меня колет…
Когда мистер Скокк пытался приподнять ветвь, придавившую Питера, раздался еще один удар грома. На помощь мистеру Скокку подоспел француз, в руках он держал поблескивающий во мраке топор. Вместе они вскоре освободили Питера. Питер пытался встать, но лицо его исказилось от боли. Кэйт тут же кинулась к нему. Питер упал, плоды каштана в зеленой кожуре прокололи рубаху и впились в тело, как множество маленьких ежей.
— Аах! — застонал Питер, когда Кэйт начала один за другим вынимать каштаны из его кожи.
— Похоже, у вас вошло в обычай спасать девиц от неприятностей! — сказал мистер Скокк, отряхивая листья со спины камзола Джошуа. — Слишком часто за эти два дня!
— Вы такой храбрый, сэр, — сказала Ханна. — Мистер Гидеон должен вами гордиться.
Кэйт согласно кивнула и улыбнулась Питеру, надеясь, что он простил ей вчерашнее.
Ханна старательно осмотрела Питера и женщину и заявила, что они отделались лишь царапинами и синяками. Кэйт в это время наблюдала за незнакомцами. И вдруг догадалась, где видела этого мужчину. Из-за него Луи-Филипп прятался за дверью! Она даже вспомнила его имя — Сорель. Ханна услышала, как резко вздохнула Кэйт, и вопросительно посмотрела на нее. Кэйт покачала головой, будто говоря: «Не сейчас».
У жены Сореля были добрые испуганные глаза. Она была еще молодой, но, как и все в этой сельской местности, болезненно худой, с ввалившимися щеками. Синяк под глазом явно не результат встречи с упавшим деревом. Хотя гроза продолжалась, а жена непрерывно дрожала, мужчина вовсе не собирался уходить. Он стряхивал с себя листья, а Кэйт по подозрительному взгляду, которым он посмотрел на нее, поняла, что он узнал ее. Мари благодарила английских леди и джентльменов. Ее поведение вызвало неодобрение мужа.
Наконец муж с женой пошли прочь под проливным дождем, причем муж шел на три ярда впереди. Промокшие и взволнованные путешественники наблюдали за ними, стоя в укрытии под деревьями и считая, что молния дважды не ударяет в одно место. Гроза начала стихать.
— Мистер Скокк, может быть, вы спросите у них, куда нам ехать? — предложила Ханна.
— Спасибо, Ханна! — И мистер Скокк быстро пошел за удаляющейся парой.
— Monsier! Madame! S il vous plait! Nous cherchons le Chateau It I Humiare!
Парочка обернулась, по лицам их катились дождевые капли. Мари некоторое время выглядела озадаченной, затем коротко ответила и указала на что-то, видневшееся в просвет между деревьями.
— Она сказала, что мы уже здесь! — сказал мистер Скокк.
Оказалось, что аллея каштанов не что иное, как длинная дорога к шато.
— Наконец-то! — воскликнула Кэйт.
Шато де Хьюмиэйр напоминало небольшой средневековый замок, построенный из разноцветного камня, с двумя круглыми островерхими башнями и рвом. Вокруг дома был разбит сад, на газонах паслось стадо овец.
— Неудивительно, что маркиз отказывается покидать это место, — заметил Питер. — Редко встретишь такую красоту.
Пока путешественники восторгались окрестностями, яростная пика молнии пробила темные плотные облака и, как управляемая ракета, ударила в кровлю ближайшей башни. Удар сопровождался странным электрическим звуком — что-то среднее между продолжительным шипением и треском. Раскат грома разнесся на многие мили. Кэйт вздохнула, ожидая, что появится пламя или крыша башни свалится — но ничего такого не случилось. Чудо, но, похоже, шато вовсе не повреждено. Мари засмеялась и что-то сказала мистеру Скокку, но на середине фразы Сорель перебил ее и потащил прочь. Поклонившись на прощание, они ушли.
— Что у них за проблемы? — спросила Кэйт. — Хочу сказать вам, что Луи-Филипп знает этого человека. Я видела его вчера. Он — революционер.
— Он и миллионы других! — воскликнул мистер Скокк. — Мы находимся в сердцевине Французской революции! И, честно говоря, мне трудно сказать, за я или против.
— Он же мне помог… — сказал Питер.
— Но именно он преследовал ту французскую служанку! — возразила Кэйт. — Ох… Не важно, конечно, но я ему не доверяю.
— А что сказала его жена? — спросила Ханна.
— Она сказала, что за последние три года во время грозы маркиз всегда выходил из замка, проверяя свой приемник молний, и теперь он убедился, что тот работает! Ее муж предупредил, что маркиз абсолютно сумасшедший. И если вы присмотритесь, то увидите этого лунатика или, как назвал его Сорель, — гражданина Монферона, бывшего маркиза де Монферона. Видите? Вон он, на газоне перед шато.
Мистер Скокк вытянул руку. И все только сейчас увидели, что невдалеке от них высокий худой мужчина в белой рубашке танцевал джигу под дождем, среди овец.
— Пришло время, мои друзья, — сказал Питер, — представиться человеку, который, надеюсь, поможет решить нашу проблему.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Маркиз де Монферон
Кэйт видит будущее
Гроза ушла так же быстро, как и пришла. Ветер утих, а сильный дождь превратился в морось. Среди туч появились крошечные просветы голубого неба, и снова запели птицы. Потом просвет в облаках стал довольно большим, проглянуло солнце, и над шато де Хьюмиэйр раскинулась радуга.
— Господи благослови, это точно доброе предзнаменование, — сказала Ханна, от чьей промокшей одежды, как и от одежды всех остальных, начал подниматься легкий парок.
Путешественники оставили лошадей пастись под деревьями и пошли по красиво изгибающейся дорожке, усыпанной гравием. Вскоре аллея расширилась и стала двором перед шато, по которому на квадратных известняковых плитах были расставлены отлитые из свинца скульптуры лесных нимф и сатиров. Из-за Питера, который еще недостаточно оправился после столкновения с деревом, все шли медленно. Когда они подошли к саду, который издали казался таким аккуратным, стали заметны признаки того, что за ним никто не ухаживает.
— Сомневаюсь, чтобы миссис Монферон обрадовалась бы, увидев это, — сказал мистер Скокк.
— Интересно, приехал ли уже Луи-Филипп? — заметила Кэйт.
Травку на обширных газонах щипали овцы, сорняки пробивались сквозь гравий на дороге, а двор был испещрен рытвинами и лужами. Многие статуи были повреждены морозом, и из швов каменной кладки кое-где пророс папоротник. За кустами, когда-то тщательно подстриженными в форме пирамид и шаров, теперь никто не следил. Растения хаотически бежали от форм, которые им когда-то придали. По сторонам дорожек росли фруктовые деревья. Множество яблонь, слив и груш роняли свой урожай на землю. Под деревьями валялись кучи гнилых фруктов. Мистер Скокк наступил на грушу и отпрыгнул на траву, попав в овечий помет.
— И не говори, — сказал он, увидев выражение лица Кэйт. — Чего бы я только не отдал сейчас за славный, горячий душ…
Мысль о горячем душе удивила Ханну, которой трудно было представить себе нечто подобное, но она подумала, что лучше промолчать, поскольку мистер Скокк склонен к резкостям.
Когда подошли к подъемному мосту, все, не решаясь его перейти, одновременно остановились. Мост был перекинут через небольшой ров, ярко-зеленый из-за водорослей. По воде плавали маленькие белые утки, оставляя на ее поверхности черный след. Путешественники интуитивно понимали, что нельзя нарушить границу шато, не получив на это разрешения его хозяина.
Кэйт посмотрела наверх и увидела плющ, разросшийся по стенам, а кое-где пробравшийся и внутрь через разбитые окна.
— Будто замок Спящей Красавицы, — прошептала она.
Все двинулись по скользким древним планкам подъемного моста. За мостом гордо расхаживали измазанные грязью, взволнованные появлением гостей павлин и дюжина пятнистых курочек, которые негодующе покрикивали «ко-ко-ко-о-о-о-о». Двери, украшенные резьбой, были широко раскрыты, и из дома доносилась прелестная музыка.
Путешественники остановились на пороге, заглядывая внутрь. В большом холле с галереей пол был выложен плитами. Из высоко расположенных окон лился свет. Комната такая большая, что дальние углы трудно было разглядеть, словно их скрывал туман. В холле возвышалась гора мебели, серебра и фарфора, частично прикрытая простынями. Все это находилось под защитой одинокой сгорбившейся фигуры, сидящей за клавесином. Ловкие руки уверенно двигались по черным и белым клавишам.
Несильный огонь теплился в гигантском камине, перед ним стояли стол и кресло, заваленные книгами и бумагами. Грязные тарелки, бокалы и кружки опасно балансировали на куче писем, перевязанных лентой. Прекрасная хрустальная люстра, без всяких сомнений, была близнецом той, которую они видели в доме на Голден-Сквер.
