Василь Когут - Копия Афродиты (повести)
Чтобы позавидовали не только друзья, а и сам Петр Саввич. Разве я не заслужил, не имею на это права?
Назойливая мысль, как заноза, засела в моей голове. Как примагнитилась к мозгам. Я не смог объяснить себе этого страстного желания, не мог избавиться от него и стал намечать варианты, чтобы заиметь мотоцикл. Остановился на трех: а) купить; б) выиграть по лотерее; в) взять напрокат у Витьки Гусака.
Вечером, когда отец вернулся с работы, я подошел к нему, показал водительские права:
— Па-ап, смотри, что у меня…
Отец взял в руки удостоверение, напялил на нос очки, долго и внимательно изучал мой документ.
— Машинистом широкого профиля было бы лучше, — наконец заключил он.
— Это почему же? — я был явно раздосадован.
— Потому, сын, — сказал отец, — что государству да и семье было бы от тебя больше пользы. А что мотоцикл? На нем только лодыри и тунеядцы носятся. Вред один от них. Спать по ночам не дают. Рокеры, будь они неладны…
Такое категорическое заявление отца сбило меня с толку. Значит, вариант под номером один летел ко всем чертям. Но я все-таки попытался окончательно уточнить мнение родителя.
— Батя, — почти прошептал я и подсел поближе, — а может, дешевенький возьмем? Хотя бы «Восход».
Отец снова напялил очки, и я увидел через линзы его большие черные с синеватым отливом глаза.
— Получи права шофера, ты бы и машину потребовал?
— Да не-е-ет, — стушевался я, и какая-то обида подступила к горлу.
— Ты не строй мне дутики, — сказал отец, снял очки и положил в футляр. — Чтобы было ясно до конца, уточним: мотоцикл я тебе не куплю. И мать не разрешит. Хватит велосипеда. Да и не время сейчас. Лучше займись подготовкой к экзаменам. Поступишь — поймешь, что такое деньги, чтобы тратить их на ерунду. Они не так просто зарабатываются. Вот гляди! — И он протянул мне почти под нос свои огрубевшие, мозолистые руки, от которых я уловил запах бензина и сырости.
Зная суровый характер отца, я все же решил испытать на прочность любовь матери к единственному сыну.
Мать у меня доярка, кстати, лучшая в районе. Пятитысячница. Я, конечно, понимаю, что родители у меня высокооплачиваемые, живут в достатке, и денег у них — куры не клюют… Меня просто удивляет: куда они их девают? Сберегательной книжки, правда, я не видел, но зато очень часто слышу умоляющий голос отца: «Мария, дай на обед мелочи!» Мать берет в серванте кошелек с замком-зажимом, достает несколько рублей и тычет отцу в полузажатый кулак. Он никогда их не пересчитывает, а, скомкав, сует в карман телогрейки и, кажется, очень довольным уходит на работу.
Поздно вечером возратилась мать. Дома уже все работы по хозяйству были переделаны. Я начистил и наварил картошки, приготовил холодник с зеленым луком и свежим огурцом. Мать, увидев мое старание, расцвела, засветилась радостью.
— Как хорошо, как приятно, — без устали повторяла она. — Наконец-то и я дождалась помощи.
Все эти слова похвалы касаются, конечно, меня, потому что отца в комнате нет. Мне это и на руку — я могу смело продолжить мамину мысль:
— Тебе было бы еще лучше, если бы купила мне мотоцикл.
Мать перестала жевать, тяжело и протяжно икнула:
— Мотоци-и-икл?!
— Угу.
— Зачем он тебе?
— Я бы свеженькой рыбки, грибочков…
— Гришечка, — мать положила на стол ложку, вытерла кончиком скатерти губы. — Зачем он тебе? Разбиться хочешь? Да я минуты покоя не буду иметь. Вон сколько случаев. Говорят, в Липовке один студент…
— У меня есть права, — старался я успокоить мать. — И правила вождения я сдал на «отлично».
Мать замахала руками.
— Только не это. Мы тебе со временем купим машину. Ну, эту самую, «Жигули». Когда немного остепенишься, закончишь учебу… А сейчас… И не смей думать.
Мне стало ясно. За родительские деньги не видать мне мотоцикла как собственных ушей. И дело, видимо, не в деньгах, не в жадности. Для родителей я еще не дорос до такого транспорта, как мотоцикл. Что ж… Дутики, как выразился отец, я больше строить не буду. Я просто мысленно перечеркнул вариант «а». Запомнил: было это 23 июня…»
4
Вечернюю уличную тишину разорвал пронзительный свист. Гришка понял: позывные Витьки. Так они вызывали друг друга, если срочно надо было встретиться. Сейчас раздастся еще один протяжный свист. Гришка, не дожидаясь его, выскочил на улицу.
— Чего тебе?
— Поехали в урочище Партизанское.
— Да ну его!
— Без тебя возвращаться туда я не могу, — озабоченно произнес Витька.
— Секрет? — удивился Гришка.
— С шашлыком… — многозначительно добавил Витька.
«Не нашел другого времени, — мелькнуло в голове у Гришки. — На ночь глядя…» Но тут же, вспомнив про вариант «в» — попросить у Гусака напрокат мотоцикл, — согласился. Кажется, и время, и место для заключения сделки вполне подходящее.
Урочище Партизанское — с вековыми дубами и небольшим озерцом, опоясанным березами, — находилось севернее Ядловца, за мелкой и узенькой Рудкой. На мотоцикле — езды минут десять. В урочище часто справляли праздники, организовывали отдых с ухой и шашлыками, а рядом, на Тещиной поляне, что зеленым ковром подступала к урочищу, играли в футбол и волейбол. Это было место и для тайных встреч влюбленных, а в годы войны — место встреч партизанских связных, отчего и пошло название урочища.
Гришка еще минуту раздумывал, а затем поставил условие:
— Я — за рулем.
Витькина «Ява», хоть и старенькая, но мчится быстро, ход плавный. По колдобинам — будто по волнам. Гришка чувствует, как теплый ветер перебирает его короткие волосы, словно в детстве — заботливые мамины руки, как захватывает дыхание при крутых спусках, как учащенно бьется сердце от радости и удовлетворения. Проскочили мостик через Рудку, круто взяли влево, и через несколько минут, обогнув озерцо, Гришка резко затормозил возле самодельного мангала, в котором тлели угли. Над углями, издавая резкий и приятный запах, доходили нанизанные на шампуры кусочки мяса.
Гришка недоуменно пожал плечами: рядом никого не было. Только сизый дымок вился от углей вверх. И вдруг Витька засвистел иволгой. И сразу из кустов выбежала на поляну Оксана, в белом расклешенном платье, с распущенными волосами, с озорной улыбкой на лице. Казалось, после выпускного вечера она не переодевалась.
— Ты?! — поразился Гришка.
— Я должна поговорить с тобой…
5
«…Итак, родители в покупке мотоцикла мне отказали. Моя мать, как, наверное, и все другие, всю жизнь из-за какой-то инстинктивной боязни колотится надо мной. Ем — стоит рядом и глядит в рот, подставляет самые, как ей кажется, вкусненькие блюда, одеваюсь — поправляет рубашку, воротничок, выхожу на улицу — она следом до калитки. Ей всегда кажется, что со мной должно случиться что-нибудь плохое. Мне это надоедает. «Сколько можно, — сказал я однажды ей. — Не маленький». — «Для матери ты всегда маленький». А отец, слушая наш разговор, поучительно изрек: «Самое большое преступление в жизни — неуважение родителей». Батя мой умеет выдавать афоризмы. Я, конечно, промолчал. Но подумал: а родители должны уважать своих детей? Как расценить то, что я хочу мотоцикл, а родители категорически против. Уважение это или нет? В конце концов родителей слушаться надо, что я делал всегда, но не мешало бы и им заглянуть в душу своему наследнику.
Мой вариант «в» вчера разрушился, как карточный домик. Витька Гусак даже испугался, когда я ему предложил деньги за временное пользование мотоциклом. «Что ты, — замахал руками. — Меня из дому выгонят…» Да, могут и выгнать. Но это только предположение. Никогда Витьку из дому не выгоняли, да и родители ничего бы не сказали, отдай он мне свою «лайбу» на несколько дней. Насколько я знаю, его мать рада была бы, если бы мотоцикл вообще испортился. Переживает, как и моя. Но Витька оказался жмотом. А я унижаться не стал. Подумаешь, важность какая. Но червячок-то душу точит: чем я хуже Витьки?
Решил насолить родителям. Сперва заявил, что ни в какой институт поступать не буду и в райцентр за справками не поеду.
— Как так? — всполошилась мать.
— Не на чем ехать, — отрезал.
— А автобусом?
— А на автобусе пусть негры ездят.
Пошел в сарай, взял косу и демонстративно направился на канаву косить сено. Я должен был побыть один. Обдумать ситуацию. Вчера Оксана мне задала такую задачку, что я не смог решить ее за ночь. Предложила поступать вместе с ней в медицинский институт.
— Ты что, спятила?! — возмутился я. — Ты же знаешь, что я крови боюсь, а мертвецов обхожу десятой дорогой.
— На факультет журналистики тебя же не примут, — убеждала Оксанка. — Туда нужны опубликованные материалы в газете. А у тебя — только письмо в стихах ко мне. И то его никто не читал. Отдам назад. Повезешь?
