Алексей Слаповский - Пропавшие в Стране Страха
В их голосах не было страха, они были даже какими-то смеющимися. Ясно, что девчонки кричали и для того, чтобы их услышали, и дразнили этими криками охраняющих Женьку и Димку.
– Надоело! – послышался тут и голос Женьки. – Давай их выпустим!
Димка-послушнофоб, конечно же, не мог согласиться, то есть послушаться. И ответил:
– Скоро сменят.
– Когда сменят? Полдня сидим, надоело! Еще подумают, что мне с этими дурами нравится.
– Сам дурак! – тут же ответили ему.
– Эй, вы где тут? – окликнул Ник.
– Ой, пришли! – обрадовался голос Машки – Ник узнал его. – Это кто?
– Это мы, я и Вик. Темно тут у вас.
– Сейчас посветим, это мы батарейку экономим! – Димка посветил фонариком сначала на Ника и Вика, а потом на перегородку, сделанную из досок и палок; к ней были придвинуты два больших камня, которые не позволяли отодвинуть перегородку изнутри.
– Вы, что ли, на смену пришли? – спросил Женька.
– Нет.
– Как это нет? Мы сто лет тут торчать будем? – возмутился Димка. – И есть охота!
– Насчет поесть поможем.
Ник дал Женьке и Димке сухари, воду. Дал и девчонкам.
– А что вообще происходит? – спросила Анька.
– Всех в плен взяли, – ответил Ник. – По вашей вине.
– Почему это по нашей?
– Потому. Если бы вы признались, кто дочка Страхова, мы бы потребовали, чтобы он всех освободил.
– Мы уже признались.
– Ну и кто?
– Никто! Он вам все наврал!
– Да он и сам признался, что нет у него дочери, – сказал Вик. – Но как ему верить? Если он наврал, что его дочь где-то прячут, мог наврать и про то, что ее у него нет.
– Вот именно, – жуя сухарь, согласился Женька. – Девчонкам тоже верить нельзя.
– Слушайте, вы верьте или не верьте, но вы нас выпускайте! – потребовала Анька. – Вы соображаете вообще, что делаете? Мы сидим тут в полной темноте, без ничего, тут даже туалета нет!
Женька хихикнул.
– А что смешного? – спросила Танька. – Сами уже по два раза бегали, куда надо. А нам куда бегать? Уроды!
Вику показалось, что это определение относится и к нему.
– В самом деле, – сказал он. – Надо выпустить их. И быстрее уходить отсюда, потому что сейчас всем вколют стабилизатора, и они признаются, где вы прячетесь.
Догадка Вика оказалась правильной, но запоздалой: едва они выбрались из этой темной и извилистой пещеры, как увидели со всех сторон солдат-страхолюбов. Те шли прямиком к пещере, выставив автоматы, а рядом с ними были страбыты и страбынеты в полном составе. Они улыбались, махали руками и радовались, увидев друзей. И не чувствовали никакой вины.
– Эх вы, – упрекнул их Ник. – Выдали, да?
– Почему выдали? – удивился Мишка. – Просто сказали. А чего вы? Нам хорошо – и вам сейчас будет хорошо!
– Ага, хорошо! Вы не видите, что вы на идиотов похожи?
Страбыты и страбынеты посмотрели друг на друга и увидели, что они, в самом деле, смахивают на идиотов: все улыбаются, у всех глаза глупые и слегка сонные. И они начали смеяться друг над другом, тыча пальцами, хватаясь за животы и падая от хохота на траву.
А солдаты окружили девочек, братьев и Димку с Женькой и повели в клинику – к профессору на уколы.
Стабилизация. Идея Ника
По пути, конвоируемые солдатами, подростки успели окончательно выяснить вопрос насчет мифической Ины, дочери профессора Страхова. Девчонки рассказали, что они честно поговорили друг с другом и, если бы одна из них была профессорской дочкой, обязательно призналась бы.
– То есть вы на слово друг другу поверили, что ли? – засомневался Женька.
– Конечно, – сказала Анька. – Потому что если бы кто-то соврал, мы бы поняли. Это мальчишки не разбираются, когда им врут, а когда нет, а мы сразу понимаем!
– Тогда плохо, – сделал вывод Ник.
– Что плохо? Что мы понимаем?
– Да нет. Плохо, что дочери нет. Шантажировать профессора нечем. Ну ладно. Раз никакой Ины среди вас нет, мы вам сейчас одну вещь скажем, вы попадаете!
И Ник шепотом, с оглядкой на конвой, рассказал о том, что профессор и БГ – одно и то же лицо.
Девочки удивились, но не попадали, а Танька даже заявила, что давно об этом догадалась.
– Это как? – ревниво спросил Ник.
– А так. Я всегда замечала, что Страхов только с виду добрый, а глаза у него злые.
– Чего же никому не сказала?
– Вот еще. Мало я о чем догадываюсь – про все говорить?
– Вот за это я вас и терпеть не могу, – проворчал Женька. – Сроду не поймешь, о чем вы думаете. Пацан проще, он что думает, то и говорит.
– Да неужели? – засомневалась Анька.
– Конечно!
– Ну и врешь, – уличила Анька. – Ты вот говоришь, что нас терпеть не можешь, а сам так не думаешь.
– Я не думаю? – вскипел Женька. – Я только так и думаю!
– Ага, – посмеивалась Анька. – Если бы ты нас терпеть не мог, ты бы перед нами не хвалился. А ты хвалишься.
– Я? Когда?
– Да только что!
Женька сначала онемел от такой несправедливости, а потом набрал в грудь воздуха, собираясь разразиться целой речью по поводу ненавистного и коварного девчачьего рода, но было уже поздно, они уже пришли, и сам профессор встречал их на крыльце.
– Ну вот и славно! – приветливо закричал он. – Пора лечиться, пупсики!
– Сам ты пупсик, – негромко сказал Димка.
Профессор велел санитарам отвести подростков в процедурный кабинет. Они отвели и тут же связали всем руки и ноги, чтобы они не сопротивлялись, когда профессор будет вкалывать благотворную инъекцию.
Зато они могли возмущаться и ругаться, и, когда профессор появился в процедурной, он услышал в свой адрес много нехорошего. Но его это не смутило, он посмеивался и спокойно набирал в шприцы инъекцию, а потом ввел ее всем по очереди. После этого их отвели в отдельную палату – специальную, звуконепроницаемую, чтобы подростки не тревожили своими криками остальных больных.
Но им уже надоело кричать – все равно бесполезно. Они улеглись на кровати и стали ждать, как будет действовать лекарство.
– И чего мы дергались? – вдруг сказал Димка. – Не так уж и плохо. Светло, чисто. – Он оглядел палату. – Постели мягкие. Туалет – вон, пожалуйста, кто там был озабочен? Пожрать скоро принесут. Нормально.
– И это ты говоришь? – поразилась Танька. – Ты же всегда терпеть не мог чистоты и порядка! И слушаться не любишь.
– Точно, – кивнул Димка. – А после стабилизатора мне всегда было легче. Я даже мог носки поменять. Думаете, интересно неделю ходить в грязных носках?
– А без лекарства ты не мог их поменять? – спросила Машка.
– Не мог. Принципы мешали.
– Жень, а ты как? – поинтересовалась Анька. – Ты мне что-то возразить хотел.
Женька вяло махнул рукой:
– А, не хочу!
– Может, ты теперь даже девчонок любишь? – спросила Анька довольно ехидно.
– Может, даже и люблю, – спокойно ответил Женька и повернулся на бок с явным намерением подремать.
– Все, – сказала Машка. – Сейчас будем овощами.
Танька не хотела быть овощем. И Вика не хотела таким видеть. Она подсела к нему и спросила:
– Как ты?
Вик, глянув на Аньку, которая тут же отвела глаза, ответил:
– Не знаю. Еще не понял.
– Может, хочешь чего-нибудь?
– А ты что, санитарка? – спросил Вик шутливо. Без всякого, как некоторые выражаются, подтекста. Но Танька обиделась.
– Если я тебе мешаю, так и скажи.
– Да нет, почему… – смутился Вик. – Я просто… Извини. Все нормально, ничего не надо.
Анька вдруг запела ни с того ни с сего популярную песню одного популярного певца, вернее, не совсем певца, рэппера:
Эта гадина-любовь за любым углом,
за мусорным баком, в тусовке под столом,
в метро и на крыше, в моем «мерседесе».
Я спрошу тебя, ты тута? Ты ответишь – я здеся!
Танька поняла, в чей адрес Анька так распелась. И сказала гордым голосом:
– Ну, и любовь! Тебе завидно, что ли?
– Вообще-то да, – неожиданно призналась Анька. – Тоже иногда влюбиться хочется. В тебя, Ник, что ли?
Это было так неожиданно, что Ник, растерявшись, торопливо сказал:
– Не надо!
Все рассмеялись, даже задремывающий Женька.
– Я в смысле… Я это… – пробормотал Ник. – Я к тому, что некогда сейчас. Надо думать, что делать.
Он подошел к окну. На этот раз профессор не играл в двойную игру, окно было зарешеченным. И решетка оказалась крепкой.
– Ну, выйдем отсюда, и что? – спросил его Вик. – Разоблачим профессора?
– Это само собой. Только этого мало. Я уже все продумал, у меня план есть, – сказал Ник. – Надо уничтожить запасы стабилизатора. Ты говорил, тут подвал есть, где они хранятся?
– Да, – подтвердил Вик. – Но там всегда охрана. И туда вообще надо сперва попасть, то есть как-то выбраться из палаты. А как?
Ник оглядел комнату.
– Вот как! – указал он на решетку вентиляции в потолке. – Надо поставить стул на стол и залезть туда. И через нее выбраться.
– И кто полезет?
– Я полезу. И ты, если хочешь.
– А как в подвал попадем?
