Сергей Волгин - Звездный бумеранг (Художник О. Евсеев)
Председатель помолчал. Все ученые смотрели на Паркера, ждали, что он скажет, а землянин стоял, растерянный и потный.
— Ну, а если уж, — тихо, но внятно произнес Председатель, — придется нашим уамлянам защищаться, то у них для этого тоже будет достаточно средств…
Глава двадцать третья
ПОСТУПЬ ЖИЗНИ
Они покачивались на корабле на высоте более тысячи метров. Они — это Пео с женой, Володя, Агзам и Паркер. Агзам спустился из санатория удивительным образом. Именно спустился. Он прилетел в антигравитационных ботинках вместе с веселым уамлянином.
Володя смотрел и удивлялся. Агзам парил в воздухе стоя, словно лыжник, только что оторвавшийся от трамплина. Это было смешно и страшно.
Они обнялись, потом долго сидели вдвоем и никак не могли наглядеться друг на друга.
Посмотреть на опасный очаг пригласил их Пео. Корабли курсировали специально, чтобы интересующиеся могли взглянуть, на страшное место.
Володя стоял рядом с Пео и поглядывал вопросительно. Местность изменилась: над «землей» теперь висела сплошная пыльная завеса, и взвешенные частицы были розовыми. Ясно обозначился огромный шаровой купол, из которого вверх уходил розовый пыльный луч.
— Превращение сил тяготения в электромагнитные волны происходит не плавно, а толчками. При этом очень медленно, но неудержимо в очаге повышается температура.
— А какую температуру выдержит антигравитационный мешок? — спросил хмурый Паркер.
— Шар может удержать внутри и плазму, но тогда вокруг на многие километры все будет расплавлено. К тому же с повышением температуры, возможно, усилится и распад гравитонов.
Жена Пео молчала. При последних словах мужа она поежилась и прижалась к нему плечом. Володе очень хотелось понять, каким образом они здесь очутились вместе. «Может быть, страх перед катастрофой образумил Пео, и он вернулся к семье? Или они делают вид, что ничего не случилось? А зачем?
Ведь все знают об их отчуждении…» Володя взглянул на небо и вдруг закричал, как в детстве на Земле:
— Агзам! Смотри, это же наша Земля!
Все вскинули головы и несколько секунд молчали. Высоко в небе, слева, быстро выплывал лесной массив, очень похожий на земной. Изображение двигалось к горизонту.
Агзам по-ребячьи взвизгнул, бросился к Володе, обхватил его за шею руками, и они застыли, задрав головы.
А Пео, сложив молитвенно на груди руки, торжественно объявил:
— О небо! Ведь это изображение какой-то планеты. Какая же скорость у гравитонных лучей, если они в несколько дней достигли планеты и вернулись обратно? Поистине, или мы стоим перед грандиозной катастрофой, или человечество обогатилось такой энергией, которая дает ему возможность в кратчайшее время покорить невообразимые пространства!
Лес уплыл за горизонт. Паркер смотрел пристально, не замечая выступивших слез. Он тоже вспоминал родину!
Изображение промелькнуло быстро, и сразу стало неинтересно смотреть на розовый колпак с кисточкой, на покрытую пыльным туманом планету.
Земляне стояли молча.
— Давайте на обратном пути заедем в интернат и захватим с собой Лиюпредложил Пео.
Никто не возразил.
Здание интерната отличалось ажурностью и изяществом. Витые колонны у входа, резные переплеты стен, сетчатые балконы, молочный цвет балок и розовые стеклянные простенки вместо окон создавали ощущение невесомости.
Внутри здания было так много света, что и стены, и потолок словно растворялись в воздухе, и вначале как-то неловко было видеть школьный класс совершенно открытым.
Шли занятия. Пришлось ждать перерыва. Но в широкие окна, выходящие в длинный коридор, было видно все, и Володя с Агзамом застыли, скованные любопытством. Ведь, кажется, совсем недавно и они сидели за партами. Или давно?
Занятия проходили своеобразно: на большом экране шел фильм- учительница объясняла закон искривления светового луча. Потом на экране демонстрировались опыты.
Пока шли занятия, Пео рассуждал:
— В интернате воспитываются коллективистские взгляды, дети не ускользают из-под наблюдения, как в семье у занятых родителей, кроме того, коллектив не обладает жалостливостью, как некоторые мамы. Суд товарищей- самый справедливый и строгий суд, и никакие проступки ребенка не останутся незамеченными. Но разве воспитатели в интернатах не чуткие? А разве товарищеская чуткость плоха? Эти жалостливые мамы зачастую воспитывают слезливых, сентиментальных дочек, не способных к преодолению трудностей, не умеющих постоять за себя, не умеющих сдерживать свои порывы.
— Зачем же сдерживать порывы? Они должны быть всегда благородными.
Такие порывы сдерживать не надо.
— Но благородные порывы воспитываются только в коллективе.
— Не могу согласиться. Семья — тоже коллектив, и самый спаянный.
Пео прошелся по коридору. Веселый, не унывающий Пео ходил с поникшей головой. Володя знал, что на его имя в Храм Чести и Совести поступает очень мало видеограмм. Это был глухой протест, и Пео очень хорошо понимал его причину.
— А потом, — продолжала жена, — если мать легко отстраняет от себя ребенка, значит она потеряла что-то очень ценное для женщины, — нет, не инстинкт самки, она теряет ответственность перед миром как существо, продолжающее самую организованную жизнь во вселенной. Именно: продолжающая жизнь!
Выбежавшая из класса Лия на мгновенье остановилась у двери. Мама пришла с папой… Девушка хорошо понимала, что это значит, и с радостным возгласом бросилась к матери. Пео улыбнулся.
Володя про себя одобрил перемену в отношении астронавта к дочери.
«Нет, я никогда не изменю женщине, на которой женюсь, и тем более, если у наc будут дети. Ведь ни она, ни дети не виноваты в том, что у меня появятся чувства к другой женщине. Я должен буду их сдержать… Как?
Заглушить работой, лаской детей…» Так думал Володя. Может быть, он свое обещание выполнит, а может быть, нет — ведь он не знает жизнь, сложную, коварную, многообразную.
Они с Агзамом отошли к огромному окну, за которым красным пламенем качались купы больших пурпурных цветов. Вскоре к ним присоединился и Паркер.
— Нас скоро будут обучать по-другому, новым методом, — сказала Лия.
— О, можно узнать, в чем заключается этот метод? Если не секрет, конечно, — вмешался в разговор Паркер.
— Разве у людей должны быть секреты? — удивилась Лия.
— А разве можно жить без секретов?
— Мы живем…
— Я пошутил, — спохватился Паркер и попросил: — Так расскажите нам о новом методе.
— Это очень интересно, — с готовностью согласилась Лия. — Нас будут обучать в сонном состоянии, по способу Киу. Только лабораторную работу и практику мы будем проходить, конечно, не во сне. Да еще экзамены сдавать придется…
— У нас на Земле есть страна Франция. Я недавно читал, что французы пробовали изучать во сне иностранный язык. Говорят, получается. Одна женщина изучила какой-то язык за месяц. Метод прост: человек спит, а ему читают текст, конечно, в определенном темпе и соответствующей громкостиВолодя умолчал о том, что испытал уже на себе способ Киу, и довольно удачно.
— Способ Киу другой: аппарат зашифровывает текст учебников в импульсы биотоков и передает их непосредственно головному мозгу человека, — сказала Лия и вздохнула. — Как хорошо! Не придется долгими часами сидеть в классе…
— И обучение пойдет быстрей, — вставил Володя.
— Именно. Я бы уже теперь изучила многие специальные предметы. Тогда скорей будешь взрослой и самостоятельной.
— Самостоятельность зависит не от знаний, — заявил Паркер.
— Как так? — не поняла Лия. — Если я не получу полного образования, разве я смогу быть самостоятельной? Мне и работу тогда не подыщут.
Глава двадцать четвертая
РАЗНЫЕ ЧУВСТВА
Несмотря на огромное напряжение и тревогу, которую испытывали жители планеты Уам, они не забывали о своих гостях. Однажды Пео пригласил землян в Главный Совет познания. Они прошли через большой зал с многочисленными экранами, которые Володя уже видел, и оказались в зале поменьше, со сферическим потолком; стены, потолок и пол здесь так были отполированы, что отображения, как в кривых зеркалах, метались из стороны в сторону и создавали странное, фантастическое впечатление. Мебели в зале не было, только у одной стены, на которой светились приборы, стояло четыре кресла.
Пео пригласил землян садиться и сел сам в крайнее кресло, поближе к приборам. Не мешкая, он повернул два рычажка и откинулся на спинку кресла.
Вначале ожил один прибор, потом другой. Поползли стрелки, задрожали световые полосы, послышался шум, какой раздается в обычном приемнике, когда нагреваются лампочки.
Минут пять земляне молчали, слушая шипенье и недоуменно поглядывая на Пео. Уамлянин сидел спокойный, сосредоточенный и никак не реагировал на вопросительные взгляды.
