Алека Вольских - Мила Рудик и тайна шестого адепта
В напряженном молчании они поднялись по лестнице на второй этаж. Несмотря на то что все трое ощущали невидимое присутствие чего-то гнетущего, духи больше никак себя не проявляли. Мила уже начала думать, что, возможно, Вирт ошибся и они не представляют для них большой опасности.
— И все-таки, странно просто ходить здесь, — произнес Ромка, — даже не зная, что искать и как искать.
Мила вздохнула.
— Да уж, подсказки Тераса, хоть они и напоминали головоломки, очень помогали, — заметила Мила. — Я только сейчас поняла, насколько с ними было легче.
Она вдруг заметила, что Ромка отстал.
— Ром, здесь лучше держаться вместе, не отста… — оборачиваясь, начала она, но запнулась на полуслове от увиденного.
Лицо Лапшина неузнаваемо изменилось: перекошенное, с огромными от ужаса глазами и выражением дикого страха. В первый момент Мила решила, что он увидел что-то впереди, и стремительно повернула голову в ту сторону, готовая ко всему. Однако там не было никого, кроме Вирта, который в этот момент оборачивался назад, наверное, обнаружив, что Мила с Ромкой уже не идут следом за ним.
Мила в растерянности снова повернулась к Ромке — его лицо исказилось еще больше, он вдруг попятился.
— Ром…
За спиной Милы раздались быстрые шаги — мимо нее прошел Вирт. Решительно схватив Ромку за плечи, он с силой встряхнул его.
— Выталкивай его! — приказал он. — Слышишь меня'!
— Ромка… — пробормотала Мила.
Она стояла, оцепенев, и совершенно не знала, что ей делать, только начиная осознавать, что происходит.
Лапшин тем временем схватился руками за голову и застонал.
— Все, что ты видишь, с тобой не происходит! — пытался докричаться до сознания Ромки Вирт. — В тебя проник дух! Просто найди его и выталкивай из себя!
Ромка словно не слышал его. Он стоял с искаженным лицом и смотрел сквозь Вирта потерянным, обезумевшим взглядом. Вдруг его глаза расширились еще больше, и Ромка закричал так страшно, будто горел заживо.
Мила увидела, как, сцепив зубы, Вирт крепко обхватил сзади Ромкину шею, словно пытался таким образом обратить внимание Ромки на себя, и ледяным безжалостным тоном, чеканя каждое слово, спросил:
— Ты хоть на что-нибудь способен? Или ты самый никчемный маг из всех, кого я встречал?
И почти сразу же, словно эти слова дошли до сознания Ромки, крик оборвался, а его взгляд стал более осмысленным.
— Найди его! — приказал Вирт. — Этот дух сейчас внутри тебя. Инородное существо. Не часть тебя. Найди его и выталкивай из себя! Ну же! Ты можешь!
Лапшин резко отбросил в стороны руки Вирта и схватился за голову так, словно собирался раздавить ее ладонями, как грецкий орех. Надрывно дыша, он стоял с опущенным вниз лицом — Миле с Виртом оставалось только ждать, наблюдая со стороны за почти невидимыми глазу усилиями Ромки. Внезапно Ромкино тело обмякло, и с хриплым выдохом он упал на четвереньки.
Мила бросила взгляд на Вирта. Она надеялась, тот понимает, что происходит. Темные глаза Вирта настороженно сузились. Не торопясь, он присел на корточки перед тяжело дышащим Ромкой и, ухватив его пальцами за подбородок, поднял голову.
— Это кто здесь… никчемный маг, а? — выдавил из себя Ромка, глядя на Вирта негодующим взглядом.
Тот спрятал улыбку и выпрямился. Ромка не без труда поднялся на ноги, подошел к ближайшей стене и с облегченным вздохом прислонился к ней.
— Этот парень… — произнес Лапшин, прикрыв глаза. — Не хотел бы я оказаться на его месте.
— Парень? — переспросила Мила, хотя и сама уже догадалась, что Ромка говорил о проникшем в его тело неупокоенном духе.
Ромка вытер рукавом пот со лба и сполз по стене вниз. Вирт щелкнул пальцами, и вокруг них образовался прозрачный желтоватый купол.
— Это на время защитит нас, — пояснил он и кивнул в сторону Лапшина. — Ему нужно прийти в себя.
Мила кивнула и снова посмотрела на Ромку.
— Так о чем ты говорил?
Ромка сделал глубокий вздох и, не открывая глаз, ответил:
— Дух, который в меня вселился… Старшеклассник. На глазах у этого парня загорелась его девушка. Она кричала, но он был так напуган, что даже не попытался ей помочь. Он побежал к лестнице, и там на него упало горящее табло с расписанием классов. Огонь перекинулся на него и…
Наконец открыв глаза, Ромка покачал головой.
— То, что здесь творилось во время того пожара… Это было страшно.
— Интересно, зачем этот дух в тебя проник? — озадаченно произнесла Мила.
Ромка нахмурился.
— По-моему, он… хотел показать мне, что здесь произошло.
— Опять-таки… зачем?
— Не знаю.
Прокряхтев, он поднялся на ноги.
— Ты в порядке? — спросила его Мила.
— Нормально, — отозвался Ромка. — Хотя ощущение, что тебя использовали как пиджак или костюм какой-то, — не самое приятное.
— А ты не можешь оставить этот барьер, чтобы духи нас не трогали? — спросила Мила у Вирта.
Тот отрицательно покачал головой.
— Этот барьер создается неподвижным, а мы стоять на месте не можем.
— Ясно, — выдохнула Мила.
— Просто старайтесь быть настороже, — посоветовал Вирт. — Проще не впустить в себя духа, чем избавиться от него. Главное, вовремя почувствовать, что дух пытается проникнуть в твое тело.
Они возобновили свой путь по коридору, мимо вереницы дверей. Заглядывали в некоторые классы, но не заходили. Мила доверяла чутью Вирта, да и у нее пока что не возникало ощущения, что в одной из оставшихся позади аудиторий они могли найти что-то интересное. Но стоило им подняться на третий этаж, как Мила вдруг испытала странное чувство — сродни тому, которое охватило ее при взгляде на фотографию этой школы.
Зов.
Она повернула голову. Из прямоугольника дверного проема выглядывали края обгоревших парт и половинки двух окон, сквозь которые на Милу смотрело неприветливое зимнее небо.
— Вирт, Ромка! — бросила через плечо Мила. — В этом классе что-то есть.
И, поворачиваясь обратно, пробормотала себе под нос:
— Мне кажется.
Переступая порог класса, Мила слышала в коридоре приближающиеся шаги Вирта и Ромки, а в следующее мгновение раздался чей-то предупреждающий оклик и громкий удар захлопнувшейся двери. Мила стремительно повернулась, но, кажется, было поздно — все внезапно стало другим…
* * *Вокруг был ад.
Только что, секунду назад, все было как обычно. Вот-вот должен был прозвенеть звонок с урока. Лучшая подруга и одновременно соседка по парте шепотом советовалась, что ей лучше надеть на завтрашний поход в кино. Историк и по совместительству их классный руководитель монотонно бубнил что-то о Переяславской Раде. Двое самых больших бузотеров класса устроили на задней парте возню. Учитель все прекрасно видел и злился, но игнорировал — то ли очень хотел успеть дочитать лекцию до конца урока, то ли ему просто было лень делать внушение. Все было как всегда — обычный день школьных занятий. Как вдруг…
Внезапно, словно в один миг, они все очутились в настоящем аду. Учитель, одноклассники, ее лучшая подруга и… она, Мила.
Огонь возник из ниоткуда. Мгновение — и он уже был везде. Горели тетради и учебники на партах. Горел учительский стол. Горела одежда — она вспыхивала без какой-либо видимой причины прямо на ребятах и учителе.
Классный руководитель катался по полу, пытаясь снять с себя пиджак, и кричал… нет, визжал высоким и почему-то ужасно противным голосом, как будто его пытали, срезая с него кожу по лоскутку.
Вокруг метались из стороны в сторону полыхающие столбы, в которых Мила с трудом узнавала своих одноклассников. Несколько человек столпились у дверей — отпихивая друг друга, они пытались открыть дверь, но та почему-то не поддавалась.
Мила была одной из тех, кого огонь сразу не тронул, но от безумного крика, стоящего у нее в ушах, и от жуткого зрелища перед глазами поначалу ее словно парализовало.
«Бежать отсюда! Бежать из этого кошмара!»
Она видела, что пробираться к двери бесполезно — слишком далеко и… дверь все равно заклинило. Оставалось только одно — спасаться через окно.
«Спастись! Спастись отсюда! Все равно как! Все равно!»
Заметив, что стоит на проходе между рядами, и не помня, как и когда встала из-за парты, Мила бросилась к ближайшему окну. Но не успела сделать и двух шагов, как что-то ухватило ее за ногу. Опустив глаза, она увидела страшное лицо с выпученными глазами и не сразу узнала свою лучшую подругу. Корчась на полу, та кричала и не переставала хвататься за ее ноги руками, охваченными пламенем.
Как будто и не было воспоминаний о десяти годах дружбы, завязавшейся еще в детском саду. Не было лучшей подруги, с которой она делилась всем: бутербродами на переменах, решением задач на уроках алгебры, секретом о первой влюбленности в самого красивого мальчика школы. Все это куда-то исчезло — остался только живой факел, который корчился сейчас у ее ног, смотрел на нее жуткими, вылезшими из орбит глазами и визжал, страшно и безумно.
