Александр Охотин - Вовка – брат волшебника
— Нет, что вы, Арсений Ильич. Просто, я не хочу подрывать авторитет Геннадия Олеговича. Если он решил меня наказать, а вы это отмените, то я могу подумать, что Геннадий Олегович неправ. А так, получается, что он как будто бы прав.
— Что значит это, — «как будто бы»?! — заорал Гоблин, который уже отошел от устроенных Вовкой переживаний.
— А «как будто бы» и означает то, что означает. Что ли, вы, Геннадий Олегович, не знаете, что я никаких сумок не крал? Что ли, не знаете, что я не курю и не пью пиво? Знаете вы это.
— Я про тебя, сопляк, все знаю! И я знаю, что такие отморозки как ты, и пьют и курят! Так что нечего вводить Арсения Ильича в заблуждение. На что ты еще мог потратить все деньги?!
— Нет у меня денег, и не было. А если были, то когда я успел их потратить? Что ли, я куда ходил, где потратить можно? Вы же знаете, Геннадий Олегович.
— Не потратил, значит спрятал! А потратить собираешься позже! Причем именно на курево и пиво!
— Геннадий Олегович, — сказал Вовка, — я ведь знаю, что вы меня ненавидите. Но это ваше дело. Только вы ведь ничего не знаете про то, кто украл. Что ли вы видели, как я своровал сумку?
— Тогда как же она у тебя под матрасом оказалась? — спросил Арсений Ильич. — И потом, с чего ты взял, что Геннадий Олегович тебя ненавидит? С чего бы это ему?
— Есть с чего. С того, что я не захотел быть гадом и доносчиком.
— Ты думай, что говоришь, щенок! — взревел Блинов.
— Геннадий Олегович, успокойтесь, — осадил его директор. И выбирайте слова. Вы, все-таки педагог, а… впрочем, неважно.
— Извините, Арсений Ильич, погорячился, — ответил Гоблин. — Просто, меня возмутила наглость, с которой этот ворюга отпирается. Мало того, еще и наговаривает на меня всякое.
— Что ли, я наговариваю? — удивился Вовка. — Что ли это неправда? А вот вы на меня наговариваете. Сначала докажите, а потом говорите.
— Я?! Наговариваю?! — снова заорал Гоблин.
— Да, наговариваете, потому что ненавидите. Кстати, и я вас тоже ненавижу, и не только я. Вы это и сами знаете. Но мало ли кто кого ненавидит.
— Ах, вон как! Ты еще смеешь меня ненавидеть!
— Успокойтесь, Геннадий Олегович, — остановил его крик директор. — Вова, как ты можешь говорить такое? И кто что на тебя наговаривает?
— Арсений Ильич, я говорю то, что на самом деле. Если я кого-то ненавижу, то ничего не могу с этим поделать. Что ли, можно кого-то насильно заставить любить? Можно только притворяться, а я притворяться не буду, не хочу притворяться.
— Да уж, характерец у тебя… главное, что и возразить нечего. Вот только наговаривать напраслину непозволительно, даже если и не любишь кого-то.
— Ага, непозволительно. Только и Геннадию Олеговичу тоже непозволительно, а он наговаривает.
Гоблин снова взвился:
— Это ты мне еще будешь указывать, что мне позволительно, а что нет?!
— Геннадий Олегович, держите себя в руках, — остановил его крик Арсений Ильич. — Вам никто не указывает. Но дело зашло слишком далеко. Муравкин, Вова, разве на тебя кто-то чего-то наговаривает? Я понимаю, если бы ты был прав, если бы тебя незаслуженно оговорили, но ведь кража денег это факт.
— Ага, факт. Только то, что я украл — не факт. И, что ли, это правда, что я курю и пью пиво? Что ли, это кто видел? А вот Гоблиненыш… ой!.. то есть Колька и курит и пьет — это все знают. Интересно, где он деньги берет на отраву?
Вовка заметил, что Гоблин испугался, даже побледнел.
Арсений Ильич это тоже заметил.
— Вам что, плохо, Геннадий Олегович? — спросил он.
— Нет-нет, ничего. Я просто перенервничал из-за этого ублюдка. Сейчас пройдет.
— Геннадий Олегович, ну выбирайте, все-таки, слова. Идите лучше, успокойтесь. Потом подойдете ко мне в кабинет. Вова, идем, поговорим там. Я думаю, что в тебе, все-таки, проснется совесть. Ты должен понять, какое горе ты доставил Антонине Александровне. Пошли.
* * *Когда пришли в кабинет, Арсений Ильич сел за стол и, усадив Вовку на стул напротив, начал «воспитательный процесс».
— Итак, Муравкин, Я хочу рассказать тебе об Антонине Александровне, которую ты так жестоко обидел.
— Я ее не обижал. Что ли думаете, мне ее не жалко?
— Не перебивай, Муравкин. Потом выскажешься, когда я закончу. Так вот, Антонина Александровна одна воспитывает двух маленьких дочек. Зарплата у нее, сам понимаешь, небольшая. Так вот им, из этой зарплаты пришлось целый год откладывать деньги, чтобы накопить на ремонт крыши и крыльца их домика. Ты знаешь, как это трудно? Им ведь приходилось во многом себе отказывать, чтоб накопить те деньги…
Вовка слушал и удивлялся. Ведь привидевшийся старец рассказывал то же самое. И на крыше Вовка поскользнулся, как в том видении. Что это? Может это не просто сон? Да и вообще, сон-то был, как наяву, и совсем не похож на сон.
— …а ты у них отнял все, что они с таким трудом сумели скопить, — закончил Арсений Ильич.
— Арсений Ильич, мне очень жалко Антонину Александровну, но я ничего не могу сделать. Я не вор и денег у меня нет. Вы мне не верите, но ведь вы точно не знаете, кто украл.
— Вова, как ты не поймешь, что отпираться бесполезно. Все видели, что сумку нашли у тебя. А раз тебе жалко Антонину Александровну, давай поступим так: ты просто отдашь спрятанные деньги и будем считать, что ничего не было. Ну, оступился, теперь уже ничего с этим не поделаешь. Давай с сегодняшнего дня ты просто как бы начнешь новую жизнь, с чистого листа.
— Не выйдет, — ответил Вовка.
— Почему не выйдет?
— Я же уже говорил, что денег у меня нет… и не было. И начинать новую жизнь я не хочу, я и так живу честно, в отличие от некоторых. А сумку кто угодно мог подложить.
— Ну вот, снова «сказка про белого бычка». Понимаешь, Вова, я хочу все уладить миром.
— Я тоже не хочу ни с кем воевать, но придется. Я обещаю, что деньги вернет тот, кто их украл, если он их еще не потратил. Я узнаю, кто это сделал, я должен это узнать, обязан.
В это время дверь кабинета открылась, и вошел Гоблин. Он уже не был в «расстроенных чувствах» и выглядел как обычно.
— Ну как, Геннадий Олегович, немного успокоились? — спросил директор.
— Да вот, валерьянки искушал двадцать капель. Ну, скажу я вам, и гадость, но что делать, что делать… Ну что, продолжает отпираться?
— Продолжает. Продолжает утверждать, будто не он украл деньги, а кто-то другой, и он знает кто.
— Нет, — поправил Вовка, — что ли, я говорил, что знаю? Я сказал, что узнаю. А еще я узнаю, кто ему велел украсть деньги и подложить мне сумку, хотя я уже догадываюсь.
Вовка заметил, что при этих словах Блинов снова побледнел. Значит, не случайно Гоблин испугался, когда Вовка упомянул Гоблиненыша. «Неужели это Гоблиненыша работа? — подумал он. — И Учитель из сна говорил, что сумку украли по велению Блинова. Похоже, это правда».
— Ну, ты и наглец! — заорал Гоблин. — Мало того, что совершил гнусный поступок, так еще и на другого свалить хочешь!
— Что ли, я на кого чего сваливаю? Вот когда узнаю, тогда точно скажу, и докажу это. А вообще, надо было следователя вызвать. Он нашел бы на сумке отпечатки пальцев, а по ним узнал бы, кто вор.
— Слушай, ты, щенок! Что ты из себя возомнил?! — заорал Гоблин. — Чтобы из-за тебя, молокососа, кто-то еще и экспертизу делал! Не велика ли честь?!
— Не молокососа, а пивососа. Я же пиво пью. Вы ведь сами говорили, что я пью пиво и курю.
— Вова, — сказал Арсений Ильич, — я знаю, что, что ты никакой отравы не пьешь и не куришь. Просто Геннадий Олегович этого не знал, вот и подумал. Нечего из этого трагедию делать.
— Знал он все.
— Если бы знал, не сказал бы он этого. Геннадий Олегович не злодей, как вы все о нем думаете, — ответил Арсений Ильич. Потом, обращаясь к Блинову:
— Кстати, Геннадий Олегович, а ведь мы, формально, должны были заявить о краже в милицию.
Вовка заметил, что Гоблин снова испугался, и испугался не на шутку, хоть и старался не подавать вида. Наконец, Блинов сказал, пытаясь скрыть волнение:
— Арсений Ильич, зачем нам выносить сор из избы? И так все ясно. Пусть Муравкин признается и отдаст деньги. Дадим ему срок подумать, до завтра. А в наказание пусть пока сидит в спальне и никуда не выходит.
— Что ли и в туалет нельзя? — спросил Вовка.
— В туалет только в моем личном сопровождении.
— Ладно, как-нибудь и при «зрителе» схожу.
Глава 6. Солнцеград
Посидев немного в запертой спальне, Вовка заскучал. Прямо в одежде он плюхнулся на кровать и быстро заснул. Проснулся он, оттого что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел… Кирилла. Вовка огляделся и увидел, что находится в замке, в комнате Кирилла.
— Ничего не понимаю! — сказал он. — Что ли, мне это все снится?
— Нет, конечно, — ответил Кирилл, — я снова переправил тебя сюда.
