Сергей Афонькин - Приключения в капле воды
Внизу, под поверхностью коварного холма, сквозь его стены отчётливо просматривалась небольшая пещерка — всё, что осталось от студенистого каньона. Внутри пещеры, то и дело натыкаясь на стенки, плавала злополучная Эвглена. «Попалась!» — мелькнуло у Сандры в голове. С каждой секундой пещерка становилась всё меньше — буквально таяла на глазах. Эвглена, обложенная со всех сторон напирающими стенами, судорожно задёргалась и замерла. «Вот тебе и кисельные берега!» — с испугом подумала Сандра.
— Видишь, что может случиться с теми, кто не слушается старших и убегает без спроса! — напустилась она на Пифу, совсем как мама, когда та бывает по-настоящему сердита. — А если бы я тебя не нашла вовремя? Не успела вытащить? А если бы мы не проскочили через то ужасное ущелье? Что было бы по-твоему, непослушный пёс? — продолжала она.
Пифа чувствовала себя такой виноватой, что и глаз не смела поднять на хозяйку. Она всё время пыталась ползти на брюхе, прося прощения, хотя в воде ей это никак не удавалось сделать. Глядя на эти судорожные попытки, Сандра, наконец, окончательно пришла в себя и даже попыталась улыбнуться.
— Папа! Кто это хотел нас слопать? — спросила она, окончательно успокоившись.
— Страшный хищник! Амёба Протей! — в его голосе всё ещё звучали тревожные нотки.
— Этот длиннорукий пещерный холм?
— Да. Только амёба может быть очень разной — похожей на холм, на звезду с лучиками или на ежа с толстыми колючками, а то вдруг прикинется плоским блином с неровными краями или корешком с тонкими отростками.
— А какой же она формы на самом деле? — озадаченно спросила Сандра.
— Разной. В общем, амёбообразной, — усмехнулся папа. — Знаешь, почему её прозвали «Протей»?
— Нет! Расскажи! — попросила Сандра. Она взгромоздилась на толстую трубу — водоросль, — посмотрела вниз, на медленно двигавшуюся по дну амёбу — не достанет ли? — и только после этого с наслаждением вытянула уставшие ноги. Пифа растянулась тут же, под рукой.
— В Древней Греции, — начал папа, — родители рассказывали друг другу и своим детям удивительные сказки. Они назывались мифы. Греки верили, что всюду — в морях, реках и океанах, в лесах, в горах и даже в маленьких ручейках и рощицах живут таинственные и могущественные существа бессмертные боги. Они управляют миром, сражаются со страшными чудовищами и вершат судьбы людей. На высокой, недостижимой для человека горе Олимп царствует над миром сам громовержец Зевс, а в глубине моря — его родной брат Посейдон. Много помощников у Посейдона, и среди них вещий старец Протей. Он, как и само море, может менять свой облик. То станет рыбой с колючими шипами, то превратиться в дикого зверя, а то обернётся ужасным чудовищем. Поэтому встретить и распознать Протея очень трудно. Но тому, кто застанет его врасплох, многомудрый старец может открыть тайны будущего. Вот и амёбу, вечно меняющую свой облик, назвали в честь неуловимого Протея. Да и само слово «амёба» на древнегреческом языке означает «изменение».
Во время рассказа Сандра то и дело поглядывала вниз на амёбу то с удивлением, то с опаской.
— А может она, как Протей, превратиться в совсем уже страшное чудище? — спросила она.
— Конечно, нет! На свете существует много разных амёб — больших, маленьких и совсем крошечных. И хотя форма их тела изменчива, одних от других всё-таки удаётся отличить по внешнему виду. Есть, например, среди них напоминающие блины или китайские веера. Живут амёбы тоже в разных местах. Некоторые могут попадать даже в тело человека и вызывать болезни. Для того чтобы этого не случилось, надо почаще мыть руки и не тащить в рот что попало — так недолго и проглотить одну из таких коварных амёб. Другие, безобидные, ползают в иле, среди гниющих остатков растений. Они напоминают толстые сосиски, и выростов у них не бывает. Чистая свежая вода губительна для них — так хорошо эти существа приспособились жить в местах, где почти нет воздуха, растворённого в воде.
При этих словах Сандра села, явно решив отправиться на поиски амёб-грязнуль.
— Погоди, — остановил её папа. — В илу всё равно толком ничего не разглядишь, да того и гляди задохнёшься. Лучше понаблюдай повнимательнее за твоей старой знакомой, только старайся держаться от неё на безопасном расстоянии!
Сандра стала осторожно спускаться вниз. Пифа, наученная горьким опытом, держалась рядом.
— Смотри, — продолжил папа, — видишь, она снова выпускает длинные отростки. Тебе они кажутся огромными лапами, готовыми схватить зазевавшееся существо, а мне — просто тоненькими выростами, похожими на ножки. С их помощью амёба и охотится, и двигается — ползёт. Конечно, ножки они только напоминают, ведь внутри нет ни мышц, как у тебя или Пифы, ни костей. Поэтому их называют ложными ножками — ложноножками.
— А как же они образуются, если внутри ничего нет? — спросила Сандра, с опаской поглядывая на очередной отросток, вылезавший из тела амёбы.
— Честно говоря, это до сих пор остаётся для людей загадкой. Да и не совсем верно, что внутри ложноножек ничего нет. Просто даже в микроскоп не удаётся разглядеть ничего определённого. Попробуй слепить из теста такую амёбу с длинными выростами. Скорее всего, она у тебя тотчас расплывётся, а если затвердеет, то не сможет двигаться.
— Как же быть? — удивилась Сандра.
— Вероятно, амёбы умеют делать своё тело местами то жидким, то твёрдым, — вот и плывут, перекатывают сами себя с места на место.
— Да при этом ещё и охотятся! — добавила Сандра. — Вон, смотри, от бедняги Эвглены остался уже только маленький зелёный комочек. А там ещё один шарик — побольше. Наверное, тоже остатки зазевавшегося жгутиконосца.
— Нет. На сей раз ты ошиблась! Это ядро, — сообщил папа.
— Ядро? Пушечное? В неё стреляли? Кто? — затараторила Сандра.
— Подожди, подожди, — остановил её папин голос. — Никто в неё не стрелял. Шарик, который ты заметила, действительно похож на пушечное ядро, но на этом сходство и заканчивается. На самом деле это хранилище информации — самая важная часть тела амёбы, да и любого из крошечных существ, которых ты уже видела и с которыми ещё встретишься.
— Информация? А что это такое? И почему самая важная часть? — опять посыпала вопросами Сандра.
— Как тебе объяснить? Информация — это разные сведения, знания. Когда ты читаешь книгу или слушаешь радио, ты получаешь информацию. Узнаешь что-то новое для себя, ранее неизвестное. Когда ты учишь в школе уроки, ты запоминаешь новую информацию. Как складывать числа, где обитают различные животные, из чего пекут хлеб. Но все эти сведения легко забыть. Значит, их необходимо как-то хранить. Люди записывают всё, что они видели, слышали и знают, в книги или на магнитофонные плёнки, снимают фильмы или делают фотографии. Так они хранят свои знания. Можно сказать, что любая библиотека — это хранилище информации. Если ты захочешь узнать что-то новое, тебе неизвестное, — например, как построить деревянный дом, — ты можешь пойти в библиотеку и прочесть там, как роют погреб, как складывают брёвна, кроют крышу, кладут из кирпичей печку. Ты сможешь выяснить всё, что пригодится тебе в жизни. Но так хранят информацию лишь люди — ведь они в отличие от всех прочих живых существ могут очень многое. А крошечным тварям вроде амёбы, жгутиконосцев, да и прочим им подобным приходится таскать всю нужную информацию с собой — в ядре. Там хранятся сведения о том, как двигаться, на кого нападать и от кого прятаться. У разных существ в ядре хранится их собственная информация. Именно там, например, у жгутиконосцев записано, как устроен жгутик и как он должен работать. Там…
Но Сандра перебила:
— Значит, ядро — это библиотека? С книжками? Какие же они должны быть крошечные! А как амёба их читает? У неё же даже глаз нету!
— Ты права, ядро похоже на библиотеку. Только никаких книжек там нет. Информация хранится в ядре совсем по-другому. Если уж с чем-нибудь её сравнивать, то, пожалуй, больше всего это будет напоминать тоненькие магнитофонные ленты в кассетах. Но чтобы по-настоящему понять, как это хранилище устроено и как оно работает, тебе, Сандра, нужно ещё много учиться.
— А сейчас залезть и посмотреть можно?
— К сожалению, нельзя! Для того чтобы забраться в ядро, тебе надо стать меньше ещё в десятки раз. С помощью моего микроскопа этого не сделать. Да и в ядро попасть не так-то просто — информацию хранят надёжно. Посторонним вход воспрещён!
Сандра разочарованно вздохнула. Она очень не любила слово «нельзя», но когда папа или мама объясняли ей, почему нельзя то или это, она часто соглашалась с ними. Ведь это только Пифе ничего не нужно объяснять — всё равно не поймёт. Крикнешь ей «нельзя», и довольно.
Сандра продолжала парить над медленно ползущей амёбой. Вдруг она заметила, что с хищницей начало твориться что-то неладное. Язычки-ложноножки медленно втянулись, на мгновение всякое движение в теле холма прекратилось. Весь он как бы подобрался, подтянулся и стал напоминать не холм, а огромный шар.
