Рик Риордан - Тень змея
– А что это? – с подозрением спросила Зия, сморщив нос.
– Мои особые пилюли, – сообщил Хапи. – Доставят вас куда пожелаете!
– И как это? – сморгнул я.
Призрак Сатни за моей спиной прочистил горло. Кажется, он едва сдерживался, чтобы не захихикать.
– Да-да, именно так. Хапи сам их изобрел. Берите, не бойтесь.
– Глотайте, глотайте! – подбодрил нас Хапи. – Вам понравится, вот увидите.
Мы с Зией опасливо взяли по одной пилюле и положили их в рот. На вкус они оказались такими же гадкими, как и на вид. А потом у меня перед глазами вдруг все поплыло, как будто весь мир погрузился под воду.
– Приятно было познакомиться! – голос Хапи звучал все глуше и глуше. – Надеюсь, вы понимаете, что отправляетесь прямиком в западню, да? Ну что ж, отлично! Удачи!
Мир вдруг стал голубовато-синим, и мое тело окончательно растворилось.
12. Быки с лазерными пушками
Поверьте, в том, чтобы превратиться в жидкость, радости мало. Мерзкое чувство… как будто все твои кости превращаются в кашу-размазню. А морская болезнь становится твоей второй натурой.
Знаю, это прозвучит похоже на социальную рекламу, но все-таки скажу вам, ребята: если кто-нибудь когда-нибудь предложит вам пилюли «от Хапи», скажите твердое «нет».
Я чувствовал, как просачиваюсь сквозь ил и со страшной скоростью куда-то теку. Достигнув горячего песка, я превратился в пар и поднялся над землей облачком сырого тумана, гонимого западным ветром в сторону пустыни. Видеть я толком не видел, зато хорошо ощущал движение и тепло. И еще как суетятся мои молекулы под лучами знойного солнца.
Затем снова резко похолодало, и я ощутил вокруг себя холодный камень – как будто я вдруг оказался в пещере или ином подземелье. Мои рассеянные частицы снова соединились в капельки влаги, которые выпали на землю маленькой лужицей, а потом поднялись и сгустились обратно уже в виде Картера Кейна.
Следующим пунктом я упал на колени и избавился от съеденного завтрака.
Зия стояла рядом, держась за живот. Кажется, мы оказались в начале туннеля, ведущего в какую-то гробницу: каменные ступени у нас под ногами спускались в темноту, а чуть позади, сквозь отверстие входа, светило знойное пустынное солнце.
– Это был кошмар, – простонала Зия, хватая ртом воздух.
Мне хватило сил только на то, чтобы кивнуть. Теперь я в полной мере понял тот папин урок, на котором он рассказывал, что вещество может пребывать в трех состояниях: твердом, жидком и газообразном. За последние несколько минут я сам побывал во всех трех… и мне это жутко не понравилось.
Сатни материализовался у входа в туннель.
– Ну что, небось сейчас снова начнете, или как? – ухмыльнулся он.
Что-то я не помню, чтобы мы снимали с него путы, но сейчас его руки опять были свободны. И я бы наверняка встревожился, если бы не чувствовал себя так плохо.
Мы с Зией после купания в Ниле до сих пор были мокрые и по уши в грязи, зато Сатни оказался чист и свеж: джинсы и майка без единой складочки, прическа «под Элвиса» тщательно уложена, на белых кроссовках ни пятнышка. Это до того меня возмутило, что я рванул к выходу из туннеля, где меня тут же вывернуло еще раз – прямо на нахала. К сожалению, в желудке у меня почти ничего не осталось, да и он был привидением, так что большого ущерба я ему не нанес.
– Эй, парень! – вспылил Сатни, поправляя золотую цепь из анхов и одергивая пиджак. – Повежливее, а? Я ведь оказал вам услугу!
– Услугу?! – Я мучительно сглотнул, пытаясь отвлечься от жуткого привкуса во рту. – Да чтобы я еще раз…
– Больше никакого Хапи, – решительно поддержала меня Зия. – Никогда!
– Да ладно вам, ребята! – ухмыльнулся Сатни, разводя руками. – Отличное было путешествие! Глядите, даже ваш корабль справился.
Я оглянулся. Вокруг нас простиралась безжизненная каменистая пустыня, больше всего напоминающая снимки с поверхности Марса. Монотонность пейзажа нарушал только приткнувшийся на ближайшей дюне речной пароход. Выглядела «Царица Египта» неважно: пожар на корме вроде бы потух, но прочие повреждения показывали, что путешествие в пустыню далось нашему судну нелегко. В фальшборте зиял пролом, одна из труб угрожающе покосилась. С крыши рубки смятым парашютом свисало нечто вроде автомобильного чехла, покрытого рыбьей чешуей…
– Боги египетские, – пробормотала Зия. – Это что, набедренная повязка Хапи?
Кровавый Топор стоял на носу корабля, повернувшись в нашу сторону. Оценить выражение его лица – то есть топора – я не мог, но судя по сурово скрещенным рукам, к поклонникам Хапи он себя тоже не причислял.
– Капитан, – окликнул я его, – ты можешь починить корабль?
– Да, лорд Кейн, – прогудел он. – Дайте мне несколько часов. К сожалению, кажется, мы застряли посреди пустыни.
– Об этом мы побеспокоимся позже, – решил я. – А пока займись ремонтом и жди нашего возвращения. Тогда и получишь дальнейшие указания.
– Как прикажете. – Кровавый Топор отвернулся и начал командовать своим светящимся экипажем на языке, которого я не понимал. Шары тут же подняли деятельную суету.
– Вот видишь? Все в порядке! – с улыбкой пожал плечами Сатни.
– Кроме того, что мы сильно опаздываем. – Я поглядел на солнце. По моим прикидкам, сейчас было уже около часа или двух пополудни, а до конца света, намеченного на завтрашнее утро, у нас оставалась еще куча дел. – А куда ведет этот туннель? Что такое серапеум? И почему, интересно, Хапи сказал, что это западня?
– Сколько вопросов! – потряс головой Сатни. – Пойдемте, сейчас сами все увидите. Тебе понравится это место!
Но оно мне ничуточки не понравилось.
Лестница вниз привела нас в просторный зал, как будто вырубленный в золотистом песчанике. Потолок нависал так низко, что я легко мог коснуться его, чуть подняв руку над головой. Археологи уже успели здесь освоиться: по стенам тянулись провода, от света голых электрических лампочек сводчатые арки отбрасывали резкие тени. Стены были укреплены железными балками, однако трещины в потолке внушали тревожные мысли. Я вообще терпеть не мог замкнутых пространств.
Примерно через каждые тридцать футов по обеим сторонам зала в стенах открывались большие квадратные ниши, в которых стояли массивные каменные саркофаги.
Миновав четвертый, я остановился.
– Для человека эти штуки слишком большие. Что в них?
– Быки, – лаконично ответил Сатни.
– Э-э… что, прости?
Смех Сатни прокатился по подземельям звонким эхом. Если тут и были какие-нибудь спящие чудовища, мрачно подумал я, теперь они точно проснулись.
– Это погребальная камера быка Аписа, – пояснил Сатни, с гордостью обводя окружающее пространство рукой. – Я сам построил все это, еще когда был царевичем Хаэмуасом.
Зия провела ладонью по крышке саркофага, вырубленной из белого камня.
– Бык Апис. Мои предки верили, что он является воплощением Осириса в смертном мире.
– Верили? – фыркнул Сатни. – Он и был этим самым воплощением, куколка. По крайней мере, в определенные моменты времени – вроде больших религиозных праздников и прочего в том же роде. В те времена мы относились к Апису очень серьезно.
Он с довольным видом похлопал по саркофагу, словно демонстрируя нам новую машину.
– У этого паршивца, который тут лежит, жизнь была просто райская. Самая лучшая пища, и все вдоволь, гарем из самых симпатичных коров, возжигание в его честь благовоний, даже специальная золотая попона для торжественных выходов, ну и прочие радости. А все, что от него требовалось – время от времени показываться на публике во время больших храмовых торжеств. Когда ему исполнялось двадцать пять лет, его с почестями приносили в жертву, потом бальзамировали, как царя, и хоронили в этом святилище, а его место занимал новый бык. Непыльная работенка, а?
– Ну да, и в двадцать пять лет – ножом по горлу, – буркнул я. – Обзавидуешься.
Я задумался – сколько же их здесь, этих мумифицированных быков. Впрочем, особенно углубляться в подземелье, чтобы выяснить это, мне не хотелось. Уж лучше оставаться здесь, откуда еще виден проникающий в туннель солнечный свет.
– Так почему это место называется… как там оно называется?
– Серапеум, – ответила вместо мага Зия. Ее лицо было залито золотым светом – наверно, это просто лампочки отражались от известняковых стен, но мне сейчас казалось, что ее кожа излучает собственное сияние. – Мой наставник, Искандар… он рассказывал мне об этом месте. Бык Апис считался вместилищем Осириса. В более поздние времена даже их имена слились воедино: Осирис-Апис. А потом греки сократили его до Серапис.
– Тупые греки, – хмыкнул Сатни с презрением. – Вломились на нашу территорию, присвоили наших богов… Не выношу этих ребят, честно скажу. Но так уж получилось. Это святилище стало называться серапеум – то есть место упокоения божественных быков. Вообще-то я хотел, чтобы он назывался Потрясающий и Непревзойденный Мемориал имени Хаэмуаса, но мой папа не согласился.
