Рик Риордан - Греческие боги. Рассказы Перси Джексона
— Хм, — Арахна скрестила на груди руки. — А кто определит победителя? Ты?
— Да, — просто ответила Афина. — Клянусь рекой Стикс, я буду судить справедливо. Если, конечно, ты не хочешь предоставить право вынести вердикт этим смертным.
Арахна посмотрела на испуганных смертных и поняла, что оказалась в патовой ситуации. Эти люди наверняка отдадут победу Афине, как бы хорошо ни ткала Арахна. Они не захотят разозлить богиню и превратиться в горстки пепла или бородавочников. Арахна не верила ни секунды в справедливость суждения Афины, но, может, боги и правда обязаны выполнять свои обещания после клятвы на реке Стикс.
Арахна рассудила, что выбора у нее нет, а раз так, нужно хотя бы показать хорошую игру.
— Договорились, Афина. Хочешь, я одолжу тебе свой станок, а может, тебе нужен особый, со специально натренированными колесами?
Афина скрипнула зубами.
— Я обойдусь своим. Спасибо.
Богиня щелкнула пальцами, и перед Арахной возник сверкающий станок. Богиня и смертная сели и ожесточенно принялись за работу.
Толпа скандировала:
— ТКИ! ТКИ!
И била кулаками воздух.
Лидийцам стоило устроить большую рекламную кампанию и привлечь спонсоров, потому что это стало бы хитовым выпуском программы о высококлассном ткачестве за всю историю древнегреческого телевидения.
Можно сказать, перепалка между Афиной и Арахной продолжилась, но на языке гобеленов. Афина ткала изображение богов, во всем их величии сидящих в зале совета на Олимпе, как бы говоря: «Лучшие — мы. Худшие — все остальные». Затем она выткала храм на афинском акрополе, дабы показать, как мудрым смертным подобает воспевать богов.
Затем Афина решила вплести в гобелен дополнительное предупреждение. Присмотревшись, на ткани можно было различить всех тех знаменитых смертных, которые посмели сравнить себя с богами и обратились за это в животных или в их трупы.
Тем временем Арахна ткала совсем другую историю. Она изобразили все глупости и ужасы, что успели натворить боги. Выткала, как Зевс превращается в быка, чтобы похитить царевну Европу, Посейдона, в облике жеребца преследующего белую кобылу Деметру, затем бедную Медузу, невинную девушку, завлеченную Посейдоном и превращенную Афиной в жуткого монстра. Арахна показала богов глупыми, злыми, безответственными и не несущими ничего хорошего смертным… И, жаль это говорить, но у нее было достаточно материала для выбора.
Когда гобелены были готовы, толпа погрузилась в молчание, потому что они были великолепны. При взгляде на шедевр Афины у людей перехватывало дыхание, а сердце наполнялось почтением к могуществу олимпийских богов. А гобелен Арахны стал самой жестокой критикой за всю историю их существования, от созерцания его хотелось смеяться, кричать и злиться одновременно — но при этом он был прекрасен.
Афина переводила взгляд с одного гобелена на другой, пытаясь определить, какой из них лучше.
Кое-кто утверждает, что Афина выиграла соревнование, но это неправда. На самом деле Афина была вынуждена признать, что оба гобелена идентичны по качеству исполнения.
— Ничья, — с неохотой объявила она. — Твой талант, твоя техника, чувство цвета… Как бы мне того ни хотелось, я не могу найти ни единого изъяна.
Арахна хотела выпрямиться в полный рост, но работа отняла у нее все силы. Руки болели. Спина ныла, и девушка в изнеможении сутулилась.
— И что теперь? Переиграем? Или ты боишься…
Тут Афина потеряла терпение. Она выхватила из своего станка челнок — деревянный брусок размером в бейсбольную биту.
— Ну все, сейчас я выбью из тебя эту наглость по отношению к богам!
ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП!
Богиня била Арахну по голове, пока смертная ткачиха, пытаясь скрыться, металась из стороны в сторону. Поначалу толпа в ужасе замерла. Затем они поступили, как обычно поступают люди, когда им страшно и неудобно, а на их глазах бьют кого-то еще… они принялись хохотать и насмехаться над Арахной.
— Сделай ее, Афина! — крикнул один.
— Ну и кто теперь босс, девчонка? — вторил другой.
Те самые смертные, что целыми днями ошеломленно наблюдали за работой Арахны в ее собственном доме, надеясь на бесплатный гобелен, теперь были настроены против нее, обзывались и глумились, смотря, как Афина бьет девушку.
Жестоко? Еще как. Но если вы спросите меня, все те ужасы, что были изображены Арахной на гобелене о богах, вполне применимы и к людям.
Наконец ярость Афины утихла. Она обернулась и, увидев всех этих смертных, смеющихся и показывающих на Арахну пальцами, подумала, что, возможно, переборщила с наказанием.
— Хватит! — крикнула богиня толпе. — Как просто вы поворачиваетесь спиной к одному из вас! Но у Арахны хотя бы есть талант! А чем можете похвастаться вы?!
Пока Афина выговаривала толпе, Арахна с трудом поднялась на ноги. Все ее тело болело, но больше всего пострадала ее гордость. Ткачество было ее единственной радостью, и Афина отняла ее. Арахна больше никогда не смогла бы получить удовольствие от своей работы. Все горожане, которых она всеми силами старалась задобрить, настроились против нее. Глаза защипало от стыда, ненависти и жалости к себе.
Она подбежала к станку и вытянула толстый пучок нитей, достаточный, чтобы послужить веревкой. Она сделала петлю, затянула ее вокруг шеи, а свободный конец перекинула через балку над головой.
К тому моменту, когда Афина и толпа заметили, Арахна уже болталась в воздухе, пытаясь задушить саму себя.
— Глупая девчонка! — вздохнула Афина. Ее затопила жалость, но она терпеть не могла самоубийства. Это же верх трусости. — Я не позволю тебе умереть. Ты будешь жить и ткать вечно.
Она превратила Арахну в паука, и с тех пор Арахна и ее дети плетут паутину. Пауки ненавидят Афину, и Афина платит им сторицей. Но пауки ненавидят и людей, потому что Арахна никогда не забудет пережитые стыд и злость, когда ее осмеивали.
Мораль сей истории? Старые рассказчики, любители поучать других, скажут: «Не сравнивай себя с богами, потому что тебе никогда не дорасти до их уровня». Но это неправда.
Арахна была на одном уровне таланта с Афиной.
Может, стоит запомнить: «Знай, когда можно хвалиться, а когда стоит прикусить язык». Или: «Подчас жизнь несправедлива, даже если ты одарен не хуже Афины». Или: «Не раздавай гобелены за бесплатно».
Предоставлю решать вам.
Афина разорвала вытканные в ходе соревнования гобелены, несмотря на все их великолепие. И вообще, не думаю, что хоть один свидетель тех событий ушел с места действия невредимым.
Вам может показаться, что Афина… Как бы это сказать помягче? Может, она и была богиней мудрости, но далеко не всегда поступала умно.
Начнем с того, что ее было легко задеть. К примеру, тот случай, когда она изобрела флейту. Как-то раз она гуляла в лесу неподалеку от Афин и услышала, как ей поначалу подумалось, шипение целого гнезда змей. Но оказалось, этот звук производили несколько длинных трубок. И так ей пришла в голову идея о новом музыкальном инструменте. Она вынула из тростника внутренность, проделала в нем несколько дырок, дунула в один конец, а из другого раздался красивый звук.
Поначалу она ощутила настоящую гордость. Она ведь даже не была богиней музыки, но смогла изобрести новый классный звук. Афина отправилась с флейтой на Олимп, желая как можно скорее продемонстрировать ее остальным богам, но стоило ей заиграть, как другие богини начали хихикать и перешептываться.
Афина резко прекратила игру.
— Что смешного?
— Ничего, — ответила Афродита, богиня любви.
— Красивая мелодия, моя дорогая, — поддержала ее Гера, изо всех сил сдерживая смех.
Скажу вам по секрету, остальные богини побаивались Афину из-за ее ума и сил. Естественно, они смеялись у нее за спиной и не пускали к себе в компанию. Афина недолюбливала других богинь и считала большинство из них глупыми и поверхностными. Но все же ей хотелось войти в их круг, и потому любая их насмешка выводила ее из себя.
— Почему вы смеетесь? — не унималась Афина.
— Ну… — Деметра подавила улыбку. — Просто, когда ты играешь на флейте, ты начинаешь косить, а твои щеки раздуваются, а рот принимает такую забавную форму…
— Вот такую… — Афродита постаралась как можно лучше передать выражение лица Афины во время игры на флейте, что со стороны походило на мучающуюся запором утку.
Боги и богини зашлись в хохоте. Оскорбленная Афина бросилась прочь. Вы, может, подумаете, что, будучи богиней мудрости, она может посмеяться и не дать разгореться обиде, но злость оказалась такой сильной, что она выбросила флейту на землю.
И даже наложила на нее проклятье:
— Пусть любого, кто посмеет сыграть на этой штуке вновь, — пробормотала она себе под нос, — постигнет великое несчастье!
