Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом
Все, что осталось, – это зад Сфинкса, застрявший в небольшом проеме, оставшемся от разлома. Ее задние лапы дико били по воздуху.
– За мной, – сказал я Марко.
– Чувак, это… – с благоговейным трепетом в глазах отозвался он. – Реально. Это.
– Я сказал, следуй за мной!
Думаю, мой голос звучал намного увереннее, чем я себя чувствовал. Солдаты и повстанцы в шоке смотрели на меня. Я не глядя прошел мимо них, прочь от гептакиклоса, навстречу свету. Необходимо было действовать, и быстро. И план у меня был лишь один.
Я видел Касса, но не его сестру.
– Где Элоиза? – спросил я.
Нирвана, с лицом взволнованным и возбужденным, стояла перед туннелем.
– Она ушла, Джек, – ответила она. – Вместе с Торквином.
Из туннеля, шлепая по лужам от водопада, выбежала Алия:
– Я побежала за ними, но этот огромный олух такой быстрый…
Ее взгляд скользнул к гептакиклосу, где зад Сфинкса беспомощно завертелся по кругу.
– Мне нужно было обезвредить их обоих, – торопливо объяснил я. – Сфинкс не отстала бы, пока не заполучила локулус. Поэтому я бросил его в пасть Бегемоту.
– Ты выбросил локулус?! – обмерла Алия.
– Мы его вернем, – пообещал Марко.
– Если бы я его не выбросил, этот локулус уже летел бы назад в Египет в лапах Сфинкса, – настаивал я. – А Бегемот бы нас всех съел. Разлом заблокирован, так что на острове должно стать спокойно. По крайней мере, пока.
– Это гениально, – восхитилась Нирвана.
– Пока нет, – возразил я, – но скоро может стать. Что случилось с Элоизой?
Нирвана встревоженно нахмурилась.
– Ну, мы все без особого толка торчали здесь, пока вы с Марко разделывались с теми чудовищами, и тут я вижу, как Торквин берет Элоизу за руку и отводит ее в сторону от всего экшена. Я ничего такого не подумала, наоборот – молодец, мистер Защитник и все такое, – но тут я слышу, как он говорит что-то вроде: «Дитя мое, боюсь, оставаться здесь сейчас слишком опасно». Что в целом прозвучало бы нормально из уст любого…
– …но не Торквина, – закончила Алия. – В следующую секунду мы увидели, как Элоиза начинает вырываться и говорит, чтобы он от нее отстал. Что тоже показалось немного странным, но, учитывая обстоятельства, на них мало кто обращал внимания. А через несколько секунд мы услышали крик.
– Я говорил вам, что он странно себя ведет! – воскликнул Касс.
– Я отправила за ними Брутуса и еще двоих, – сказала Нирвана, глядя в темный проход. – Они должны быть на хвосте у Торквина. Идемте.
Она дала мне и Кассу по фонарю. Марко последовал за нами. Мы пробежали мимо водопада и нырнули в туннель. На первой развилке, где, повернув влево, мы оказались бы в лабиринте, стоял Брутус и указывал направо:
– Скорее.
На всей возможной скорости мы добежали до следующей развилки, где Фриц указал налево.
– Это я их попросила, – объяснила Нирвана. – По типу крошек, что оставлял Гензель в лесу.
– А? – удивился Марко.
– Нить, благодаря которой Тесей спасся из лабиринта Минотавра, – бросила через плечо Нирвана.
– Что? – спросил Марко.
– Забудь, – вздохнула Нирвана.
– Налево! – крикнул показавшийся впереди повстанец.
– Кажется, мы здесь уже были, – заметил Касс.
Туннель расширился. На его стенах появились изображения грифонов и длинномордых вромаски. На ближайшем повороте я посветил фонариком на высеченную в стене отметину.
– Это я ее сделал, – сказал я, – и если я правильно помню, мы должны быть очень близко к…
Моя нога задела что-то, и это что-то отлетело к стене и с хрустом об нее ударилось. Я торопливо опустил луч фонаря и увидел кучу человеческих костей.
– Гадость какая! – сказала Нирвана.
– Касс, мы уже видели этот скелет – помнишь? – спросил я. – Когда в первый раз вошли в лабиринт?
– Точно, – ответил Касс. – После того как мы упали – точнее, ты упал – в тот бассейн в той странной карстовой пещере.
– Не хочу показаться идиотом, – вмешался Марко, – но…
– Карст, – не дослушал Касс, – это геологический термин. Пустоты в горной породе со всякого рода колодцами, подземными озерами, сенотами. Как раз в такой сенот, что-то вроде круглого бассейна, и угодил Джек. В Древней Мексике они считались священными, в них совершали жертвоприношения и все в таком духе. Самое странное, такие пустоты обычно встречаются в местах, богатых известняком, но только не в джунглях.
– Жертвоприношения? – эхо от голоса Алии разнеслось по туннелю. Не произнеся больше ни слова, она пробежала мимо нас. Мы поспешили следом.
Проход сузился. Нирвана бежала впереди меня, и в какой-то момент она ударилась головой о длинный сталактит. Тот отломался и упал на пол.
– Ай! – вскрикнула она. – Берегите головы.
– И-И-И-И-И! – раздался откуда-то спереди вопль.
Обезьяны?
Что они здесь делают?
Алия остановилась у входа в пещеру. Нагнав ее, мы все застыли на месте в шоке от увиденного.
Я немного помнил это место: голые каменные стены с потеками воды, теряющиеся в темноте наверху. Каменный пол с полным ледяной воды колодцем посередине примерно двадцать футов в диаметре. Прорубленная в противоположной стене комната с каменным столом и цепочкой ступенек.
Сейчас я видел кое-что еще, кроме стен. По ним, перепрыгивая с одного выступа на другой, лазили обезьяны. В последний наш визит в пещере было пусто, но не в этот раз.
Напоминавшие жрецов старики в позолоченных мантиях и сандалиях окружили колодец и читали нараспев что-то на неизвестном мне языке. Они были такие маленькие и худые до костлявости, что походили скорее на скелеты, чем на живых людей. Их кожа была сухой, тонкой и белой, а двигались они мучительно медленно. В мягком свете горящих на полу свечей влажные потоки на стенах поблескивали словно в такт их песнопениям.
– Что за… – изумился Марко. – Эй!
На другой стороне пещеры один из жрецов начал подниматься по ступенькам в комнату. Пару секунд он никак не реагировал на голос Марко. Я решил, что для этих ребят любое действие требовало определенного времени.
Наконец все жрецы повернулись к нам. Они начали тихо пятиться прочь от колодца и ближе к стенам. Через несколько мгновений мы уже могли рассмотреть всю пещеру. Когда мы в прошлый раз исследовали подземные проходы, это место выглядело пустым и грязным. Сейчас же оно превратилось в своего рода храм, украшенный ветками с листьями и цветами. Кто-то нарисовал на стенах сцены сражений, портрет королевской четы с двумя сыновьями, армаду кораблей. На полу в замысловатом порядке выстроились дюжины свечей, дополняемые чашами с горящими благовониями с сосновым запахом.
В центре, спиной к нам, остался стоять жрец, заметно отличающийся от остальных. Его голову покрывал вышитый драгоценными камнями капюшон, а его плечи были столь огромны, что полностью закрывали стол, который, как я знал, стоял перед ним.
– Кто ты? – громко спросил Касс. – Ты. Здоровяк в центре.
Но мужчина ничего не ответил. Один из жрецов справа от нас едва слышно прошептал:
– Я Р’амфос.
После чего гигантский жрец наконец повернулся. Из-под его капюшона торчал клок огненно-рыжих волос и густая белая борода.
– Торквин? – Я с трудом сдержал смех. Мне хотелось, чтобы все это было шуткой. А как иначе? Зачем еще ему было там стоять?
– Он развлекается, – пробормотал Марко.
– Он спятил, – сказал Касс.
– Он меня пугает, – призналась Нирвана.
Меня же испугала реакция Алии. Она задрожала.
Торквин спустился по лестнице, и мы смогли увидеть стол. На нем без сознания лежала Элоиза.
– Преклонитесь, – сказал Р’амфос, – перед Омфалосом.
Глава 46
Мать изобретений
Быть не может.
Из всех невероятных вещей, что мы видели, из всех неожиданных поступков, из всех предательств – этого я представить просто не мог.
Марко весь напрягся и крепко сжал пальцами рукоять Ищиса.
– О-о-о, нет, здоровяк, – пророкотал он. – Это тебе с рук не сойдет.
И он рванул вперед мимо жрецов. Прижав Торквина к стене, он приставил кончик меча к его шее:
– Скажи мне, что это все просто такая шутка, Торквин. Скажи мне. А потом – угадай что? Я все равно тебя убью.
– Что ты сделал с моей сестрой?! – Касс бросился к алтарю.
– Она спит, – ответил Торквин. – Не беспокойся, Касс.
Его голос звучал мягко, а не грубо. Слова складывались в четкие предложения. Неужели все это время он притворялся? Как он мог так нас провести? Почему мы не имели ни малейшего понятия, что делили все наши приключения… доверяли больше чем кому бы то ни было…
Омфалосу.
Торквин был не Торквином. Он был главой Института Караи. Человеком, обвинившим маму в предательстве идеалов их организации. Монстром, лишившим ее права жизни, из-за чего ей пришлось сфальсифицировать собственную смерть. Из-за Омфалоса я провел годы, считая, что у меня нет матери.
