Андрей Фролов - Забытый этаж
– Ой-ой, – пробормотала Настя, уже предполагая, что совсем скоро очередь дойдет и до них троих.
Крумм, наблюдавший за пиром из-за ребячьих спин, поспешил предупредить:
– Будьте осторожны, друзья, – негромко донеслось из его ошейника. – Грибной отвар урожайщиков крепко бьет в голову…
И вот не прошло и четверти часа, как сосуд с отваром (прислужники постоянно подливали в него, чтобы не пустел) добрался до наших героев. Первым на его пути оказался Димка, принявший чашу из рук гула-соседа со смущением и благодарностью.
– Спасибо вам, – кратко сказал мальчик, и его щеки окрасились румянцем, – что помогаете, причем за просто так…
И сделал глоточек – осторожный и крошечный. Однако едва жидкость коснулась губ, глаза его вспыхнули, он довольно улыбнулся и пригубил еще. Над столом прокатился одобрительный возглас, а Мудрослов удовлетворительно кивнула. Забрав у брата чашу, на ноги поднялась Настя. Вся мебель в поселке была изготовлена для низкорослых трудогуликов, а потому оказалась очень комфортной для юных заботинцев.
Принюхиваясь к напитку, девочка чуть не скривилась в гримасе неодобрения. Но тут же вспомнила, что близнецов в Урожае приняли как своих – взрослых и равных (благодаря Крумму и проницательности советницы). А это многое значило и требовало решительности…
– Желаю жителям каверны по три ведра с одного куста, – смущенно подбирая слова (очевидно, близнецы не имели большого опыта в произнесении подобных речей), сказала Анастасия, вспоминая присказки маминых знакомых агрономов. Обвела взглядом собравшихся за столом и остановилась на Анабелле. – Пусть не коснется ваших ферм болезнь или гниль, пусть всегда полными будут закрома!
И тоже отпила, хоть и значительно меньше, чем Дмитрий. Судя по лицу сестры, напиток ей очень понравился, а потому Витя без сомнений принял у нее сосуд. Прокашлявшись, встал.
– Спасибо за оказанную честь, – произнес он, чуть заметно поклонившись Мудрослову. – Желаю, чтобы напасти и горе обходили ваш дом стороной, а змей спал вечно!
И тоже глотнул, тут же ощутив, как мгновенно теплеет в груди, а шумный горячий поток врывается в сознание, делая мысли легкими и свободными. Его слова были встречены дружным ликованием, а Анабелла снова кивнула. И в этом коротком величественном жесте читалось, что женщина не ошиблась в чужеродцах…
Гостю шумно захлопали, со всех сторон в его честь поднялись чаши и пузатые фляжки. Краем глаза мальчик заметил, как брат (лицо Димки раскраснелось) потянулся к ближайшему кувшину, наполнил керамический стакан и тоже вытянул руку, радуясь вместе с гулами.
Витя опустился на скамью, чувствуя легкое головокружение. Настроение при этом приподнялось, а окружающие стали казаться еще дружелюбнее и приятнее. Настя, благодушно вздохнув, откинулась на твердую спинку и уставилась в потолок каверны, где медленно вращали лопастями гигантские вентиляторы. Димка попивал из стакана, с каждым глотком улыбаясь все веселее и шире.
– Уф, друзья, что-то я напердякался на неделю вперед, – шепотом сознался он. Погладил себя по животу, сыто икнув и глупо хихикнув. – Прямо от пуза…
– Напердякался… – Настя задумчиво покатала выражение на языке, продолжая следить за ржавыми лопастями. – Слова-то такого нет… Ты, Димочка, где его взял-то?..
– Как это нет? – возмутился тот. – Есть такое слово! – Снова потянулся к стакану, но Витя легко похлопал его по руке:
– Димка! Ты бы не налегал, ладно? Чувствуешь же, как по башке бьет…
– Ой, отстань, – фыркнув, отмахнулся брат, скривившись и выпятив губу. – Ты мне что, папка? – И тут же, резко сменив тон, взглянул преданно и честно. – Ох, Витек, ты бы только знал, как я тебя люблю! Даже несмотря на твой характер, вот клянусь тебе… Ик… – Он запоздало прикрыл рот ладонью и снова хихикнул. – Ну, пускай ты Ходящим завидуешь, что памятник не нам, а им поставили… Ик… – Новый смешок. – Пусть ты нас сюда уронил, бывает… Но ты все равно хороший! Я тебя лю…
Димкин язык начал заплетаться, и Крумм с интересом подступил к столу. Анабелла, занятая выдачей распоряжений, за гостями не следила. Настя продолжала пребывать в эйфории, а вот Витька покраснел до кончиков ушей. На его левой щеке ярко вспыхнул пунктир шрамов.
– Кажется, тебе пора остановиться, – негромко и с плохо скрываемой злобой процедил он сквозь плотно сжатые губы. – Мы с Настей тебя тоже любим, но сейчас ты переходишь…
Витя не договорил, потому что в этот момент все семеро Мудрословов поднялись со своих мест, а Верховный Сеятель отдал приказ переходить к следующей стадии торжества. Выяснилось, что за время буйного пира оркестр переместился с балкона на площадь, и, едва дождавшись взмаха княжеского посоха, тут же вдарил что-то бодрое, танцевальное, ритмичное.
Гулы и гулки, пошатываясь и смеясь, ринулись из-за столов, обступили лежащую куклу-змея просторным подвижным кольцом. Дима, рассеянно переключив внимание с брата, мгновенно забыл, о чем только что шла речь. Подхватив полный стакан, мальчишка вдруг вскочил с лавки, беспечно оттолкнув ногой бесценный школьный ранец, и устремился к урожайщикам.
– Пляски! – радостно завопил он, расплескивая грибной отвар. – Ура!
Витя попробовал удержать кутилу за рукав, но промахнулся и чуть не свалился на землю. Подтянул ранец к себе, тяжко вздохнул. Настя оставила вентиляторы и теперь наблюдала за танцующими, с удивлением отмечая, какими маленькими были гулские дети, тоже резвящиеся среди празднующих. Рядом со спасгородцами они казались настоящими карликами, но при этом не испытывали ни малейшего стеснения. Равно как и князь с советниками, охотно веселящиеся наравне с рядовыми членами своего клана.
Минуту Настя размышляла о чем-то важном (во всяком случае, так казалось по ее лицу), а затем вдруг поднялась на ноги. И не успел брат сказать ей о странном поведении Димки, как девочка уже влилась в круг на площади и начала отплясывать вместе со всеми. Впервые после Цветокамня она отбросила капюшон, перестав стыдиться коротко остриженного затылка.
В каверне окончательно стемнело. Обширные потолочные колонии погасли, погрузив грот в сонный полумрак, разрываемый лишь светом городских фонарей. Снова начали взрываться хлопушки и петарды. Наполненные ими коробки стояли почти на каждом столе, и любой желающий мог привнести в праздник еще немного шума, проведя чиркачом по шершавой поверхности и швырнув бумажный цилиндрик в воздух. С террас дворца-оползня запустили несколько фейерверков побольше, на несколько секунд раскрасив радостные лица сполохами красного и ярко-желтого. Электрические гирлянды гасили одну за другой. Слуги снимали со столов прозрачные шары со светлячками, встряхивали и перевешивали на столбы вокруг площади.
Крумм подсел поближе. Сейчас он казался таким мягким, таким уютным, что кота хотелось потискать и даже подергать за усы, несмотря на грозные клыки. Витя сдержался, с недовольством заметив, что не совсем управляет своими желаниями…
– В начале следующего Цикла Бодрствования у твоего брата будет болеть голова, – доверительно сообщил звероморф. – Крумм знает по собственному опыту.
Мальчик не ответил. Музыка сменилась, к ним усталой походкой вернулись Настя с Димкой. Оба раскраснелись, улыбались до ушей и наперебой обсуждали гостеприимство трудогуликов. На скамью плюхнулись тяжело, чуть не перевернув ее, что вызвало новый приступ смеха. Однако уже в следующую секунду Дмитрий помрачнел. Отставил стакан (почти опустевший), обнял брата за напряженное плечо.
– Эх, Витька, а ведь р-радоваться нечему… Ик… – многозначительно произнес он, качая головой. Отцовским жестом запустил пятерню в грязные патлы. – Как там сейчас мамка с папкой? Как Летяга моя ненаглядная?.. Ик… – Казалось, Димка вот-вот расплачется. – Ох, как же я т-т-тоскую…
И снова потянулся к кувшину… но тут на его колено легла увесистая лапа Крумма. Взгляд мальчика с трудом сфокусировался на морде звероморфа, брови поползли вверх.
– Ты чего, Кр-руммчик? – спросил он, а Настя прыснула, прикрывая рот ладошкой.
– Довольно отвара, друг Дима, – требовательно проурчал ошейник саблезубого, и для убедительности зверь покачал головой. – Ты еще ребенок, тебе нельзя…
– Но я хочу! – с негодованием отрезал тот. – Пусти меня. Это п-помогает не грустить! Ик…
– Пойми, – вместо того чтобы убрать лапу, Крумм чуть заметно выпустил когти и сжал Димкино колено, не позволяя мальчику отвлекаться. – В Катакомбурге… да и в вашем мире, Крумм уверен… есть масса способов изгнать грусть. Но даже гулы, очень крепкие и привычные, пьют отвар только в Циклы ритуальных пиров. Трансгуманисты же хмельную настойку обходят стороной. У них есть сосательный камень и нет гулского здоровья. А ты сейчас решил обпиться, как дурной, сорвавшийся с цепи арсилит. Уверен, что хочешь угнаться за существами, многократно превосходящими тебя в силе?
