Дмитрий Емец - Глоток огня
– Магия стареет. Дает сбои. Среди же современных шныров нет таких, у кого хватило бы способностей все тут наладить, – сказала Яра, вовремя ныряя под очередной такой факел, едва не оставивший ее без волос.
– Белдо надо сюда пригласить. И Мокшу Гая. Только фигуса с два они сюда попадут, – буркнул Ул.
Он следовал за Горшеней, вспоминая часто звучавшие слова, что «это не у ШНыра есть подвал, это у подвала есть ШНыр». Они долго петляли. В одном месте Улу и Яре пришлось прикасаться к стене нерпью, чтобы пройти насквозь. Горшеня же как-то прошел и без нерпи. Причем как именно он это сделал, осталось тайной, потому что Ул с Ярой увидели его уже на той стороне.
Горшеня стоял в маленькой и тесной пещере и идти больше явно никуда не собирался. Чем-то пещера напоминала зал памяти. В ней тоже были деревянные манекены, правда всего два, а на них – шныровские куртки. Под манекенами лежали засохшие цветы. Когда Ул и Яра приблизились, вокруг манекенов вспыхнули уже не факелы, а свечи. Их было множество – маленьких белых свечек, прилепленных к неровностям камня.
Горшеня подошел к крайнему манекену, присел и нежно, как жеребенка, погладил отвердевшую от времени кожу куртки.
– Носко Гнездило… Хороший шныр. Далеко нырял, – сказал он. Потом шагнул к соседней куртке, много меньшей по размеру, которая могла бы подойти тринадцатилетней девочке.
– Матрена Аляпова. Худенькая была, малютка, а бойкая, на язык острая. Горшеня ее глотал, чтобы новые слова узнавать.
В голосе Горшени не было тоски. Он говорил очень просто – точно представлял Улу и Яре живых людей, в гости к которым они пришли. Ул и Яра осторожно ждали, что будет дальше. Но Горшеня просто стоял и, пользуясь длиной своих рук, ухитрялся одновременно прикасаться к обеим курткам.
– Она любила его. Он любил ее. Должен был родиться ребенок, – сказал Горшеня.
Яра, замерев, подалась вперед.
– И… Что стало с ними и с ребенком? – быстро спросила она.
Горшеня снова погладил обе куртки. Грустно погладил, словно прощался с ними. Потом, внезапно вскинув глиняный горшок, к чему-то прислушался. В круглых пуговицах его глаз многими точками отражались огоньки свечей.
– Вам пора! – сказал Горшеня. – В колодец не надо. Идите туда! Окажетесь сразу в ШНыре!
Яра попыталась остановить его, но гигант быстро отшагнул назад. Бараний тулуп распахнулся. Порыв воздуха погасил свечи. Когда спустя несколько секунд свечи вновь зажглись сами собой, Горшени в пещере уже не было.
Ул с Ярой еще немного постояли у манекенов, ощущая непонятную робость, точно люди, которым пришлось присутствовать на собственных похоронах. Ул потрогал кожу курток. Она совсем растрескалась. Ее не спасли бы уже никакие смягчающие средства. Кроме того, на той куртке, что была больше, палец его ощутил два крайне подозрительных сквозных отверстия. Едва ли кожа треснула бы так сама. Яре он ни о чем говорить не стал.
Яра на миг прижалась щекой к плечу Ула.
– Пойдем… Мне почему-то здесь страшно… Уведи меня отсюда! – прошептала она.
Они коснулись нерпями стены. Главный коридор оказался именно там, где показывал Горшеня. Тут же, буквально в двадцати шагах, Ул обнаружил и основной зал памяти, откуда он уже хорошо знал дорогу.
– А почему они все-таки отдельно от других? – спросил он у Яры, но конец вопроса отчего-то скомкал, так, чтобы Яра не расслышала. Что-то во всей этой ситуации его очень смущало.
Оказавшись в ШНыре, они сразу встретили Родиона.
– Идем, боец! Кавалерия нас с тобой зовет! – окликнул он Ула, поманив его за собой.
– Вот чудо былиин! Горшеня знал, что нас ищут! – сказал Ул, оглядываясь на Яру.
– Тебя ищут! – поправил Родион.
– А меня не зовут? – озадачилась Яра.
Родион ухмыльнулся:
– Почему? И тебя зовут! Тебя зовут другие дела!
Яра хотела резко ответить, но вовремя спохватилась, что со стороны Родиона это не было грубостью. Просто Родион предпочитал ее не замечать, как не замечал вообще любую женщину, принадлежащую другому. Не то чтобы плохо к ней относился – но зачем замечать чужую собственность, если это будет неприятно ее хозяину? Возможно, это было неправильно и низводило женщину до положения почти что кошки. Но такая уж у Родиона была логика.
Ул ушел, виновато оглянувшись на Яру, а Яра стала думать о Родионе. Вспоминала, как в первые годы, когда только оказался в ШНыре, он часто уходил, но домой не к мамочке, как некоторые нытики (не будем показывать пальцем на Афанасия), а в лес, имея при себе лишь нож и топор, и жил там неделями, строя убежища и питаясь подножным кормом. Даже живя потом в Москве, он до конца не отказался от лесных привычек. Стрелял из шнеппера голубей, слопал утку со сломанным крылом, наловил в городском пруду бычков размером с мизинец и, отказавшись их отпускать, сжевал сырыми на глазах у перепуганных бабулек.
Глава третья
Укуси Гиелу!
Человек чаще всего сдается за пять минут до победы. Ему тогда всегда кажется, что все проиграно. Ну как самая большая тьма бывает перед рассветом. Царь Николай II отрекся от престола за несколько месяцев до того, как Германия была побеждена. Большинство поклонников дают задний ход, когда девушка уже мысленно сказала им «да», и так везде и во всем. Однажды я струсил и сдался на соревновании, хотя сломал противнику ребро и он сломал об меня мизинец. Он вообще не пойми как стоял. То есть если вам сейчас кажется, что все очень плохо, то это потому, что вы победили. Так что скорее задирайте ручки!
Йозеф Эметс,венгерский философКавалерию они нашли в оружейной. Так называлось длинное помещение, где на стенах висело несколько мощных, отбитых у ведьмарей, арбалетов, хранились их секиры и топоры, и тут же, на полках у окна, лежали шнепперы, частично растащенные на запчасти. Когда-то здесь был и тир, пока Кузепыч не завалил его коробками. Теперь желающие пострелять регулярно намекали Кузепычу, чтобы он коробки свои отсюда убирал, на что Кузепыч отвечал: «Хоть поджигайте все, якорный пень! Только сами потом с Меркурием будете разбираться! Там его седла и попоны!» Шныры шли к Меркурию. «Какие. Седла. Что. Он. Врет. Там седел нет. Там все. Суповны», – говорил Меркурий.
Подталкивая друг друга в спину, шныры с робостью шли к Суповне. «Да хоть подыхайте все от голода! Не нужна мне мука – пущай под дождем гниет! Все вышвыривайте! Мне ничего не надо! Я хоть завтра из ШНыра уйду! У меня в Копытово комната! Я за нее коммуналку плачу каждый месяц!» – вопила Суповна.
Шныры начинали потихоньку пятиться. Тем временем, погромыхав котлами, Суповна постепенно успокаивалась и, выглядывая из кухни, кричала им вслед: «Там вообще ничего моего нет! Там Кузепычевы железки! Нехай он ими подавится!»
Круг замыкался. Оружейная так и оставалась заваленной. Правда, временами кто-нибудь слишком рьяный порывался стрелять через коробки, но в дверях дружненько появлялись молчаливые Кузепыч, Меркурий и Суповна, и бедный стрелок сам ощущал себя мишенью.
Сейчас Кавалерия сидела за единственным незаваленным столом оружейной и, используя наточенный обломок охотничьего ножа, пыталась из двух неисправных шнепперов собрать один работающий.
– У меня отвертка есть, – предложил Ул.
– У меня тоже есть, – ответила Кавалерия. – Но на самом деле я просто успокаиваюсь. А охотничий нож успокаивает меня больше.
Отложив шнеппер, Кавалерия встала. Октавий, сидевший у нее на коленях, недовольно заворчал, потому что ему пришлось спрыгнуть.
– Помолчите, император! Время дискуссий еще не наступило. Я даже не задала еще тему. А тема такая! Ведьмарей как магнитом тянет в Екатеринбург. Почему?
Ул тоже слышал об интересе трех фортов к Екатеринбургу.
– Ну как? – удивился он. – Создали в городе свою базу и активно вербуют инкубаторов. Больше инкубаторов – больше эльбов. Мир становится загаженнее и ближе к болоту.
– Да, – согласилась Кавалерия. – Но практика показывает, что до этого ведьмари предпочитали загаживать карту России в спокойном последовательном режиме. В город неторопливо отправляется четверочка: делмэн от форта Долбушина, боевой маг и два берсерка охраны. Они же шурики на побегушках. Все это шастает, изучает достопримечательности, обустраивается. Потом так же без спешки прикупается небольшой подвальчик, и, маскируясь под какой-нибудь центр личностного роста, начинает потихонечку штамповать инкубаторов. До того как в городе начнет твориться реальная чертовщина, проходит лет пять.
– А тут? – спросил Родион.
– А тут, – сказала Кавалерия, – интерес к Екатеринбургу был какой-то бурный, внезапный! Точно кипятком тараканов ошпарило! Неделю назад в город было послано сразу двенадцать боевых четверок, причем в экстренном режиме! Руководит всем лично Тилль. Многих боевых ведьм срывали буквально с кровати. Причем это были лучшие боевые ведьмы Белдо! Туда же направили и лучшую четверку на гиелах! Асы!
