Сара Б. Элфгрен - Огонь
Не нужно было рассказывать Линнее про свои чувства. И вообще зря она сюда пришла.
* * *Зря я сюда пришла.
Мысль Ванессы была такой сильной, что Линнея не успела закрыться и прочитала ее.
«Вечно меня черт за язык дергает», — мысленно обругала она себя.
Линнея отводит глаза в сторону, чтобы Ванесса не узнала, что она прочла ее мысль. И еще чего доброго не подумала, что Линнея сделала это специально.
Раздается звонок в дверь.
— Сейчас приду, — говорит Линнея, поднимаясь с дивана.
Не так много людей заходят к ней без предупреждения, и никого из этих людей Линнея сейчас не хотела бы видеть. Особенно социального работника Диану, женщину со светлыми крашеными волосами и пирсингом в левой ноздре.
— Здравствуй, Линнея, — говорит женщина. Лицо ее серьезно, и Линнея внутренне напрягается.
«Что-то с отцом, — думает она. — Иначе зачем Диане приходить ко мне в выходной день вечером?»
— Можно войти?
— Конечно, — отвечает Линнея, пропуская Диану в квартиру.
Даже не сняв кроссовки, Диана проходит в комнату. Это не похоже на нее. Линнея идет следом, по дороге подбирая валяющуюся на полу куртку.
Обычно Линнея часами готовится к приходу Дианы. Убирается, проветривает комнаты от сигаретного дыма, оттирает до блеска зеркало в ванной, проверяет, чтобы было чисто в углах. Диана должна видеть: Линнея самостоятельный, аккуратный и во всех отношениях достойный человек. Однако сейчас ее дом выглядит как после взрыва атомной бомбы.
Услышав шаги, Ванесса поднимает голову.
— У тебя гости, — говорит Диана.
— Это Ванесса. Из нашей школы.
Диана здоровается с Ванессой за руку.
— Мне нужно кое о чем поговорить с Линнеей наедине, — говорит она.
— Да, конечно, — отвечает Ванесса. — Я все равно собиралась уходить. — Она смотрит на Линнею: — Созвонимся.
Диана садится на диван. Оглядывает комнату. Линнея берет из пепельницы тлеющий окурок и тушит его.
— Вид у твоей Ванессы какой-то потрепанный, — говорит Диана.
— Она недавно рассталась со своим парнем, — объясняет Линнея.
— И вы решили это отметить. — Взгляд Дианы скользит по комнате.
Линнее становится не по себе. Чего Диана, собственно, от нее хочет?
— Она, может, и отмечала. Без меня. Я теперь на тусовки не хожу, — говорит Линнея.
Камешек в ноздре Дианы поблескивает, когда она поворачивается к Линнее:
— Почему ты пропустила три наши встречи?
До Линнеи не сразу доходит смысл ее слов. Происходящее кажется ей спектаклем, в котором все артисты знают свои роли и только она не знает, что говорить.
— Вы же их сами отменили, — говорит Линнея.
Диана наклоняет голову. Вид у нее еще более озабоченный. Беспокойство Линнеи превращается в панику. В отличие от других теток из соцорганов Диана всегда симпатизировала ей. Только благодаря Диане Линнее разрешили жить самостоятельно и не отдали под опеку приемных родителей.
Но условия были поставлены очень жесткие. Одного проступка достаточно, чтобы всё потерять.
— Последняя наша встреча должна была состояться в пятницу, — сказала Диана.
— Мне позвонили от вас и сказали, что вы больны. Отравление и простуда.
Линнея говорит и слышит сама, как неубедительно это звучит.
— Линнея, перестань врать мне в лицо.
— Я не вру…
— А я не болела. Зачем кому-то звонить и придумывать, что я больна? Я много раз звонила тебе и оставляла на автоответчик сообщения. Много раз пыталась с тобой связаться.
Линнее так плохо, что она не чувствует ничего, даже страха. Однако она пытается собраться. Разговаривать спокойно, уверенно. Как взрослый ответственный человек.
— Я не получала ваших приглашений и ваших сообщений. Пожалуйста, Диана, поверьте, я говорю правду.
— Ты вместе с этой Ванессой устраиваешь вечеринки?
— Какие вечеринки?
— На тебя жалуются соседи. У тебя происходит бог знает что, грохочет музыка. Даже в будни, до самого утра.
— Но у меня почти нет соседей!
— Значит, ты не отрицаешь, что устраиваешь вечеринки?
— Конечно, отрицаю!
Диана вздыхает.
В тишине слышится тяжелое дыхание Линнеи. Почему Диана ей не верит? Она всегда ей верила.
— То есть ты ни в чем не виновата?
— Нет.
Губы Дианы превращаются в ниточку. Ответ Линнеи ее явно разозлил.
— Значит, я лгу?
— Нет, конечно… Но, может быть, кто-то солгал вам?
— То есть это заговор против тебя?
Происходящее все больше начинает напоминать кошмарный сон. Линнея пытается прочитать мысли Дианы, но из-за паники не может сконцентрироваться.
— Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь говорить мне правду, — говорит Диана, встает и направляется к выходу.
Линнея тоже встает и провожает ее до дверей.
— Это недоразумение, — говорит Линнея. — Пожалуйста, дайте мне шанс его исправить.
Диана оборачивается:
— Виноваты всегда не мы, а другие, не так ли? Ты мне нравишься, Линнея, но я окажу тебе плохую услугу, если сейчас спущу тебе это вранье с рук. Ты должна научиться отвечать за свои слова и поступки. Ты сейчас стоишь на распутье. Выбираешь дорогу. Очень важно, чтобы ты сделала правильный выбор.
Диана уходит, Линнея остается стоять в прихожей. Ей хочется орать, дубасить кулаком по стене, бросать вещи, что-нибудь бить и ломать. Но именно этого ей делать нельзя.
29
Бахар отставляет в сторону сумку на колесиках и крепко обнимает Мину.
— Dokhtare azizam, — говорит она. — Береги себя. Надеюсь, мы скоро увидимся.
— Я тоже, — отвечает Мину, искренне веря, что так оно и будет.
Ей очень не хочется, чтобы Бахар уезжала. Да, все эти дни обстановка дома была натянутой, но, по крайней мере, в присутствии Бахар мама с папой общались между собой цивилизованно.
Бахар поворачивается к маме Мину, обнимает ее и что-то шепчет на ухо. Когда сестры размыкают объятия, в глазах обеих блестят слезы. Они еще раз берутся за руки, и Бахар заходит в поезд.
Двери с шипением закрываются, поезд трогается. Мину и мама стоят на перроне, пока поезд не скрывается из глаз.
В молчании они идут к машине. Наступившая тишина кажется мучительной. Всю обратную дорогу они не говорят друг другу ни слова.
Мама останавливается неподалеку от школы. Выключает двигатель. Видно, что она собирается с духом. Как будто готовится наконец сказать правду.
Но мгновение спустя на ее лице опять появляется «приклеенная» улыбка.
«Неужели она надеется меня обмануть? — думает Мину. — А еще учит меня не скрывать своих чувств».
— Хорошего дня, — говорит мама.
Мину больше не может мучиться неизвестностью.
— Вы собираетесь развестись? — спрашивает она.
Мама удивленно раскрывает глаза. И Мину злится еще больше. Сколько можно откладывать этот разговор!
— Что с вами происходит? — спрашивает Мину опять, потому что мама не отвечает.
— Это наше с папой дело…
— И Бахар.
Мама застывает на месте:
— Она тебе что-то сказала?
— Нет, но ей явно что-то известно. И папа знает, что ей известно. Почему Бахар лучше знает, что происходит у нас в семье, чем я?
Горло у Мину перехватывает. Но она не позволит себе разреветься. Мама должна понять: ее дочь достаточно сильна, чтобы знать правду.
— Я не хотела огорчать тебя правдой, — говорит мама.
— А то, что происходит, думаешь, меня не огорчает? Вы ничего не объясняете и только ссоритесь целыми днями. Я, между прочим, живу с вами в одном доме.
Мама так сильно сжала руль, что костяшки ее пальцев побелели.
— Девочка моя, — говорит мама, но голос ее не слушается. Помолчав немного, мама предпринимает новую попытку: — Я понимаю тебя. И я попробую тебе все объяснить. Конечно, ты должна знать, что происходит. Ты имеешь на это полное право. Просто я хотела кое-что уяснить для себя самой и сначала поговорила с Бахар. И еще я хочу, чтобы ты запомнила одно: в том, что происходит между мной и папой, твоей вины нет.
— Естественно, нет! — вмешалась Мину. — Ты что, думаешь, мне пять лет? Но я не могу так больше жить! Решайте свои проблемы, сходите к психологу или уж тогда разводитесь!
— Мину!..
Но Мину уже не слушала ее. Хлопнув дверью машины, она быстрым шагом направилась к школе. Она шла и глотала слезы, обиду, гнев. Глотала до тех пор, пока все это, плотно спрессованное, не улеглось большим тяжелым комком у нее в груди.
Войдя в школьный двор, Мину подумала, что упустила из виду какое-то важное мероприятие.
У входа в школу стояли ученики в желтых толстовках. Одни из них оживленно переговаривались, другие раздавали флаеры и наклейки. Кто-то привязал к перилам шарики. Шарики болтались также на воротах футбольного поля и на ветках засохших деревьев.
