Карлос Сафон - Сентябрьские огни
— Что?
— Я думал… Вскоре после того как ваше присутствие вернуло к жизни этот дом, Тень, двадцать лет почивавшая глубоким сном в проклятом флаконе, пробудилась от забытья. И не замедлила найти подходящую жертву, чтобы освободиться вновь…
— Ханна… — пробормотала Симона.
— Честное слово, я понимаю, что вы сейчас должны думать и чувствовать. Но пути к спасению нет. Я сделал что мог… Поверьте…
Человек в маске встал и направился к ней.
— Ни шагу дальше, не смейте ко мне приближаться! — взорвалась Симона.
Лазарус остановился.
— Я не причиню вам зла, Симона. Я ваш друг. Не отворачивайтесь от меня.
Женщина почувствовала, как со дна ее души поднимается мутная волна ненависти.
— Вы убили Ханну…
— Симона…
— Где мои дети?
— Они сами выбрали свою судьбу…
Ледяной кинжал пронзил ей сердце.
— Что… что вы с ними сделали?
Лазарус развел руками в белых перчатках.
— Они мертвы…
Лазарус не успел закончить фразу. Симона издала отчаянный вопль и, схватив один из канделябров со стола, запустила им в человека, стоявшего напротив. Массивное основание подсвечника с силой врезалось в лоб маски. Фарфоровое лицо рассыпалось на тысячу кусков, и канделябр канул в сумрак. Под маской была пустота.
Симона, оцепенев, завороженно смотрела на темную массу, парившую перед ней. Силуэт снял перчатки, обнажив лишь сгустки мрака. И в этот момент Симона увидела, что во мгле перед ней начинает вырисовываться сатанинское лицо — черное облако медленно обретало форму, объем и черты, испуская свистящее шипение, словно разъяренная змея. Существо оглушительно заверещало, и от адского воя погасли все до единой свечи в комнате. В первый и в последний раз Симона услышала истинный голос Тени. А потом ее схватили холодные лапы и повлекли в темноту.
По мере того как Исмаэль с Ирен углублялись в чащу, легкая дымка, окутывавшая заросли, постепенно наливалась сиянием. Туман впитывал мерцавшие лучи света, который падал от Кравенмора, окрашиваясь во все цвета радужного спектра, и золотистым парчовым облаком обволакивал лес. Как только ребята вышли на опушку, это необычное явление получило объяснение. Правда, оно повергло в некоторое замешательство и только усугубило тревогу: во всех окнах особняка ярко горел свет, придавая гигантскому сооружению сходство с призрачным кораблем, восстававшим из глубин океана.
Ребята задержались у прутьев маятниковых ворот, преграждавших путь в сад, со страхом созерцая мираж. Окруженный ореолом света, силуэт Кравенмора выглядел еще более зловещим, чем во мраке. Десятки горгулий вырисовывались теперь словно стражники преисподней. Но не это зрелище заставило ребят замедлить шаг. В атмосфере витало нечто нехорошее — ощущалось невидимое присутствие, от которого мороз продирал по коже. В доме десятки, сотни механических игрушек жили своей собственной жизнью. Ветер доносил ее отголоски: шелест, звуки движения, фальшивую музыку карусели и неживой смех армии существ, заполонившей особняк.
Исмаэль с Ирен замерли, прислушиваясь к голосу Кравенмора. Источник дьявольской какофонии находился за порогом главного портала. Из дверей, распахнутых настежь, вырывался сноп золотистого света, а за его завесой трепетали и плясали тени в такт леденящей кровь мелодии. Ирен инстинктивно сжала руку Исмаэля. Юноша бросил на нее непроницаемый взгляд.
— Ты уверена, что хочешь туда войти? — спросил он.
В одном из окон четко вырисовывался силуэт балерины, крутившей фуэте. Ирен отвела глаза.
— Тебе незачем идти со мной. В конце концов, это моя мать…
— Соблазнительно звучит. Во второй раз не говори мне такого, — отозвался Исмаэль.
— Ладно, — кивнула Ирен. — Будь что будет…
— Будь что будет.
Стараясь отвлечься от смеха, музыки, света и жутковатого парада кукол, обитавших в особняке, ребята стали подниматься по центральной лестнице Кравенмора. Едва почувствовав, как атмосфера дома обволакивает их, Исмаэль осознал: все, что они до сих пор видели, было лишь прологом. Его пугали не ангел и прочие механические игрушки Лазаруса. В доме поселилось зло. Осязаемое и могущественное. Оно источало ярость и ненависть. И шестое чувство подсказывало Исмаэлю, что оно их ждет.
Дориан снова и снова стучал в дверь жандармерии. Он едва дышал, и его ноги, казалось, вот-вот расплавятся. Он мчался как одержимый сначала по лесу, а потом по бесконечно длинному шоссе до города, пока солнце опускалось за горизонт. Мальчик не останавливался ни на секунду, понимая, что если позволит себе передохнуть, то потом лет десять не сможет сдвинуться с места. Дориана неотступно преследовало видение, как потустороннее существо уносило в темноту бесчувственную мать, и эта картина побуждала его бежать дальше. Воспоминания о ночном кошмаре хватило бы, чтобы он добежал до края земли.
Наконец дверь жандармерии открылась, и упитанная фигура инспектора Жобара выступила навстречу. Крошечные глазки жандарма пытливо смотрели на мальчика, который, казалось, вот-вот замертво упадет на месте. У Дориана возникло ощущение, будто он попал под прицел глаз носорога. Жандарм насмешливо улыбнулся и, привычно зацепив большими пальцами карманы формы, состроил гримасу «чего-тебе-надо». Дориан перевел духи попытался промочить горло, но слюны во рту не набралось ни капли.
— И чего тебе? — не слишком любезно спросил Жобар.
— Воды…
— У нас тут не кафе, дружище Совель.
Тонкая ирония, вероятно, призвана была продемонстрировать завидную интуицию и дедуктивные способности толстокожей ищейки из полиции. Тем не менее Жобар пропустил мальчика в комнату и налил ему стакан воды из бака. Дориан и не подозревал, что простая вода может быть такой вкусной.
— Еще.
Жобар протянул мальчику вторую порцию, рассматривая его теперь проницательным взглядом Шерлока Холмса.
— Не стоит благодарности.
Дориан осушил стакан до последней капли и повернулся лицом к полицейскому. Наставления Ирен он помнил отчетливо.
— С мамой случилось несчастье. Она ранена. Тяжело. В Кравенморе.
Жобару потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить сообщение.
— А точнее, что за несчастье? — спросил жандарм тоном «меня-не-проведешь».
— Поезжайте туда, немедленно! — не выдержал Дориан.
— Я дежурю один. Я не могу оставить пост.
Мальчик вздохнул. Из всех ослов в мире ему достался уникальный музейный экземпляр.
— Вызовите наряд по рации! Делайте что-нибудь! Немедленно!
Тон и выражение лица Дориана пробудили в душе Жобара смутные сомнения. Во всяком случае, он встревожился достаточно, чтобы пошевелить объемистой задницей и подойти к рации. В последний момент, включив передатчик, он спохватился и, повернувшись, глянул на мальчика с подозрением.
— Да вызывайте же! — закричал Дориан.
Лазарус очнулся внезапно. Почувствовав пульсирующую боль в затылке, он потрогал голову и нащупал на темени открытую рану. Он смутно припоминал, что видел мельком лицо Кристиана в коридоре западного крыла. Робот ударил его и притащил в это место. Лазарус огляделся. Он находился в одной из пустовавших комнат, не имевших никакого назначения, — таких в Кравенморе было предостаточно.
Лазарус с трудом поднялся и попытался привести в порядок свои мысли. Тело плохо слушалось его, и он едва держался на ногах. Лазарус закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Открыв их снова, он заметил небольшое зеркальце на стене. Приблизившись к нему, кукольник всмотрелся в свое отражение. А затем, встав у крошечного окна, выходившего на фасад дома, заметил две юные фигурки и наблюдал, как они шли через сад к дому.
Ирен с Исмаэлем пересекли порог, ступив в поток света, который струился из недр особняка. От эха карусели и металлического постукивания тысяч шестеренок, находившихся в движении, пробирала дрожь, как от морозного дуновения. По стенам суетливо перемещались сотни крошечных механизмов. Вселенная небывалых созданий трепетала за стеклами витрин и на подвижных блоках, свисавших с потолка. Куда бы ни упал взгляд, везде обнаруживались создания Лазаруса, которые что-то делали: часы строили рожицы; куклы вышагивали, точно сомнамбулы; фантастические лица скалились, как голодные волки…
— На сей раз не уходи от меня, — попросила Ирен.
— Даже и не думал, — отозвался Исмаэль, удрученный зрелищем кукольного мира, пульсировавшего вокруг.
Не успели ребята пройти вперед и пары метров, как входная дверь за спиной с силой захлопнулась. Ирен вскрикнула и прижалась к Исмаэлю. Перед ними выросла гигантская фигура. Лицо человека закрывала маска, изображавшая шута с дьявольской гримасой. Сквозь прорези маски сверкали зеленые глаза. Видение приближалось, в его руках поблескивал нож. Ребята попятились. В памяти Ирен внезапно всплыл образ механического мажордома, открывавшего им дверь во время первого визита в Кравенмор. Кристиан. Вот как его звали. Робот занес в воздухе нож.
