Деби Глиори - Чисто убийственное зло
— Твое здоровье, Морти, старый пень, — пробормотал он. — Глупые врачи ни черта не понимают, не так ли? Сборище шарлатанов, молоко на губах не обсохло… — Он внезапно умолк, услышав, как кто-то скребется в одной из раковин рядом с промышленной стиральной машиной.
— Крысы, а? — фыркнул он, ковыляя к раковине. — Если бы Повелительница подсыпала этот проклятый яд этим тварям вместо того, чтобы кормить им своего Благоверного… — при мысли о злодейском покушении на свою жизнь глаза старика увлажнились. — Гнусная вещь — брак, а? Должна была любить и почитать и все такое, а вместо этого пыталась отделаться…
Он еще раз поднес бутылку ко рту, но прежде чем живительная влага успела оросить его губы, пробка, закрывавшая слив в раковине, откинулась, стукнувшись о фарфор, и крошечная голая фигурка тяжело, словно пораженная артритом, выбралась из слива, кряхтя и постанывая. В тот же миг бутылка виски разбилась вдребезги о кафельный пол, выпав из рук Мортимера.
— Хуже, чем я думал, а? — пробормотал он. — Уже мерещится черт-те что. Маленькие розовые человечки в прачечной. Дурной знак, Морти, старый черт. Пора завязывать, а? Хватит повышать настроение чарочкой…
Протерев глаза, Морти повернулся и зашагал из прачечной навстречу своему будущему, которое, как он поклялся себе, с момента лицезрения престарелого клона будет кристально трезвым.
В игровой комнате Стрега-Шлосса несколько настоечных солдатиков с увлечением играли в «Монополию», тогда как их коллеги дремали, уютно устроившись в лузах бильярдного стола. Во всю длину одной из стен тянулся застекленный шкаф, полки которого прогибались под тяжестью множества настольных игр, обожаемых поколениями Стрега-Борджиа. Шахматные наборы, сделанные из самых разных материалов, от каррарского мрамора до ляпис-лазури, высились над коробками с «морским боем» на батарейках. Древняя игра «го», сделанная, согласно легенде, для императора Тай Ф’Туаня, перемешалась с набором карточек для ма-джонга из позолоченного фарфора, датируемых эпохой династии Пинь. Головоломки, карты, покерные фишки, бирюльки, мраморные шарики, стебли тысячелистника, кости, домино, карточки «Счастливого случая», листы для ведения счета в бридже, фишки от скрэббла, кусочки пластика, дерева и металла неопределенного назначения — все эти груды мусора могли занять на целые месяцы усердного домовладельца, склонного целыми днями каталогизировать, сортировать и раскладывать все по отдельным коробочкам. В промежутках между возней с Дэмп и производством духовок, полных вкуснейшей еды, миссис Маклахлан примерно по часу в неделю пыталась навести здесь порядок, но пока преуспела мало.
Мечтая о создании клона миссис Маклахлан, который мог бы рассортировать хаос в игровой комнате, синьора Стрега-Борджиа встала на пороге и тяжело вздохнула. Она напомнила себе, что быть владелицей девяноста шести комнат Стрега-Шлосса означает, что все попытки навести здесь подобие порядка обречены на провал, и с легкой улыбкой подошла к окну игровой комнаты, откуда открывался лучший вид на Лохнагаргулью. У нее за спиной рассыпавшиеся по бильярдному столу настоечные солдатики замерли, пытаясь, насколько возможно, выдать себя за неживых оловянных солдатиков, разве что одетых в килты.
— Ты счастлива, дорогая? — Синьор Стрега-Борджиа пересек комнату, чтобы обнять жену, замершую на фоне расстилавшегося за окном величественного пейзажа.
— Абсолютно, Лучано, — сказала она, показывая на вид за окном. — Я так рада оказаться дома — и как раз ко времени полночного фейерверка…
Обнявшись, они стали смотреть на берег залива, где Лэтч под наблюдением зверей и Тока вколачивал в покрытый галькой пляж деревянные стойки. На молу один на другом стояли три деревянных ящика; фейерверков, петард и хлопушек в них было столько, что всем обитателям Стрега-Шлосса была обеспечена глухота еще на несколько часов после встречи Нового года.
Полицейский фургон, забравший тела Винсента и Вадетты в деревню для похорон, отъехал уже далеко; патрульная машина сержанта Макдональда сопровождала его на почтительном расстоянии. Поднос с домашней выпечкой миссис Маклахлан, покачивавшийся на заднем сиденье, гарантировал, что ночная смена в полицейском участке Окенлохтермакти не будет страдать от нехватки калорий в новогоднюю ночь.
— Как ты думаешь, что на самом деле здесь случилось? — спросила синьора Стрега-Борджиа, провожая взглядом две машины, подпрыгивающие на ухабистой дороге.
— С Винсентом и Вадеттой? — спросил в ответ синьор Стрега-Борджиа, задумчиво покусывая указательный палец. — Ты имеешь в виду, сами они упали или им… ээ… помогли? Были ли они в сговоре с миссис Ффорбс-Кэмпбелл и мистером Пайлум-Хэйтом? Или они просто невинно прогуливались прошлой ночью по чердаку, когда прогнившая балка обвалилась под их тяжестью? Я подозреваю, что Лэтч и миссис Маклахлан знают ответы на эти вопросы, но, честно говоря, предпочел бы остаться в блаженном неведении. Что касается чудесного восстановления нашей крыши — видишь ли, Бачи, дорогая моя, ты всегда учила меня, что в хорошей магии не существует слов «Как?», «Почему?» и «Зачем?», поэтому я просто вознесу молчаливую благодарность за тот факт, что мы вновь здесь, в Стрега-Шлоссе, в целости и сохранности…
Внизу, на кухне, Титус просматривал высушенную на плите спасенную почту, в то время как Пандора и Дэмп по очереди облизывали венчик, которым миссис Маклахлан взбивала безе.
— Два для вас, миссис Маклахлан, четыре коричневых для мамы и папы, для Лэтча экземпляр «Gentleman’s Gentleman», открытка для Дэмп от… о господи, от Мари Бэн. Я прочитаю ее тебе, Дэмп, хорошо? Дай-ка посмотреть… о, черт, она возвращается… хорошо провела отпуск… медленно поправляется от гастроэнтерита… ждет не дождется, когда вновь начнет нам готовить… — желудок Титуса издал предостерегающее ворчание, охваченный мрачным предчувствием возвращения из отпуска худшей поварихи Западного полушария. С тяжелым вздохом он вернулся к пачке писем. — Тебе ничего, Пан, и… подождите, вот это для меня, — Титус так редко получал почту, что уставился на конверт в крайнем изумлении.
— Сумасшедший дом извещает тебя о том, что пора вернуться и продолжить лечение? — спросила Пандора, отскребая последние несколько атомов безе от стенок миски и предлагая их Дэмп. — Или, может, Федерация Слабоумных Братков напоминает тебе о том, что пора выплачивать ежегодный взнос…
Не обращая внимания на инсинуации сестры, Титус вскрыл конверт и достал небольшой кремового цвета лист, который благодаря высокому качеству бумаги достойно пережил долгое погружение в сточные воды с последующим полосканием и сушкой на печке.
— …или это твой пластический хирург сообщает, что в марте у него образовалось окно, которое он может посвятить полной перекройке твоего лица, — продолжала Пандора, заглядывая Титусу через плечо. — Кто это такие — Домби, Фиглио и Сонни? Черт, никогда не знала, что твое среднее имя Андроникус? Ничего себе: Титус Андроникус Химера ди Карне Стрега-Борджиа… — ее голос постепенно стихал по мере того, как она вчитывалась в следующий абзац письма, которое Титус сжимал в дрожащих руках.
— Миссис Маклахлан, сколько лир в фунте? — спросил Титус, пытаясь выглядеть равнодушным, но с тревогой замечая, что его голос срывается в возбужденный писк.
— Это унции, а не лиры, детка, — отозвалась миссис Маклахлан, погруженная в изучение кулинарной книги. — А зачем тебе?
— Потому что он только что унаследовал сто сорок семь миллиардов лир, — сказала Пандора. — Во всяком случае унаследует в свой следующий день рождения.
— Здорово, детка, — рассеянно проговорила миссис Маклахлан.
— Но почему дедушка Борджиа оставил все эти лиры тебе? — пробурчала Пандора. — Это так несправедливо.
— Мозги и красивая внешность, я думаю… — буркнул Титус. — А теперь еще и деньги. Некоторым парням везет во всем.
— И все же… — с надеждой произнесла Пандора, — а вдруг ты не доживешь до тринадцатого дня рождения. Какой-нибудь ужасный случай может погубить тебя, и тогда все унаследуем мы с Дэмп, как твои ближайшие родственники.
— Твои ближайшие родственники отличаются загнутыми хвостиками и имеют тенденцию по каждому поводу говорить «хрю», — ответил Титус, разочарованно глядя в пустую миску из-под безе.
— Дети! Достаточно! — сказала миссис Маклахлан, со вздохом поднимая голову от поваренной книги. — Положи этот нож, Пандора, и перестань злить Титуса. У вас есть над чем подумать в связи со свалившимся наследством. А пока мне нужен ваш совет: что испечь — фунтовый пирог или пряники миллионера? Что скажете?
ПЕРВЫЙ ГОСТЬ
— Не «ох», не «ах», и не «ик», — вздохнула Тарантелла, похлопывая одной из ног по только что сплетенной паутине. — Будь внимательна. А теперь повторяй за мной: «А» для апельсина…
