Сергей Волгин - Звездный бумеранг (Художник О. Евсеев)
— А на каком расстоянии они принимают указания? — спросил Володя, строго взглянув на ерзавшего от нетерпения на стуле Агзама.
— На очень большом — до сотни километров.
— А рисовать их можно заставить? — начал задавать вопросы Агзам, озорно косясь на Володю.
Пео загадочно улыбнулся:
— Это вы сами попробуйте.
— А танцевать?
— Тоже.
— А решать задачки?
— Хватит, Агзам! — рассердился Володя.
— Ийе! Сам задает вопросы, а мне нельзя… — Агзам дурашливо надул губы и сложил руки на груди. — Но я гордый. Больше не буду.
— Итак, начнем. Прошу сидеть неподвижно, — предупредил начавшийся было спор Пео и повернул рычажок в спинке стула, на котором сидел Агзам.
Над головой парня скользнул в потолок голубой луч. Проделав то же самое с Володей, Пео еще раз что-то покрутил на пульте управления биоанализатора и подошел к тюти. Машины теперь жужжали так, словно в кабинет залетел рой шмелей. Земляне с опаской посмотрели на них.
Что там делал с куклами Пео, парни не видели, но через минуту глаза тюти вспыхнули зеленоватым светом. Они, казалось, заулыбались. В глубине кабинета загудел еще один мотор, пришли в движение стрелки остальных приборов, в стеклянных трубках начали проскакивать молнии.
Володя и Агзам сидели напряженно. Они не ощущали ни боли, ни даже щекотки, и все-таки им было страшновато сидеть неподвижно и наблюдать за стрелками приборов, слушать жужжание шмелей над ухом, знать, что с тобой что-то делают, и ничего не видеть, не ощущать. Володя косил глаза на Агзама, а тот сидел, как прикованный, и смотрел на тюти с таким выражением интереса, словно вместо кукол на диване восседали красивые девушки.
Пео что-то подкручивал в «черепах» автоматов пластмассовым ручным инструментом, напоминающим плоскогубцы, то и дело посматривая на пульт управления биоанализатора. Глаза тюти то потухали, то снова загорались, и создавалось впечатление, что они озорно подмигивают.
Возился Пео долго, изредка говоря землянам:
— Подождите еще немного.
И когда он отошел от тюти и, остановившись у пульта управления и обернувшись, попросил: «А ну-ка, ребята, засмейтесь!» Агзам улыбнулся.
— А я не могу, — признался Володя. — В этой обстановке не до смеха.
— Обстановка нормальная: всюду умные машины и приборы, подмигивают веселые автоматы… А сейчас я вам прочитаю смешные стихи. — Пео прочитал стихи и спросил:- Не смешно? — Он сокрушенно покачал головой. — Трудно сочинять на чужом языке. Да и вы такие серьезные люди, что рассмешить вас сможет только клоун. Особенно Агзама.
Агзам напыжился, с трудом сдерживая вдруг нахлынувший на него беспричинный смех. Взглянув на покрасневшего товарища, Володя неожиданно захохотал громко и неудержимо.
— Вот теперь хорошо, — проговорил Пео, глянул на приборы и снова пошел к автоматам. Он надел верхние половинки «черепов» и провел по стыку машинкой, похожей на китайский фонарик. «Сварка» была искусной, место соединения невозможно было распознать.
Сняв с землян обручи и выключив все аппараты и приборы, Пео скрестил руки на груди и сказал, на этот раз серьезно и строго:
— Теперь попробуйте командовать. Кто из вас решительнее?
— Я! — торопливо крикнул Агзам, вскакивая.
Володя не торопился, он уступил первенство не потому, что боялся ошибиться или не суметь — теперь почему-то он не мог поступать по-мальчишески, как Агзам, сломя голову, непосредственно, не раздумываяне хотел уронить своего достоинства землянина. Он хорошо знал: каждый шаг его и Агзама немедленно становится известным всем жителям планеты: информация у них была налажена прекрасно. И эти автоматы возбуждали в нем двоякое чувство: как совершенство, достигнутое в технике могучим человеческим разумом, автоматы радовали и восхищали, а их человеческое подобие вызывало досаду.
— Давай, Агзам, — разрешил Пео.
Агзам прикрыл глаза, и лицо его стало решительным и строгим. Сдвинув густые черные брови, сжав губы, он подобрался и застыл, словно собрался броситься на тюти с кулаками.
Розовый автомат зашевелился, слез с дивана, прошел на середину кабинета, подбоченился. Глаза его засветились сильнее, темные секторы, дрожа, то суживались, то расширялись. Он прошелся по кругу и вдруг засеменил ногами, раскинул руки и поплыл в восточном танце, покачиваясь и вздрагивая.
— Лезгинка! — сразу догадался Володя и повернулся к Пео, уже не в силах удержаться от соблазна самому приказывать этим умным механическим существам. — А мне можно?
— Пожалуйста, — пожал плечами ученый. Володя тоже сосредоточился, как Агзам, прищурил глаза, сжал кулаки. Зеленый тюти проворно вскочил и пустился в пляс за своим товарищем, смешно вскидывая то одну, то другую ногу.
Юноши ликовали. Агзам начал прихлопывать ладонями, Володя к нему присоединился. Развеселился и Пео Он подошел к одному из аппаратов и крутнул верньер. По кабинету понеслась веселая музыка. Агзам вскочил и пустился плясать вместе с тюти.
Пео захохотал.
Вдоволь насладившись пляской, юноши приказали тюти отправляться в их комнату, и сами пошли следом, обсуждая проблему, какую бы работенку задать автоматам.
Пео ненадолго отлучился и вернулся с двумя плоскими в ладонь ящичками.
— Это переводные аппараты, — сказал он, — они специально сделаны для вас, мальчики. Сейчас мы их испробуем. — И Пео что-то произнес на своем певучем языке. К немалому удивлению и удовольствию землян из аппарата раздался тот же голос Пео, но говорил он уже на русском языке:- Как вы себя чувствуете, дорогие мальчики?
Первым опомнился Володя и ответил:
— Прекрасно, уважаемый Пео!
И тут же из тех же аппаратов раздался голос Володи, но слова для Агзама были непонятны: Володя говорил на языке уамлян.
— Они делают и обратный перевод! — обрадовался Агзам. — Теперь я сумею разговаривать, с кем захочу?
— Совершенно верно, — подтвердил Пео. — Теперь вы имеете возможность свободно разговаривать с любым гражданином нашей планеты без моей помощи.
Вы довольны?
— Спасибо, — вместе сказали земляне,
Глава девятая
ПОСЛЕДНИЙ ОДИНОЧКА
Оставшись одни, юноши прежде всего придумали своим автоматам имена:
Володиному дали имя Джентльмен, а Агзамову — Плясун. Потом они решили приказать Джентльмену и Плясуну принести обед, но никак не смогли назвать ни одного блюда. Тюти ждали, а юноши чесали затылки. И, пожалуй, они не привели бы в исполнение свое желание, если бы Володя не вспомнил замечание Пео о том, что тюти воспринимают не только слова, но и воображаемые образы. А вообразить те блюда, которые особенно понравились во время прошлого обеда, не представляло никакого труда, и через полчаса на столе уже стояли миски и тарелки, большая часть которых, конечно, была наполнена вкусными конфетами.
Пообедав и отправив посуду в столовую все с теми же Джентльменом и Плясуном, молодые люди некоторое время изучали язык уамлян, произнося фразы и вслушиваясь в незнакомый, но очень четкий выговор умных аппаратов.
Собственно, полностью язык изучал один Агзам, а Володя только осваивал произношение.
Занятия надоели Агзаму быстро.
— Знаешь что, Володя, — сказал он, выключая свой аппарат и выдвигая из стены диван, — давай сегодня на этом кончим. Аппараты есть? Есть.
Разговаривать можно? Можно. Зачем быстро изучать их язык? И так голова пухнет, как хлопковая коробочка… Эх, если бы найти бумагу и цветные карандаши… Заставить бы их рисовать, — он кивнул в сторону тюти. — Сумели бы они, а?
Володя смеялся. Агзам увлекался рисованием с третьего класса — это было всем известно — и рисовал хорошо. Однажды он каким-то образом ухитрился нарисовать на потолке своего класса карикатуру на старосту.
Рисунок долго не могли стереть, а над Агзамом ребята подшучивали весь год.
— Карикатуру вспомнил? Ладно, смейся, — обиделся Агзам и, не раздеваясь, повалился на диван.
Володя тоже лег.
Вокруг была странная, чистая тишина. С улицы не проникал ни один звук, двери не скрипели и не хлопали, шаги скрадывались на эластичном полу. Бесшумно работали кондиционные машины, мягко, без звука переключались реле.
— Насколько мне помнится, я читал о вредном действии шумов на нервную систему человека и благотворном влиянии на наше здоровье тишины. На меня же звон трамваев и грохот автомашин действовали, наоборот, возбуждающе, заставляли двигаться, мыслить, — одним словом, жить, а тишина действовала угнетающе: вызывала состояние сонное, я становился равнодушным ко всему на свете, — говорил медленно Володя, рассматривая потолок. — А здесь тишина просто страшная…
— Правильно! — закричал Агзам, вскакивая. — Здесь можно спать много лет, как на звездолете. Пойдем гулять в сад.
