Никольская Олеговна - Приключения чёрной таксы
Все слушали, разинув рты. С минуты на минуту должен был произойти скандал.
— Ты знала всё с самого начала! Но почему… — Джонни осёкся.
— Зацепило меня в тебе что-то. А если честно, просто престарелая тётка по уши влюбилась в красивого мальчишку, — Пиппа расхаживала туда-сюда по арене, как зверь в клетке. — Всё ждала, что ты сам откроешь мне правду. И вот, похоже, дождалась, — она горько усмехнулась. — А знаешь, это хорошо, что ты не выдал друзей. Ты — мошенник и жулик, но у тебя доброе сердце.
— Нет, Пиппа, я виноват… Сейчас я бы отдал квадриллион квадриллионов за то, чтобы начать всё сначала!
— Знаешь, а ведь я даже на тебя не сержусь. Более того, я тебе верю.
— Пусть меня до конца дней зовут Эрминтрудой, если они сейчас не начнут лобызаться, — скривилась Юлька.
И точно, Джонни порывисто кинулся на грудь к любимой. — Правда ты не сердишься? — счастливый жених дышал тяжело, как после трудного подвига.
— Сам посуди, может ли солнце рассердиться на червячка? Говорят, в молодости я была чрезвычайно хороша собой. Но по-моему, и в зрелости я необыкновенно внушительна.
— Ты самая красивая на свете!
— И при всём при этом он даже не заканчивал актёрских курсов, — кощунствовала левретка. — У мерзавца действительно талант!
— Значит, свадьба всё-таки состоится? — осмелился спросить кто-то.
— Разумеется! Приглашены все, и только попробуйте не прийти! — рассмеялась Пиппа. — И ещё, — она перевела дух. — Я должна сообщить вам, что завтра Клеопатра и Эрминтруда нас покидают.
— Как?! — удивились артисты. Все уже успели привязаться к неунывающим собакам.
— Я не ослышалась? — Собакевич с Чернышёвой переглянулись.
— Согласно контракту, артистки должны вернуться в Великобританию, — соврала Пиппа для проформы. Всем давно была известна правда о гениальных собаках. — Милые, это ваш последний вечер в Дании. Завтра утренним рейсом вы вылетаете в Лондон.
ГЛАВА 9
Триумфальное возвращение
— Хватит нюни распускать! Ты, между прочим, в воскресенье женишься, — ворчала Юлька в зале аэропорта.
Джонни с Рене приехали проводить подруг. Пифагор тоже собирался, но его не отпустила супруга.
— Если бы не вы, я никогда не встретил бы Пиппу! В конце концов, никогда не узнал бы, что с собаками тоже поговорить интересно! — Джонни сыпал словами, как горохом.
— Нам пора, — заторопилась Лада. — Уже объявили регистрацию на рейс.
— Подождите! — Джонни хлопнул себя по лбу. — Есть у меня одна слабинка — наговорю всякого, а про главное забуду. Пиппочка приготовила для вас подарки. В наши дни собака без одежды — такая же редкость, как борец сумо без набедренной повязки.
— Та-акс… — левретка придирчиво осмотрела подарки. — Для тебя она, возможно, и Пиппочка и вообще предел мечтаний, а для меня — мелкий тиран. — Юлька вынула из фирменного пакета заплечный собачий рюкзак. — Вот скажите, какой смысл носить эту сумку, если на ней написано «РАСПРОДАЖА»? С таким же результатом можно написать «Жадина» или «Дешёвка»!
— Спасибо, Джонни, — поблагодарила Лада. — Передай Пиппе, что мы на неё не в обиде.
— Надеюсь, она не расторгла контракт, когда протрезвела? — ухмыльнулась Собакевич.
— Фрекен Карлсен всё время теперь пьяная. От любви! — рассмеялся Рене.
— Ой попоны! — левретка всё ещё разбиралась с подарками. — Если это не мой размер, то я покончу с собой, приняв смертельную дозу косточек.
— Надо прощаться, — Лада вздохнула. — Рене, ты самый замечательный на свете мыш!
— Берегите себя, — глаза у Рене блестели.
— Хватит стоять столбами посреди аэропорта! — левретка не любила мокрых сцен. — Прохожие начинают думать, что мы групповая инсталляция в стиле модерн.
Подруги помахали на прощание лапами и поспешили к стойке регистрации, у которой их уже ждали Алиевы. Братьев фрекен Карлсен отправила в Лондон в качестве сопровождающих.
— До встречи! — крикнул Рене и украдкой смахнул слезинку.
Лондон не был оригинален — он угрюмо хмурился, встречая Чернышёву и Собакевич. Низкие, мутные тучи неслись по холодному небу, грозя прохудиться вновь. Казалось, Юлькино шикарное настроение ничто не испортит — даже тот факт, что Гоги Алиев вёл их на поводке. Левретке нравилось, что позади шагали Гогины братья — в чёрной коже и тёмных очках. Это выглядело вызывающе!
— Смотри, журналисты… Наверное, каких-нибудь знаменитостей встречают.
В зале прилёта было многолюдно. Репортёры с камерами и микрофонами наготове ждали какую-то звезду. Однако, завидев собак, толпа вдруг ринулась к ним навстречу:
— Скорей включай камеру! Это они!
Оценив ситуацию, левретка тут же преобразилась. С внушительным и на первый взгляд строгим видом она важно зашагала за Гоги, холодно оглядывая журналистов свысока.
— Смотри на них гордым Юпитером! Представь, что мы молодые собачьи богини, — инструктировала она Ладу.
— Клеопатра, Эрминтруда, рядом! — громко скомандовал Гоги.
— Тс-с! Совсем не обязательно, чтобы весь Лондон знал мой дурацкий псевдоним!
Пёстрая толпа бушевала:
— Почему собаки оказались в Дании? Это как-то связано с пребыванием датских войск в Ираке?
— Каким образом они пересекли границу? Известны ли имена преступников, похитивших собак?
— Без комментариев! — Алиев прибавил шагу. Его непроницаемое лицо походило на путешествующую в космосе каменную глыбу.
— Ходят слухи, что Отке сделана пластическая операция по смене пола. Это правда? — неделикатно спросил какой-то слащавый журналист.
— Я откушу твой длинный язык! — оскорбилась Юлька.
У Лады сжалось сердце.
Невдалеке от беснующейся толпы стоял Николас.
На секунду собака и хозяин встретились глазами. Ладе показалось, что на неё смотрят холодные окна пустого дома.
От радости таксиный хвост превратился в пропеллер. Что было сил, она дёрнула поводок и с радостным визгом вырвалась к хозяину. Потерявшая от счастья голову, она перемахнула через ограждение, через чьё-то плечо, очутилась на полу, перескочила багаж, прыгнула, но не допрыгнула и поползла между ног. Переходя с рук на руки, продвигаясь ближе, наконец, она оказалась в руках Николаса и принялась лизать его родное лицо. Чувства переполняли собачью часть её души. Николас, смеясь, отбивался от мокрых поцелуев.
— А про меня ты забыл? — левретка была тут как тут. Она прыгала на задних лапах, вскидывала передние хозяину на грудь и пыталась залезть к нему на руки.
— Николас Стивенсон! — журналисты, стараясь опередить друг друга, как стая меченосцев, метнулись к нему.
— Вам было что-нибудь известно о месте нахождения собак?
— Как вы можете объяснить отсутствие информации о пропавших?
— Здравствуйте, сэр Стивенсон, — братья Алиевы невежливо растолкали репортёров. Мужчины энергично пожали друг другу руки.
— Спасибо за собак. Если не возражаете, проедем ко мне. По пути мы сможем всё спокойно обсудить.
— Неужели вы не прокомментируете неожиданное появление собак? — волновались журналисты.
— Видимо, для вас оно было ожидаемым. Как вы вообще узнали об их прибытии? — рот Николаса вытянулся в жёсткую полоску.
— У нас есть надежные источники и проверенные информаторы!
— Хорошо. Я сделаю заявление для прессы. Никакого похищения не было! Собаки в составе труппы Датского королевского цирка «Карлсен» ездили на гастроли. Мы решили, что Отке и Франтишке необходим отдых от пристального внимания прессы. Поэтому собаки путешествовали инкогнито. — Всё, что выложил Николас, было, конечно же, блефом.
— А как ваш сын отнёсся к разлуке с любимицами? — гаденьким голосом поинтересовалась какая-то журналистка в розовой кофточке.
Лицо Николаса передёрнулось. Будто скрывая сильную боль, он низко опустил голову:
— Я сказал всё, что считаю нужным. Остальное вы наверняка узнаете у своих «проверенных информаторов».
ГЛАВА 10
Горе и беда
Что-то неуловимо изменилось в атмосфере дома. Что-то неладное и гнетущее носилось в его спёртом воздухе. Не было слышно ни звука — казалось, замок вымер; подруг никто не встречал. За плотно занавешенными окнами бесшумно лил дождь, а в углах собрались сумерки. На стене медленно и беззвучно отсчитывали время часы. Ладе почудилось, что она оказалась в безвоздушном пространстве, как будто на Луне. На душе было невыносимо скверно.
— Ба! Кого я вижу! — Бисти сидела на перилах и вылизывала шкурку. — А я, грешным делом, думала, что вас и в живых-то уже нет.
«Мерзавка!» — воскликнула такса мысленно, а вслух сказала: — Мы тоже рады тебя видеть, Бисти.
