Никольская Олеговна - Приключения чёрной таксы
Левретка сильнее сомкнула челюсти и стала медленно подтягиваться вверх. Крошечные крупинки опилок смешивались с воздухом, пробирались внутрь и душили. Как барон Мюнхаузен вытаскивал себя за волосы из болота, так и Юлька каким-то непостижимым образом рванулась вверх и вскочила на перекладину.
По залу пронёсся вздох облегчения. Левретка поднялась на задние лапы и, не помня себя от восторга и ужаса, смотрела вниз. Смятение и гордость обуревали маленькое сердце.
Ассистенты начали опускать трапецию, как вдруг левретка остановила их громким лаем. Эрминтруда не уйдёт с арены, не исполнив трюка до конца!
Качели были снова подняты. Барабанная дробь расколола тишину. Сердце левретки нырнуло на неведомую глубину, внутренности перевернулись, как бельё в стиральной машине. Юлька прошептала себе что-то под нос, прыгнула и — ап! — приземлилась прямёхонько на перекладину. Шквал аплодисментов заглушил оркестр!
Один за другим зрители поднимались с мест и скандировали.
— Браво, Эрминтруда! Брависсимо!
Эмоции в зале зашкаливали.
— Это было потрясающе! — Чернышёва кинулась на шею подруге, а Рене одарил её братским поцелуем.
— Вы издеваетесь? — левретка была вне себя. — Не обнимайте меня, в подобной ситуации я считаю эту процедуру едва ли необходимой! — она отстранилась. — Всё чуть было не кончилось трагедией! Впрочем, я никому не позволю анализировать моих действий, — у Юльки начинался детский приступ раздражительности.
— Да что с тобой?!
— Я пеле… пере… я пелеворновалась!
— Эрминтруда, поздравляю! — фрекен Карлсен казалась очень довольной своей воспитанницей. — Такого ошеломляющего успеха я давненько не припомню. Кстати, почему ты здесь? А ну марш к публике!
— Я пошла на бис, — опомнилась левретка. На её морде мелькнуло выражение экстаза.
По возвращении за кулисы от недавней раздражительности не осталось и следа. Теперь Юлька вновь искренне любила человечество.
Тем временем шпрехшталмейстер объявлял следующий номер:
— А сейчас, дамы и господа, вы увидите единственных в мире животных, в которых можно забивать гвозди! На арене цирка арабские скакуны и их великолепные наездники! Двукратные победители конкурса в Монако братья Алиевы!
На арену выскочили всадники в кавказских костюмах верхом на вороных конях. Один за другим они запрыгивали на спины скакунов и стоя, словно намертво приклеенные к седлу, продолжали галоп.
— Алиевы сегодня в ударе, смотри, что вытворяют! — восхитился мыш, поправляя на груди манишку.
Следом выступали Пифагор и Рене. Сладкую парочку встречали, как родных. Рене вовсю изображал из себя заправского укротителя: обтягивающий кожаный костюм, цилиндр, а в лапе — миниатюрный хлыст. Мышонок взмахнул орудием и — ап! — громадина-слон смиренно опустился перед ним на колени и завилял хвостом.
Затем выступали клоуны и шпагоглотатели, а потом объявили антракт. Такса поспешила в гримерку готовиться к выступлению. Устроившись перед зеркалом, Лада укладывала шёрстку.
— Франтишка, Отка, слава Богу, вы здесь!
— Джонни? С ума сошёл, зачем ты пришёл сюда? — удивилась левретка. — С минуты на минуту тут Пиппа появится! Она не должна видеть нас вместе!
— Я на секундочку. Я только хотел сказать, что у меня, видимо, ничего не выйдет…
— Как это не выйдет? Всё же идёт по плану: скоро ты женишься и разбогатеешь!
— Дело в том, что мы с Пиппой… — Джонни замялся. — Мы с Пиппой любим друг друга!
— Ну, разумеется. В этом и заключается план! Ты очаровываешь Пиппу, она влюбляется, вы женитесь, и, желая сделать приятное «зелёному» мужу-вегетарианцу, она совершает акт доброй воли — отпускает нас на все четыре стороны.
— Да, но я на самом деле люблю Пиппу, — Джонни покраснел, как томат, ему было очень неловко.
— Что?! — в один голос закричали подруги.
— Я не могу больше лгать. Я не в состоянии жить с этим скелетом в шкафу! Сегодня я всё ей расскажу.
— Глупая говядина! — взревела левретка. — Как ты мог влюбиться в эту злючку? Ну признайся, ты нас разыгрываешь, ведь так? — Юлька с надеждой заглянула Джонни в глаза. Тот молчал, глядя в пол. — Нет, — резюмировала левретка, — он нас не разыгрывает. Этот болван втюрился по самые уши. Мы пропали!
— Не паникуй, — такса в задумчивости вышагивала по гримёрке. — Обманывать Пиппу Джонни больше не может, — она вопросительно посмотрела на горе-миллионера. Тот радостно кивнул и снова уставился в пол. — Остаётся единственный выход: рассказать ей правду. Если она по-настоящему тебя любит, Джонни, то поймёт и простит.
— А как же вы? — еле слышно пролепетал бродяга.
— Вот именно, а как же мы?!
— Не знаю… — Лада чувствовала себя деморализованной.
— Дорогой?! Что ты тут делаешь? — на пороге гримёрки стояла фрекен Карлсен. — Я тебя везде ищу… — она с подозрением оглядела возлюбленного.
— Дорогая, я заблудился. Хотел проведать тебя и сам не знаю, как здесь оказался. А это, наверное, твои знаменитые артистки? Выступление Эрминтруды было восхитительно! Я сидел в первом ряду и всё видел.
— Тебе понравилось? — растаяла Пиппа. — Но, любимый, тебе не следует здесь находиться. Отправляйся в зал, скоро наш выход. Впрочем, я провожу тебя — не ровён час, забредёшь к крокодилам.
— Сгораю от нетерпения увидеть тебя в нарядах от Готье!
— От Версаче, — поправила Пиппа. — Милый, сегодня я буду выступать лишь для одного человека! — голос у Пиппы стал приторно сладким. — Франтиш… Клеопатра, живо собирайся!
— «Моя драгоценная», «мой любимый»… — передразнила левретка. — Тьфу! Противно!
— А они и вправду влюблены, — две рыжих чёрточки над глазами таксы приподнялись и сложились в глубокую складку.
— Наш план летит в тартарары! Ты вообще о чём думаешь, мисс Сама Доброта?
— Заставлять Джонни и дальше обманывать Пиппу — подло. Я не могу этого сделать.
— Тогда это сделаю я! И поверь, моя лапа не дрогнет, — в Юлькином голосе было мало убедительности.
— Готовится к выходу «Кошкин дом». Фрекен Карлсен, вы следующая, — объявили по селектору.
— Пора, поговорим позже, — Лада разгладила на юбке мелкие складки и шагнула к двери.
— Если так пойдёт и дальше, мы до самой смерти будем носить юбки с дыркой для хвоста! — Юлька всхлипнула.
— Как говаривал старина Стефан Цвейг: «Когда меж кошкой и собакой возникает дружба, это не иначе, как союз против повара». Встречаем, на арене цирка «Кошкин дом»!
Выстроившись парами и взявшись за лапки, кошки и собаки чинно-благородно выходили на арену. Все артисты были примерно одного роста. Пудель и сиамский кот, болонка и бурманская кошка, той-терьер и канадский сфинкс, похоже, относились друг к другу с приязнью и даже симпатией. Казалось, четвероногие артисты демонстрировали номера, которым были обучены не по требованию дрессировщика, а от пылкости чувств и благородного сердца. Да и просто ради собственного удовольствия!
— У меня лапы вспотели, — пожаловалась такса.
— Не волнуйся, — подбодрила её левретка. — Это Пиппе надо нервничать. В таком платье уместно появиться разве что в обществе слепых. Люди бессовестно врут, когда говорят, что любовь преображает человека!
ГЛАВА 8
Тили-тили-тесто — жених да невеста
— А сейчас, дамы и господа, обещанная премьера! Впервые на арене цирка — сама примадонна! Неподражаемая Пиппа Карлсен и специальный гость из Соединенных Штатов Америки маэстро Клее-е-еопатр-р-ра!
Замерев в предвкушении, зрители во все глаза глядели на арену. Но на неё никто не выходил. В воцарившейся тишине было слышно, как за кулисами идёт какая-то подозрительная возня.
— Где фрекен Карлсен? Номер уже объявлен! — страшным шёпотом произнёс шпрехшталмейстер. — Это немыслимо!
Лада недоумевала: куда в самый ответственный момент могла подеваться Пиппа?
— Прошу прощения за небольшую заминку! — выйдя на арену, дрожащим голосом объявил шпрехшталмейстер. — Как гласит народная мудрость: «Все таксы собаки, но не все собаки таксы», — он из последних сил тянул время. — Приз достанется тому, кто отгадает мою загадку: Четыре четырки, две растопырки, седьмой вертун!
— Собака! — крикнул ребячий голос.
— Правильно, мальчик. Приз получишь завтра у мамы.
Зрители покатились со смеху.
— Звонит телефон, кроме собаки, дома никого нет. Она берёт трубку: — «Гав!» — «Кто это говорит?» — «Гав!» — «Вы не можете говорить отчётливее?» — «Повторяю по буквам: Генрих, Антуан, Вольдемар!»
— Я пошла! — сказала Лада и решительно направилась к выходу.
— Куда?! Без Пиппы нельзя! — кто-то попытался её остановить.
