Елена Ленковская - Спасти Кремль
Русе того и надо было. Оставив притворство, он в три скачка миновал сквозь заставленную какими-то ящиками арку собора Двенадцати апостолов, и вылетел на Сенатскую площадь. Оттуда прекрасно просматривались Никольские.
Он успел увидеть сестру ещё раз. На верном Шоколаде девочка уже выезжала из Кремля, поэтому разглядеть удалось только Лушину спину.
Какое-то время Руся смотрел ей вслед. На лице его блуждала счастливая улыбка.
— Куда это она? — Нахмурясь, мальчик вернулся к суровой действительности. — Вернётся или нет? Нет, наверное. Был бы у меня конь, я бы не вернулся. Разыскал бы своих и… Эх, да что там!
Луша, и в самом деле, оставляла Кремль с твёрдым намерением найти своих и помешать варварским планам Наполеона осуществиться.
— Жива-здорова и слава Богу, — продолжал свои размышления Руся, — только что я-то теперь здесь делаю?
Теперь, конечно, не было смысла здесь оставаться.
— Думай, Раевский, шевели мозгами!
Руся огляделся.
Рядом теснились гружёные провиантом фуры. В каждую было запряжено по две лошади. Возница самой крайней к нему фуры нагнул красную шею, ковыряя дыру в подмётке.
— Убегу! Догоню! — План созрел мгновенно.
Улучив момент, Руся забрался под брезент, накрывавший груз.
Фура почти сразу тронулась, но вскоре остановилась, видимо в ожидании других повозок. Возница заговорил с кем-то из товарищей.
— Всё-таки здорово, что я их без словаря понимаю, — порадовался Руся, прислушиваясь к французскому оживлённому говору, пересыпаемому беззлобными ругательствами. Говорили о предстоящем взрыве.
Руся насторожился и весь превратился в слух.
Наконец, обоз тронулся. Громыхая колёсами, фура с красношеим возницей первой проехала сквозь ворота.
Внезапно француз перестал насвистывать легкомысленную песенку. Он настороженно обернулся, привстал. Придирчиво осмотрел фуру, укрытую брезентом: сбоку подол брезентового полотна был неряшливо задран.
Француз поднял брови и остановил повозку. Спрыгнул с облучка, обошёл фуру кругом, заглянул под укрывную ткань, аккуратно её расправил. Озадаченно потирая ладонью свою красную шею, вернулся на передок. Фура покатила. Перекрывая тележный скрип и грохот, возница снова беспечно засвистал соловьём.
— Я думал, ты убежал! — сказал тихо отец Георгий, покосившись на откуда ни возьмись появившегося у канавы Руслана.
— Почти. Но я передумал. Здесь дело нашлось.
Бок у Руси был выпачкан чем-то белым. Видимо, в мешках под брезентом была мука. Руся кое-как отряхнулся.
— Ну-ка, ну-ка! — В отвале что-то блеснуло. Руслан нагнулся, поднял какую-то железку, с досадой откинул в сторону. — Нет, не он.
— Что потерял-то?
— Да так, вещицу одну.
— Дорогая вещица-то?
— Да как сказать.
— Не тужи. Может найдётся. На всё воля божья. Да ты неужто за этим вернулся?
Руся покачал головой. Потом наклонился к самому уху батюшки и зашептал что-то.
— Сегодня ночью, говоришь?
— Да. Да!
— Надо других предупредить.
Руся кивнул.
— Затем и вернулся.
Весть о том, что взорвут сегодня и что известен час, когда огонь должен достичь пороховых мин, заложенных под фундаменты кремлёвских дворцов, соборов и башен, распространилась среди русских, согнанных на земляные работы, мгновенно.
Ближе к утру Кремль покидали последние колонны французской армии.
— Уходите! — кричали французы кучке русских, столпившихся в темноте, чуть поодаль от ворот.
Это были местные жители, насильно согнанные на работы по закладке взрывчатки. Закончив приготовления к взрыву, французы распустили работников по домам, но мужики не уходили.
— Уходите, если вам жизнь дорога! Сейчас тут камня на камне не останется!
Мужики тревожно переглядывались, однако расходиться не торопились. Они словно ждали чего-то. Смертельно уставший Руся был там же. Он сидел прямо на земле, уткнув в согнутые коленки свою лохматую голову.
Отец Георгий, подобрав испачканные землёй и глиной полы рясы, молча присел рядом. Руся приподнял голову и горячо зашептал, глядя в непроглядно чёрное небо:
— Если будет дождь, он зальёт фитили. Иначе — не успеть! Нас спасёт только дождь.
— А ты молись, — спокойно сказал священник и положил ему руку на плечо. — Детская молитва — самая чистая, самая действенная.
Наконец, последний французский солдат вышел из ворот Кремля. Древняя крепость опустела.
Мужики оживились. Задремавший Руся проснулся от криков:
— Братцы, ушли францы, ушли! Бежим скорее! Туши, туши фитили!
Люди бросились тушить фитили. Руся побежал вместе со всеми.
Ночь была тёмной, хоть глаз выколи.
— Звёзд не видно, потому небо в тучах, — понял вдруг Руся. — Хоть бы дождь, скорее бы дождь!
— О, да я и сам себе дождик! — вдруг нервно хихикнул мальчик. Он повернулся лицом к траншее, в которой тлел фитиль и приспустил штаны. После некоторой заминки раздалось весёлое журчание. Шнур зашипел и погас.
Руся поддёрнул штаны, и огляделся. Люди в лихорадочной спешке заливали и выкапывали фитили. Мальчик снова с надеждой посмотрел на небо.
— Господи, хоть бы дождь! Пусть бы дождь! — Помогая взрослым таскать воду, он всё твердил про себя свою короткую молитву.
Через час после ухода французов из-за Калужской заставы один за другим раздались три пушечных выстрела. Это маршал Мортье подавал сигналы к взрыву.
— Что это? Похоже, сигнал?
— Так скоро?
— Уходим, братцы!
Земля содрогнулась. От удара страшной силы взлетело на воздух здание Арсенала и часть кремлёвской стены. Можно было подумать, что от этого взрыва разверзлись небеса — на землю хлынули потоки дождевой воды.
Рвануло ещё раз, потом ещё и ещё. Обрушились башни, выходящие в сторону реки. Огромная пристройка к Ивану Великому, оторванная взрывом, с грохотом осыпалась подле колокольни и на её подножия.
Столп звонницы устоял. Он возвышался над руинами, величественный, освещаемый отблесками пожара: горели Грановитая палата и уцелевшие от взрывов древние соборы.
Руся не довелось всё это увидеть. Его подбросило в воздух первой, самой мощной взрывной волной, и швырнуло на землю. Мальчик упал ничком и остался лежать под дождём, среди почерневших от огня, дымящихся развалин.
Спасти Кремль
Выехав из Кремля, Луша миновала Воскресенский мост и двинулась вверх по Тверской. Вскоре девочка свернула направо и оказалась в Столешниковом переулке.
Здесь она ненадолго остановилась. Достала из сумки плащ, смётанный собственноручно из куска тёмный плотной ткани, предусмотрительно накинула поверх французского мундира. Ей вовсе не хотелось, чтоб ненароком подстрелили свои.
Улицы были пустынны. Жители разбежались. Мортье стянул все силы к Кремлю, поэтому по Москве можно было двигаться практически беспрепятственно. Наполеоновские войска охраняли только подступы к Кремлю и коммуникационную линию, связывавшую Москву с Можайском.
Луша усмехнулась. Ей было известно, что на днях со стороны Тверской заставы казаки ворвались в Москву и разогнали остававшуюся там пехоту. Что ж, в той стороне и следовало искать своих.
— А, может, раньше казачий разъезд встречу, — предположила она, неуверенно осматриваясь. — Тогда, пожалуй, без джипиэс-навигатора легко обойдусь.
Не успела она тронуть поводья, как послышался стук копыт. С противоположной стороны, там, где Столешников пересекала Большая Дмитровка, Луша увидела верховых в синих длиннополых чекменях.
— Наши! Ну что я говорила! — обрадовалась Луша и бросилась вдогонку.
Маленький отряд возглавлял всадник в генеральском мундире. Это был генерал русской армии Винцингероде. Белокурый румяный генерал был немцем по происхождению, однако в России прослужил уже лет пятнадцать. Это его подчинённые рыскали окрест Москвы, и не упускали случая нагнать на французов страху.
Винцингероде был в сопровождении своего адъютанта и нескольких казаков.
— Постойте! Пожалуйста, подождите! — вопила Луша, нисколько не заботясь о конспирации. — Господин генерал! Я хочу сообщить вам важные сведения.
Всадники остановились и окружили её. Срывающимся от волнения голосом Луша рассказала им, что в Кремле заканчиваются последние приготовления к взрыву.
— Нам это уже известно, — выслушав, возразил генерал. — Но есть надежда предотвратить преступление.
— Господин генерал, я смогу указать на плане все места, где заложены мины. Уверяю вас, мне всё в точности удалось запомнить.
— Прекрасно! Однако, надеюсь, что переговоры остановят бессмысленное и чудовищное для всякого русского разрушение. Они не взорвут Москвы! Я полон решимости убедить Мортье. Едем! — И они двинулись дальше.
