Диана Джонс - Год грифона
Эльда, которая после позавчерашних событий в столовой была уверена, что тоже почует любую магию, как и Рёскин, ничего волшебного в вешалке не обнаружила. Деревяшка деревяшкой.
– Ну, по крайней мере, Вермахт не вложил в нее твою магическую силу, – сказала Ольга, когда они отправились на занятия. Вешалка трусила следом. – И на том спасибо.
– Давай рассуждать логически, – сказал Лукин, когда они вошли в сводчатый зал. Он захлопнул за собой дверь, чтобы вешалка не могла войти. – Ничего плохого тебе она не делает. Сама по себе она не волшебная. Она просто повсюду за тобой следует из-за того, что этот дурак Вермахт каким-то образом ухитрился установить довольно сильную связь между тобой и ею.
– А может, это не Вермахт виноват, а мое невезение, – сказала Клавдия, печально улыбаясь. – Да нет, на самом деле я ее не особенно боюсь. Просто это как-то… создает неудобства. Я даже не знаю, решусь ли я теперь ходить на хор.
– Надо заставить Вермахта исправить то, что он натворил, – сказал Фелим.
Ну, разумеется, когда Коркоран распахнул дверь и вбежал в аудиторию, вешалка протиснулась следом. Волшебник рассеянно взглянул на нее и нахмурился. Но ему было не до вешалки. Он и так опоздал к началу занятия – а все из-за того, что его по дороге то и дело останавливали и жаловались на мышей. Видимо, бывшие пираты как-то ухитрились выбраться из ямы. Ну и что прикажете с ними делать? Что, Коркоран должен сам ловить этих мышей? У него и без того дел по горло. Он ужасно занят, он конструирует лунный костюм, а его то и дело отвлекают! Поэтому он махнул на вешалку рукой и принялся раздавать студентам рефераты и объяснять им, почему все, что они понаписали, не имеет никакого отношения к действительности.
Его ученики грустно разглядывали свои отметки и его галстук, разукрашенный сегодня звездами и кометами. Коркоран решил, что они как-то чересчур пали духом, и счел нужным их подбодрить.
– Я ведь что хочу вам внушить? – сказал он. – Что всякая наука имеет свои пределы. Не стоит ждать от магии чудес, если эти чудеса противоречат законам природы.
– Но ведь в магии многое противоречит законам природы! – возразила Эльда. – Если бы не магия, я бы не смогла летать. И драконы тоже.
Лукин, заядлый шахматист, уточнил:
– Вы хотите сказать, что необходимы правила, иначе невозможно будет играть? Но ведь магия – не игра. И к тому же правила можно переменить.
– Вы меня не поняли, – сказал ему Коркоран. – Магией следует пользоваться как орудием, для строго определенных целей, и при этом держаться в определенных рамках, иначе могут быть неприятности. Взять, скажем, заклинания, связанные со временем, – вы их будете проходить на втором курсе. Известно, что, если слишком часто ускорять или замедлять время в одном и том же месте, преграды между мирами истончаются и неизвестно, что может проникнуть оттуда в наш мир. Считается, что именно так и попал сюда мистер Чесни.
Студенты помрачнели. Коркоран подумал, что они еще слишком молоды и просто не представляют себе, сколько неприятностей доставил миру мистер Чесни.
– Или взять, например, мои собственные исследования, – продолжал он. – В данный момент я борюсь с законом природы, который магия изменить не в силах. На Луне нет воздуха и нечем дышать. Если я сяду в свой лунный корабль и полечу туда как есть, я просто задохнусь, или даже еще хуже: мои эксперименты показали, что там, где нет воздуха, человеческое тело буквально взрывается изнутри. Значит, мне придется создать специальный костюм, чтобы остаться целым и невредимым…
– Какой костюм? – оживился Рёскин.
И внезапно, к великому изумлению Коркорана, его студенты встрепенулись и зашумели. Его забросали вопросами и советами. Рёскин с Лукином принялись обсуждать конструкцию сочленений костюма – сам Коркоран об этом как-то не подумал. Ольга предложила несколько заклятий для удержания воздуха, которых Коркоран не знал: она объяснила, что всегда держала наготове целую кучу таких заклинаний, на случай, если корабль ее отца потонет. Клавдия что-то посчитала на бумажке и вывела формулу необходимой толщины металла для костюма. Рёскин выхватил у нее бумажку, проверил расчеты и заявил, что можно и потоньше. Фелим тем временем уже разрабатывал план, как окружить всю Луну тонким слоем воздуха.
– А для того чтобы он не рассеялся в пространстве, можно использовать вашу непроницаемую сеть, – сказал он.
– А почему бы не изготовить из непроницаемой сети сам костюм? – спросила Эльда. – А на каждое плечо прикрепить по одному из Ольгиных воздушных заклятий… Я бы именно так и поступила.
Коркоран уставился на грифоншу, удивляясь, почему это не пришло в голову ему самому. А Фелим заметил:
– Тогда придется сделать сеть жесткой, чтобы избежать взрыва.
И Клавдия принялась высчитывать, насколько жесткой она должна быть.
Потом Рёскин стал расспрашивать Коркорана об устройстве воздушного корабля, причем так подробно и с таким знанием дела, что у волшебника зародилась идея нанять Рёскина, чтобы тот завершил для него этот корабль. Гномье мастерство – это именно то, что нужно: гномы строят прочно и в то же время аккуратно и точно… Может, предложить Рёскину стипендию? И еще одну стипендию – Клавдии, пусть делает все расчеты… Но не успел Коркоран додумать эту мысль до конца, как обнаружил, что Рёскин наблюдает за ним невинными голубыми глазами.
– Как жаль, что гномья работа стоит так дорого! – задумчиво сказал гном. – Настолько дорого, что даже сам император нечасто может себе это позволить.
«Ну ладно…» – подумал Коркоран. Ему и так надолго хватит новых идей. И он убежал в свою лабораторию за полчаса до конца занятия. У него голова шла кругом от раскрывшихся перед ним необыкновенных возможностей.
На полу лаборатории, на самом видном месте, валялся небольшой листок бумаги. Коркоран поднял его, рассеянно прочел по пути к рабочему столу и отбросил в сторону. А между тем на листке, довольно мелкими буквами, было написано следующее: «ВЕРНИ НАМ НОРМАЛЬНЫЙ РОСТ, И МЫ УЙДЕМ. ЕСЛИ НЕТ – БЕРЕГИСЬ!» Но Коркоран машинально выкинул листок в мусорную корзину. Ему было не до того. Он даже не взглянул в сторону крысиной клетки, дверца которой была распахнута, а непроницаемая сеть спереди отогнута. Волшебник уже несколько дней как напрочь забыл про ассасинов. Он уселся проектировать подвижные сочленения для костюма.
Тем временем по городу шла девушка. Время от времени она останавливала кого-нибудь из прохожих и вежливо осведомлялась, как пройти к университету. И каждый, к кому она обращалась, с радостью объяснял дорогу и улыбался ей вслед. Такая уж это была девушка. Она держалась очень прямо. Простой серый плащ развевался у нее за плечами, открывая поношенное синее платье из шерстяной ткани, а волосы, темно-каштановые, почти черные, слегка вились на висках, обрамляя лицо, немного длинноватое и отнюдь не прекрасное; однако оно было исполнено такой доброжелательности, уверенности и добродушного юмора, что люди оглядывались ей вслед, как будто она была писаной красавицей. И университетский привратник не был исключением. Он низко поклонился ей:
– Вот сюда, госпожа моя. Прошу вас. В этот час они обычно пьют кофе у статуи в главном дворе.
Девушка кивнула и улыбнулась ему, проходя мимо. А когда привратник пришел в себя, он сказал сторожу:
– Что за чудная барышня! Никогда не видел никого милее – а уж я их повидал на своем веку! Как по мне, так волшебница Мирна и эта Мелисса ей и в подметки не годятся.
Девушка вошла во двор. Эльда и ее друзья только-только устроились у статуи волшебника Поликанта, и Ольга принесла кофе на всех.
– Да плюнь ты на этого Коркорана, – говорил Лукин Рёскину. – Лучше скажи, как продвигаются твои кухонные заклинания?
Рёскин мрачно хмыкнул. Его комната теперь вся была заставлена мисочками и тарелочками, он варил и жарил на огне, разложенном в глиняных горшочках, и по ночам его будили ароматы жареной рыбы и свежего хлеба.
– Все никак не могу совместить запах со вкусом, – признался он. – Если получается хороший пирог с мясом, то он непременно пахнет лавандой, а получится приличная похлебка, так она…
Но Лукин не дослушал. Он вдруг вскрикнул и помчался через двор.
– Изодель! – воскликнул он и заключил в объятия какую-то девушку.
Девушка обняла его не менее крепко.
Ольга снова побледнела. Эльда взглянула в ее сторону и объяснила:
– Это его сестра. Мой брат Блейд считает, что она просто чудо.
– А-а! – слабым голосом ответила Ольга и залилась краской.
– Вот, держи, – сказала Изодель Лукину и протянула ему потертый старый кошель, в котором что-то звякало. – Боюсь, тут меньше, чем мы рассчитывали. Папеньке внезапно вздумалось проверить все наши расходы, в особенности матушкины. Он заявил, что мы слишком много тратим. Пришлось отчитаться за каждый грош. Мы выкручивались как могли. Матушка сказала, что потратилась на благотворительность, а я выдумала какое-то платье, о котором якобы позабыла. Но знаешь, Лукин, нам кажется, он что-то подозревает. Все про тебя спрашивает. Мы с матушкой отговариваемся, говорим, что ты вот только что был тут, а младшие вообще молодцы: целые истории сочиняют. Но многие придворные не посвящены в нашу тайну. Взять хотя бы лорда Креве – ходит и твердит, что тебя уже несколько недель не видно. Так что нам становится все труднее.
