Олег Верещагин - Я - охотник
Потому что знала — ночной попутчик Славка стоит у калитки и смотрит ей вслед.
Ночь. Улица Речкалова, 67.
Самое странное было не то, что Витька не спал — он болтал по телефону со своей Катюхой и до трех ночи, и до четырех утра, благо, у Катьки телефон стоял в спальне. Вот и сейчас он сидел около телефона — но не верхом на стуле, как обычно, а на краю телефонной тумбочки, словно присел на полминуты. Куда страннее было то, что двери на улицу открыты настежь (под потолком коридора толклась у лампочки многочисленная мошкара), калитка — тоже. В дверях стоял Серега, друг Витьки — держась руками за косяки, с напряженным лицом. Второй друг — Ник — переминался за калиткой около трех скутеров.
— Здрасьте, — Ленке очень хотелось брякнуть сумку на пол, но, памятуя о банках, она аккуратно поставила клетчатое чудовище у вешалки. — Это что за тусовка заполночь? Вить, я тебя спрашиваю!
— Отстань. Не мешай, — коротко и зло огрызнулся Витек и тут же заговорил в трубку: — Нет, я не вам. Вы как хотите, Зинаида Сергеевна, но я ее… — тут его, похоже, оборвали, потому что Витька сгорбился и вцепился одной рукой в волосы.
— Что случилось? — встревожилась Ленка. Зинаидой Сергеевной звали маму Катьки. — Серега, что произошло-то, что ты-то молчишь?!
— Не зуди, Лен, — ответил приземистый, плечистый Серега, отбрасывая со лба белобрысый чуб. — Прикинь, Катюха пропала.
— А? — Ленка непонимающе повернулась к брату, который снова что-то попытался сказать, но тут же опять обреченно замолчал, слегка покачиваясь на тумбочке.
— Не трогай его, — попросил Серега. — Тут дело такое. Ему сейчас стремно совсем. Он Катьку часа два назад привел домой с дискача. До самой калитки типа довел. Потом поторчал там под окнами, кайф поймал — Ромео там, все такое… И потопал домой. Лег отсыпаться. А тут ему звонок — шнурки Катькины в напряге: где дочка?! Витек сперва не врубился — как где, если он ее до родных ворот доставил?! А они там в слюни и слезы — не приходила! А он еще не отошел и опять — как типа не приходила, если я ее до калитки?! Вот такие дела. Как разобрались, что правда нету ее, так шнурки в ментовку звякнули, а Витек нам. Сейчас искать поедем. Вот только он отобьется. Прикинь, мамаша ее на него бочку катит — в полтонны! Чуть ли не типа он ее чеченцам продал.
— Каким… чеченцам? — слабо спросила Ленка.
— Вот и я говорю — каким? - пожал плечами Серега. — Но главная непонятка тут знаешь где? Он ее правда в калитку загрузил. И потом около дома петлял, она же не выходила! Так что — она типа на пяти метрах пропала, которые там до двери, в своем дворе?!
— А я варенье привезла. И грибы, — зачем-то доложила Ленка. Витька швырнул трубку так, что старый аппарат жалобно звякнул и подскочил.
— Дура старая, — сказал он и громко задышал ртом. Ленка, с изумлением поняла, что ее брат изо всех сил старается не заплакать от обиды. — Привет, Лен. Мы поехали.
— Погоди, я с вами, вы куда без меня?! — завопила Ленка, но Витька уже выскочил наружу, с грохотом ссыпался по ступенькам. Серега задержался, пробормотал:
— Эх, держите меня семеро, — потом задумчиво прочел садюшку:
— С крыши на землю упала сосулька. — Вышел напрасно из дому дедулька… — и подмигнул Ленке: — Баюшки, Лен. Дверь типа запри.
— Я маме скажу! — предприняла последнюю попытку вмешаться в ход событий Ленка. В ответ на ее вопль на улице согласным хором заурчали моторы скутеров — и это урчание уплыло вдоль заборов в лунную ночь.
Ленка осталась стоять в гордом одиночестве на крыльце. «Мумий Тролль» заткнулись. Улица спала, только в районе кладбища завывала собака. Зло пофыркивая, девчонка заперла дверь, мстительно подумав, что, если Витька забыл ключ, то ему придется ночевать на улице. Она нипочем не откроет, хоть головой бейся!
— Порожняк какой-то гоню, — призналась сама себе Ленка, переступая через сумку, чтобы подойти к двери черного входа, которую так и не закрыла. Размышляя о том, какой фокус выкинула с братцем Катерина (что она на самом деле пропала — Ленка и мысли не допускала), девчонка на миг остановилась, протянув руку к дверной ручке… а потом поняла, что стоит на крыльце черного хода, около начала огородной тропинки — неизвестно как и неизвестно когда открыла дверь вместо того, чтобы ее запереть, да еще и пошла по ступенькам. Но — что самое интересное и странное — Ленка осознала, что ею владеет странное ощущение: словно что-то важное забыто там, за огородами, у речки… надо пойти и забрать это, надо пойти к речке…
И к кладбищу. Эта мысль была — как вспышка молнии. Ленке отшатнулась из огородной темноты на крыльцо, в светлый прямоугольник. Испуганно вскинула голову — и увидела, как в свете луны прямо за огородной оградой медленно и завораживающе клубится туман. Невесть откуда взявшийся, густой и непроницаемый, как кисель.
— Ну и ночка, — вслух сказала Ленка и, решительно взбежав на крыльцо, закрыла за собой дверь и с нарочитым лязгом задвинула засов. Потом, кряхтя, чтобы было себя жальче, приволокла сумку в кухню, вжикнула молнией… и вскинула голову.
Она могла бы присягнуть на сборнике лучших песен «Чижа и К», что в окно кухни кто-то смотрел. Точно — краем глаза Ленка успела уловить отшатнувшуюся размытую фигуру.
Сжав зубы и стараясь не глядеть в окна, девчонка прошлась по всему дому, тщательно задергивая шторы. Потом еще раз проверила обе двери и вернулась к сумке. Банки одна за другой перекочевывали под стол — оттуда их можно будет опустить в подвал. Банку прошлогоднего клубничного варенья Ленка оставила на столе. Это от нервов — прежде чем лечь спать, она просто обязана съесть хотя бы блюдце.
То ли от варенья, то ли еще от чего, но Ленка и впрямь успокоилась. Мысли потекли мирные и тягучие, как клубничный сироп. Вспомнилось, что Ник — Колька — так домой и не зашел. Он вообще старается к Ленке не подходить близко, потому что в ее присутствии делает физические и моральные глупости. Ленка облизнула ложечку и самодовольно хихикнула. Что Ник в нее влюблен, девчонка знала с третьего класса. Ей это было совершенно поровну, хотя такое постоянство и льстило — временами она даже делала мальчишке авансы, хотя Витька каждый раз ругался с ней и требовал прекратить издевательство над другом. Ну да, Витенька, а то Катюша твоя над тобой не издевается, только ты этого фик замечаешь. Может, и пропажу свою выдумала, чтоб ты по городу пометался, а потом начнет томно заводить глаза и рассказывать то ли о приступе лунатизма, то ли о временной амнезии — а ты будешь смотреть ей в ротик и придурочно кивать, слушая даже не слова, а голос. Как верный ручной песик… Ленка хихикнула. Все-таки эти парни простые, как банан. В своей компании таакие разговоры — послушаешь, так каждый просто секс-символ. А прижмет по-настоящему — и становятся тише воды ниже травы, каждый звук ловят.
Она вздохнула. Интересно, с девчонками так же? Если по-настоящему влюблена в парня, как это? Вспомнился вдруг Славка — странный парень из другого города, встреченный каких-то полчаса назад: смех, прямая фигура, странный немигающий взгляд, уверенность в каждом движении.
Ленка вздохнула снова и подлила себе еще варенья.
Ночь. Схватка на пригородном мосту.
Тумана сегодня быть не должно — но он был, а значит, это не просто туман. Славка неспешно шагал по набережной, ориентируясь на горбатый силуэт моста, серебрившийся в лунном небе, над расползавшимся туманным морем. Странно: туман полз не от реки, а к реке, словно выливаясь из парка, отделявшего Болотов от федерального шоссе. И это усиливало отчетливое ощущение опасности.
Он не знал, почему идет сюда. Это было одним из умений, подаренных ему когда-то — безо всяких логических объяснений чуять, где в нем нужда и успевать туда.
Почти всегда успевать. Случаи, когда он НЕ успел, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Но о каждом из них он помнил. И не хотел, чтобы их становилось больше.
Последний раз он опоздал в 44-м. Против желания память подсунула картинку из прошлого — гулкая пустота католического костела, куда он ворвался с отрядом. И кровь — везде, где только можно. В те дни люди словно сошли с ума — и, ЭТИ, чувствуя, что людям не до них, сошли с ума тоже. От безнаказанности, от обилия беззащитной добычи, от царившей уже не первый год жуткой атмосферы. Вот еще за что он ИХ ненавидел: за то, что ОНИ питались людской бедой, как люди — хлебом или мясом, летели на человеческое горе и толклись около него, словно мотыльки возле света… Кстати, поэтому всем названиям, которые выдумали для НИХ умные головы, Славка предпочитал древнее и емкое слово НЕЧИСТЬ.
Туман беззвучными водопадами сливался в реку, пленкой расстилался над поверхностью. Славка сошел с дорожки, приостановился. Вспомнил девчонку, которую спас недавно (интересно, поняла ли она, что ее спасли?). Она, конечно, уже дома. Спит или ест варенье. В сумке было много варенья, запах — добрый запах садика, таза над огнем, солнца — чувствовался даже через полиэтиленовые и металлические крышки. Он едва не попросил у нее баночку. Магазинное — совсем не такое.
