Никос Зервас - Греческий огонь
- Мы, русские, всегда были рабами... – произносит Иван и поднимает свои синие, страдающие глаза к совсем близким куполам Казанского собора. – Мы всегда были рабами... Божьими. И только перед Богом русские встают на колени.
Площадь ахнула – и загудела.
- Что ты несёшь, кретин! – трещало в левом ухе. – Прекрати отсебятину! Подчиняйся, свинья... У тебя контракт!
- И я прошу прощения не за своих предков, – громко говорил Ваня. – Меня простите, отец и мама, друзья-кадеты, Петя, Митяй, и вы, товарищ генерал...
* * *
А в это самое время, успев матерно выругаться, забилась в бесовской лихорадке верная слуга Принципала Сарра Цельс.
Её корчило безжалостно и долго.
* * *
- Вот такая хохлома...- растерянно пробормотал генерал у телевизора. – Эх, Ванька, несладко тебе сейчас, сынок...
- А ещё прости, Господи, что мы допустили такую пакость в самом сердце страны...
И стало Ване легко. Так легко, что прямо взял бы сейчас и взмыл в ночное московское небо сизым голубем. Обернувшись в сторону режиссёрской будки, торчавшей над Красной площадью, подобно сторожевой вышке в концлагере, он громко крикнул:
- А ваше лживое шоу никого не обманет, господин Ханукаин. Люди не дураки! – он весело сверкнул озорными очами. – Это я вам говорю, Иван-дурак!
Сказал – и поднялся с колен. И пока не опомнился гроссмайстер Фост, ещё несколько мгновений было у Ивана-дурака, чтобы всё-таки закончить сказку по-русски. Он повернулся лицом к Снегурочке.
- Бросай ты этого колдуна, милая. Нас дома ждут, на Руси.
Глава 4. Духи из мавзолея
Голуби и вороны. Ангелы и черти.
За нечётным следует чётное число.
Только жизнь не пробуйте отделить от смерти -
Жизнь и смерть не делятся на добро и зло!
В. Матвиенко
Едва успел сказать – началось. Из-под земли напористо грохнуло, и брусчатка словно вздыбилась под ногами людей. Ужас повис над Красной площадью, накрыл и расплющил толпу, началась давка. Расстреляв в упор двоих перепуганных солдатиков у входных дверей, интернациональная группа "Джохар" в полном боевом вооружении вышла на Красную площадь в полусотне метров от трибуны, где находился глава государства.
Поздно заметались офицеры ФСО в модных костюмчиках. Двери мавзолея распахнулись, и первыми выбежали люди, увешанные взрывчаткой. Уже потом, матерясь и целясь в членов правительства, остальные бойцы.
- Всем руки на голову! Охрана – лицом на землю!
Плечистый пулемётчик забрался в режиссёрскую будочку, невежливо выпихнув уважаемого господина Ханукаина. Двое или трое запрыгнули на сцену, раскидали актёров лицом вниз и замерли над ними с автоматами наперевес. А в партере, возле самой сцены, – полторы сотни тренированных бойцов с терроризмом! Лучшие бойцы "Альфы", "Вымпела" – и все как один безоружны. На площади – добрая сотня вооружённых сотрудников ФСО, и никто из них не понимает, что надо делать. Вокруг, на крышах домов, - полдюжины снайперов, но нет команды от начальника спецслужбы собственной безопасности президента. Начальник этой спецслужбы и сам сидит неподалёку, под прицелом чернявого боевика с наушниками в оттопыренных ушах.
Бледный президент поднялся с места, поднял руку.
- Кто вы такие? Не надо жертв. Говорите, что вам здесь нужно.
- Мы те, кто сражается с русским террором! Среди нас есть чеченцы, татары, украинцы, белорусы, дагестанцы, ингуши, кабардинцы. Представители униженных народов России.
- Я – Тарас Гарабеня, – кричит из режиссёрской башенки плечистый пулемётчик. – Батьки воспиталы нас в униатской вере. Москальска империя завджи угнетала мой народ, и я пришёл на переговоры...
- Я – Тенгиз Калибердин, – мычит в микрофон низкорослый стрелок, застывший с автоматом в руках над поверженной навзничь Снегурочкой. – Не хочу, чтобы русские нас угнетали. Зачем крест на паспорте? Зачем церкви строить? Мечети хочу! Уважения хочу.
Доходит очередь и до главаря.
- Я – Шарли Мовлудиев, бывший министр информации Чеченской республики. Господин президент, как видите, в моей группе не только чеченцы. От русского террора страдает много разных народов! Россия - это концлагерь наций. Мы не будем никого убивать. Мы не террористы. Мы борцы за свободу против русского имперского террора. От Москвы нужно одно: признать свою вину за многовековой имперский терроризм и заявить о готовности начать переговоры о конфедерации равноправных народов. Начнём с символических шагов. Нас унижает русский крест на паспорте. Почему крест? Зачем крест? Уберёте, значит, нам будет, о чём говорить дальше. Что вы скажете на это, господин президент?
Президент ответил мгновенно, и голос его не дрогнул:
- Вы избрали плохой способ вести переговоры. Если вы говорите о дружбе, дружба всегда равноправна. Сложите оружие. Я, как президент, отвечаю своей честью, что вас не тронут. Вас выпустят отсюда независимо от того, как закончится наш разговор, – он заговорил громче: – Мои слова слышат миллионы россиян и люди в других странах. Я обещаю вам жизнь. Сложите оружие, и будем вести переговоры, как вы хотели.
- С русскими можно говорить только языком силы, – усмехнулся главарь. – Рабы не понимают других языков. Сегодня хороший день для переговоров. Потому что у нас – сила, а у вас нет никаких шансов. Особенно приятно, что здесь, на лавочках, сидит вся ваша спецназовская элита... Вы меня слышите, гоблины? Сидите смирно. Иначе Красная площадь рванёт так, что слышно будет даже в Ичкерии на площади Минутка.
- Я вновь призываю вас отложить оружие, – президент нахмурился. – И давайте начнём разговор. Вас не тронут.
- Слово чести, господин президент?
- Слово чести.
- Хорошо, мы оставим при себе только взрывчатку, – подумав, сказал командир. – Взрывчатка – вещь справедливая. Она угрожает не только вам, но и нам тоже.
Площадь загудела: все видели, что моджахеды действительно складывают оружие! Могучий хохол-пулемётчик вылез из башенки. Один за другим "духи" побросали автоматы, гранаты и даже кинжалы в кучу посредине сцены. Теперь на эту кучу нацелились камеры, её можно было видеть на большом экране.
- Итак, вы предлагаете дружбу и мир, – сказал президент. – Каковы ваши условия?
- Как представитель чеченского сопротивления, я наделён полномочиями сделать важное заявление, – главарь вытащил из кармана "разгрузки" кусок плотной бумаги, исписанный буквами, и зачитал:
Уважаемый Президент России! Уважаемые депутаты и члены Правительства!
От лица полевых командиров, эмиров и полковников Ичкерии заявляем о том, что мы прекратим священную войну против России, если Россия официально признает свою историческую вину перед Чечнёй, Татарией, Дагестаном, другими народами Федерации за столетия русского террора. Эти извинения должен принести президент от лица всех россиян.
Выдержав паузу, он добавил:
- Ну а в знак согласия с российским президентом все присутствующие здесь зрители должны оторвать у своего паспорта обложку, на которой изображён герб царской России, оскорбляющий неправославные народы России. Толпа загудела, и главный "дух" возвысил голос:
- Вот, смотрите, что я хочу! – он достал из-за пазухи российский паспорт, легко разорвал его пополам, отбросил вглубь сцены. Потом сделал по-восточному широкий приглашающий жест.
- Теперь вы, господин президент. Достаньте ваш паспорт.
Президент поднял ладонь уверенно и властно.
- Давайте поступим правильно. Пусть мой голос будет последним. Он не должен повлиять на других людей.
Моджахед на секунду замер, потом согласно закивал:
- Вы, как всегда, правы, господин президент. Вот истинная мудрость государственного человека! Тут, на площади, собрался самый цвет общества. Я вижу, среди нас и депутаты, и учёные, и писатели... Пусть люди скажут, что они думают. Я уверен, многие меня поддержат...
Бледный кудрявый человек, нервно шмыгая носом, подскочил к микрофону.
- Господин президент! Вы только что убедились, что наша российская власть не в силах защитить своих людей, даже самое ценное, что есть у России, – её детей. А дети – будущее, их мы обязаны спасти любой ценой. Чтобы спасти будущее, надо отречься от прошлого. Герб с крестами и коронами – символ русского шовинизма. Оставим этот герб в прошлом году!
- Крест неполиткорректен, – гремит возмущённый голос пожилой дамы, закутанной в померанцевый шарф. – Все понимают, что крест связан с антисемитским мифом о том, что евреи якобы кого-то распяли. Всякий раз при виде креста люди вспоминают миф о плохих евреях! Я отрываю обложку, смотрите...
То здесь, то там испуганные люди торопливо в знак согласия отрывали у своих паспортов красную обложечку. Видный творческий деятель, постоянно мелькающий на разных каналах ТВ, высоко поднял гордую голову.
