Пол Стюарт - Зимние рыцари
Фин кивнул в третий раз, в горле встал комок. Бедный Филиус Эмбертин всё же потерял рассудок. У Фина не хватило храбрости сказать академику, что Скридиус Толлинкс исчез в открытом небе, как все остальные последовавшие за ним Рыцари-Академики.
— Я. я посмотрю, что можно сделать, — тихо произнёс он.
— Теперь уходите. — Филиус умоляюще глядел на юношу. — До того как они вернутся. — Декан ещё крепче стиснул руку Фина. — Они служат Хаксу, — доверительно прошептал он. — Он держит меня в плену.
Фин засунул свиток в рукав.
— Я могу ещё что-нибудь для вас сделать? — спросил он, сдерживая набежавшие на глаза слёзы жалости.
— Нет, только заберите шкатулку, — затряс головой декан. — Действовать нужно быстро. От этого зависит будущее Санктафракса!
— Я всё сделаю! — ответил Фин, выходя из комнаты. Свитки? Панели? Будущее Санктафракса? Бедный Филиус Эмбертин перепутал сон с явью.
Фин уже дошёл до своей комнаты, как вдруг услышал стук тяжёлых сапог и грубые голоса. Оглянувшись, он увидел двоих привратников, направляющихся к маленькой келье бывшего декана.
— Что во имя Неба ты натворил, старый болван? — взревел один из привратников, отворяя Дверь. — Повсюду пепел!
— На минуту нельзя одного оставить, — шипел второй. — Хочешь, чтобы тебя приковали цепями? Этого хочешь?
У Фина отвисла челюсть. Быть может, Филиус Эмбертин говорил правду?
КузницаСерый гоблин не сводил глаз с пляшущего в печи огня. На кузнеце красовался тяжёлый передник из тильдячьей кожи, толстые перчатки и высокий треугольный колпак, и всё же жар, идущий от печи, обжигал лицо.
— Ещё чуть-чуть, — уговаривал себя кузнец, часто моргая уставшими глазами. В печи белел раскалённый клубок плавленого металла.
В одной руке мастер сжимал длинные щипцы, в другой — тонкий тигель с расплавленным металлом. Осторожно окунув щипцы в металл, кузнец вытянул горячую полоску и сделал ею в воздухе несколько виражей. Полоска застыла и превратилась в крепкий обруч, на который, повинуясь точной руке мастера, лёг второй обруч, за ним третий, и постепенно на кончиках щипдов образовалась хрупкая металлическая круглая клетка.
Этот этап был самым сложным. Жара становилась невыносимой, рука дрожала, и изящная клетка в любой момент могла обрушиться на пол, превратившись в кипящую лужу расплавленного металла. «Ничего удивительного, — подумал Стоуп. — Было безумием плести клетку, словно паук плетёт свою паутину».
Эта смелая идея пришла Стоупу в голову, когда он наблюдал за огромной форсункой, обогревающей скалу. Если бы летучие скалы небесных кораблей можно было обогревать таким же способом, то отважные Рыцари-Академики имели бы больше шансов удержать свои корабли на воздушных волнах.
С тех пор Стоуп направил весь свой пыл и талант на во площение в жизнь своей за думки. Вместо тяжёлых и быстро сгорающих дров кузнец решил использовать древесный уголь, долгоиграющий и лёгкий, как пёрышко.
Но каким образом можно хранить древесный уголь на борту? Стоуп пробовал поместить его в металлические жаровни — овальные трубы с дырочками, но ничего не выходило.
Уголь либо погасал, либо выпадал наружу. После долгих часов упорного труда, а Работал Стоуп по ночам, когда его хозяева Грязикад и Кучевал засыпали, серый гоблин придумал круглую металлическую клетку, сквозь частые прутики которой легко выходило тепло и не выпадал уголь.
Долгие часы Стоуп проводил за работой над своим шедевром. Иногда в кузницу по ночам заходил Раффикс. Друзья вместе весело коротали долгие часы, старшекурсник охотно помогал гоблину, поддерживал шуткой, был на посылках.
Смотреть на огонь было больно, но Стоуп отважно таращил глаза, глядя в самое сердце жаровни. Шесть… семь… восемь колец. А сейчас.
Он схватил щипцы, вытащил из огня свой раскалённый шар и сунул в холодную воду. Раздалось грозное шипение, повалил дым, и Стоуп стянул колпак. Его произведение быстро меняло цвет, превращаясь из белого в жёлтый, из жёлтого в красный.
Тьма за окном сменилась утренним светом.
Клетка ярко блеснула в руках кузнеца. Осталось только проделать небольшое отверстие для угля с крошечной дверцей на маленьких серебряных крючках и выковать золотой замочек. Стоуп радостно улыбнулся. Ему не терпелось показать своё творение Раффиксу.
Обсерватория Лофтуса— Что там за шум? — тихо пробормотал себе под нос профессор Света.
Он отстранился от телескопа и рассеянно оглядел башню обсерватории. Он что-то слышал, это точно… или ему всё-таки почудилось. Вот что значит подолгу смотреть на небо.
Профессор Света уже давно разглядывал небеса в поисках хоть какого-то следа бедного Хемфикса Рута, последнего Рыцаря-Академика, отправленного в Сумеречные Леса за грозофраксом. Профессор сокрушённо покачал головой. Корабль перевернулся в одно мгновение, и его тут же выбросило в открытое небо. Хемфикс не успел покинуть борт и спастись.
Ещё один храбрый юноша сгинул, а во имя чего?
— Во имя неуёмной гордыни и безумных фантазий Хакса Востилликса, — вздохнул профессор.
В воздухе не было и намёка на кислые частиды, но Хакс не хотел ни чего слушать. Он возглавлял (¦ Рыцарскую Академию, а значит, никто, даже Высочайшие Академики не могли помешать ему отправлять рыцарей на верную смерть.
— Безумие, чистой воды безумие, — проворчал профессор, поднимаясь со стула и направляясь к винтовой лестнице.
Ещё ступив на первую ступеньку, профессор понял, что что-то не так. Откуда-то шёл сквозняк, раздавался шум.
Он обернулся и увидел, что одна из четырёх стеклянных балконных дверей распахнута.
— Как такое могло произойти? — вслух изумился профессор. — Похоже, моя вторая половина с возрастом стала рассеянной.
Он поплёлся к дверям, продолжая ругать беспечность профессора Тьмы, но, приблизившись, заметил, что замок на двери сломан. Пришлось подналечь на дверь, чтобы она захлопнулась поплотней. Внезапно профессор увидел на полу несколько металлических болтиков.
— Вот ротозей, разбросал повсюду свои побрякушки, — пробурчал профессор Света, ковыляя обратно к лестнице. — Я же мог поскользнуться и сломать себе ногу.
Снаружи завывала вьюга, бушевал разъярённый ветер. Профессор Света осторожно шагал по старой лестнице, не обращая внимание, что кроме стука его сапог слышатся ещё чьи-то шаги.
Глава семнадцатая. Хакс
Дексиель Ксексис в своём широком, отороченном мехом плаще распахнул двери факультета Перистых Облаков и вихрем ворвался внутрь. В зубоскальне было ужасно холодно.
Чтобы сэкономить дрова, Ксексис запретил топить жаровни.
— Зубоскалы должны работать, нечего с ними нянчиться, — перебил он рискнувшего возразить привратника. — Этот сброд, — он указал на застывших работников зубоскальни, — теперь будет работать на гигантских колёсах!
— Слуги факультета Перистых Облаков нехотя послушались своего нового хозяина.
Вскоре тёплый, прелый, мускусный запах зубоскальни превратился в вонь гниющего корма, старой соломы, пота и навоза. Но капитан привратников Дексиель Ксексис, казалось, не замечал перемен. Он горделиво расшагивал по зубоскальне, придирчиво разглядывая пустые насесты.
— А что здесь делает эта тварь, когда остальные работают? — воскликнул он, заметив бурого зубоскала с белыми пятнами.
— Он хромает, господин, — ответил молодой гоблин-прислужник. — Повредил ногу на прошлой неделе.
Ксексис смерил дрожащего гоблина взглядом.
— На прошлой неделе! — передразнил он. — Сколько раз мне ещё повторять? Зубоскал, который не может работать, — лишний рот. Понятно?
— Да, господин, — ответил гоблин, заливаясь слезами.
Как же всё изменилось с тех пор, как Фенвил Вендикс ушёл с факультета. Бывший декан был строг и порой суров, но он лично не спал ночами, выхаживая заболевшего зубоскала. Теперь к власти пришли привратники, безоговорочно повинующиеся Хаксу Востилликсу, а Хакс Востилликс требовал всегда одного и того же — форсунка должна днём и ночью обогревать летучую скалу.
С тех пор зубоскалы круглосуточно трудились на гигантских колёсах, и размеренная жизнь зубоскальни была нарушена. По факультету расхаживали вооружённые до зубов привратники, которые следили за тем, чтобы приказы Дексиеля Ксексиса выполнялись безоговорочно.
Насестов, отведённых специально для больных зубоскалов, больше не существовало, старых и больных животных забивали, маленьких детёнышей больше не выращивали в тепле и заботе. Теперь зубоскалов поставляли купцы Нижнего Города, а там их растили в плохих и тяжёлых условиях.
Сильные, мощные рыцарские зубоскалы сгинули вместе со своими хозяевами, и теперь на центральных насестах сидели молодые, немощные животные, такие же зелёные и испуганные, как новые, совершенно неподготовленные к опасной миссии наследных рыцарей.
