Ренат Янышев - Каникулы юной ведьмы
Так вот о какой шутке просил меня Аш-Ур. Я села на землю и разрыдалась. Пусть Эрик был плохим гномом, но теперь из-за меня он обречен на тысячелетние страдания в обличье бессловесной обезьяны. Это я передала ему кристалл!
Скрир и крестный, все еще ошеломленные ужасным превращением Эрика, непонимающе смотрели на меня. И только папа сразу догадался, в чем дело. Он присел на пол и стал шептать мне на ухо:
— Перестань, чудик! Ты не виновата! Если бы Эрик так не жаждал обладать Сердцем Мира, то и не стал бы его рабом! Такова жизнь. Ты не могла знать о такой развязке. Не вини себя…
Я взяла себя в руки. В конце концов, я уже не маленькая девочка, а… А кто же я? Фея? Волшебница? Колдунья? Или ведьма? И решила, что я все-таки ведьма. Уж больно мне понравилось объяснение, что «ведьма» — это знающая, уважаемая женщина. Хотя нет, я еще не ведьма. Я — ведьмочка! ДА!
Я поднялась с колен, сглотнула ком в горле и улыбнулась Скриру:
— Ну что ж, твой брат получил то, чего так хотел. Мы же не получили того, ради чего пришли к вам. Так что ты и твой народ — мои должники.
— Но как же? — растерялся Скрир. — Мы не можем помочь твоему отцу!
— Вы знали, что Эрик обманывает нас, преувеличивая свои возможности, однако позволили совершиться обману. Так что вы не просто мои должники. Или ты хочешь, чтобы я разрушила ваши пещеры? — спокойно спросила я гнома.
— Нет! Нет! — испуганно сжался Скрир. И хотя он был взрослым гномом, видимо, я его сильно напугала, потому что он дрожал как осиновый листок на ветру. Впрочем, в чем, в чем, а в проницательности гномам не откажешь. Он явно осознавал, что я действительно могу сделать с их миром все, что угодно.
— Хорошо! Давай-ка выводи нас отсюда, — скомандовала я.
Он послушно повернулся и пошел вперед. Его согнутая спина прямо-таки излучала уныние и покорность. Я даже удивилась, как может измениться человек. Тьфу, то есть гном. Я оглянулась на папу с крестным, мне не понравилось, что они тут же потупились. В их глазах мелькнул испуг и что-то еще неуловимое. Но потом я решила, что это мне показалось.
По дороге я мысленно вновь переживала поход к Рубиновому залу и не заметила, как мы дошли до пещеры Знаний. Там я велела Скриру побеспокоиться о еде и собрать через час всех старейшин гномов.
Он удалился выполнять распоряжение. Вскоре мы уже удобно устроились за столами и я с удовольствием набрала в свою тарелку мяса. У Аш-Ура, конечно, были замечательно вкусные фрукты, но мясо есть мясо.
Мы еще допивали сок, когда в зале появились первые гномы. Все как один с седыми бородами, а под ними висели на цепях медальоны.
Я не предложила им сесть. В конце концов, это при их попустительстве мы с папой страдали в Подземелье. Спокойно допив сок, я обратила на них взор:
— Откровенно говоря, я еще не решила, что с вас стребовать за ту обиду, что нанес мне ваш народ.
Они молча стояли полукругом передо мной, и от них исходило угрюмое сопротивление, ужасно меня раздражавшее. Мне почему-то захотелось увидеть у них в глазах страх. Такой же, как я испытывала в Подземелье.
— Я покину вас. Но в любое время, когда мне вздумается, я взыщу с вас долг. И только посмейте ослушаться. От ваших пещер не останется камня на камне. Можете идти.
Гномы все так же молча вышли из пещеры. Самое обидное, что я так и не придумала, что же именно они должны для меня сделать!
Скрир стоял посреди пещеры, безвольно опустив руки. Папа и крестный продолжали ковыряться в своих тарелках. Небось осуждают меня, жалеют этих кротов. Ничего, еще поймут, как я была права! Нечего с ними церемониться! И вообще хватит тут рассиживаться. Пора домой! Еще этого козленка искать, где ж его найдешь-то, так сразу? Придется по окрестным деревням вокруг Белозера пошарить. Ой, дел-то как много предстоит.
Я стала торопить папу и крестного, и через некоторое время Скрир уже выводил нас из Белой пещеры Одинокого утеса.
Вокруг все так же клубился туман. Я взяла папу и крестного за руки, и в тот же миг Туманный фьорд исчез. Мы снова оказались дома. За окном было темно, что вообще-то для белых ночей более чем странно, но понять, что к чему, я не успела.
— Так, Петрович, у меня руки маленькие! — заявил вдруг папа, а я насторожилась. — Хватай-ка эту маленькую стервочку!
Дед Кузя, видимо, был наготове, потому что я мгновенно оказалась лежащей на животе поперек его коленей.
— Послушай, доча! — папа что-то делал, но что именно, я видеть не могла. — Ты, конечно, можешь превратить меня в жабу. Или еще во что. Твои трудности. Но мне даром не нужна ТАКАЯ дочка! Можешь быть волшебницей, кем угодно, но в первую очередь ты должна остаться человеком!
И тут ка-ак обожгло меня чуть пониже спины. Аж слезы брызнули. Я закричала. А папа продолжил меня чем-то хлестать и хлестать.
А потом я долго плакала. Папа куда-то ушел, а дед Кузя сидел рядом и гладил меня. Но слезы обиды не утихали. Я для папы все это делала! А он на меня — с ремнем! Чтоб ему… И тут я остановилась в испуге. Ох, кажется вовремя.
Я стала проваливаться в сон, но вроде бы не до конца. То ли мне это приснилось, то ли я действительно видела все, что происходило в нашей избе, как бы со стороны. И мне совсем не было страшно…
Вот откуда-то появились папа с лешим и Кузнечиком, они склонились над кроватью, где я лежала, и стали тихо переговариваться:
— Ну, конечно, это она рукой-то держала книгу по черной магии, а своих силенок справиться с ее волей и не хватило…
— Ничего, она еще молодец, долго держалась…
— Ты зря ее лупил, Тимофеич, хорошо хоть ты маленький, удар у тебя послабже против прежнего…
— Ладно, не разбудите ее! И вообще не мешайте мне, щас ворожить начну.
И я провалилась в сон окончательно. Мне снились всякие черные тени, но они отступали все дальше и дальше…
…За окном ярко светило солнышко. Я потянулась и приподнялась на кровати. Дома никого не было. Зато с крыльца доносились голоса.
— Слышь, Тимофеич, — сокрушался крестный. — А ведь на вид такой порядочный парень был этот Эрик!
— Хм, можно подумать, что среди людей одни святые, — отвечал папа.
Они помолчали, а потом снова забубнили.
— Слышь, Тимофеич, а вот вы когда в той сокровищнице ковырялись, ты не стырил хоть маленький камушек?
— Да ты что, старый, смерти моей захотел? У гнома красть — лучше самому в петлю… Однако порадовать тебя смогу. Когда мы с Никой в каменную ловушку свалились, там я один мешочек нашел. Хозяин-то уж с тысячу лет как помер, так что в обиде на нас не должен быть. Гляди..
— Ух ты! Ну, Тимофеич! Ну уважил!
Я на цыпочках подкралась и выглянула на крыльцо. Между папой и крестным в солнечных лучах сверкала горка драгоценных камней…
Глава XVIII Хорошо оказаться дома
Мы сидим на веранде и пьем ароматный чай. На воздухе такой аппетит разыгрывается! Сидя дома, на кухне, и одной чашки не выпить. А тут дед Кузя знай себе подливает из самовара чашку за чашкой.
Мне почему-то так нравится, что на самовар надет настоящий сапог. В воздухе витает смолистый запах еловых шишек, которыми топит самовар крестный. На столешнице большая горка блинов и вазочки с вареньем. Луч солнца пробрался сквозь перила и щекочет мне босые ноги. Где-то в траве спрятался кузнечик и неутомимо стрекочет. Хорошо-то как!
Папа давно наелся и сидит, взобравшись на скамью с ногами. Только мы с дедом Кузей все еще пьем чай. Кузнечику, как он ни хотел попробовать блинов, пришлось спрятаться в доме из-за тетки Варвары. Вот и сейчас она стоит, поджав губы, покачивая головой и время от времени всплескивая руками:
— Ой, уж как вы пропали-то! Что тут началось! Мы сначала-то думали — может, вы в лесу заплутали. Потом нет да нет! Нет да нет! Ну тогда Петро и присоветовал, что надо обращаться к властям. Приехал участковый. Ну и что? Твоя одежа, Вовка, вся на месте. Да и прочее почти не тронуто. Где ж вы? Чужих в деревне отродясь не было. Мы бы уж заметили. Ой, что было-то. Мужики с армией вас три дня по лесу искали. Ничего! Милиция приезжала, сказали, будем искать. Да вот так и ищут по сию пору. Уж мы думали-думали, да и позвонили в город твоей Катьке-то. Ты уж прости нас, грешных. Кто ж знал, что вы живы?
— Типун тебе на язык, Варька! — сурово одернул ее крестный. — Ты лучше вот что, заруби себе на носу, сорока, ежели хоть слово кому вякнешь про Тимофеича или вообще про то, что здесь услыхала, я лично тебе язык вырву! Ясно?
— Да ясно, ясно, — досадливо отмахнулась тетка Варвара. — Что уж я, без понятия?
— Вот то-то! — заключил крестный. — Ты не боись, Вовчик, я своей старухе тоже внушение сделал. Она у меня старой закалки. Молчать как рыба будет. Коли я сказал. Правда, Никочка?
И крестный горделиво посмотрел на меня.
— Правда, правда, — вежливо улыбнулась я деду Кузе.
Крестный довольно хмыкнул, хотел уже отвернуться от меня, да так и замер. Видимо, что-то начал соображать.
