Йон Колфер - Артемис Фаул - 7. Атлантический комплекс [Перевод любительский]
Большинство людей подумали бы, что Джульетта шутит. В конце концов, каковы шансы того, что кто-то из волшебного народца появится в тот самый момент, когда она надела эти очки? Не говоря уже о том, что Джульетта была известна за свой неуместный юмор и постоянные остроты в минуты смертельной опасности.
Например, когда Кристиан Варли Пенроуз, ее инструктор в Агентстве Мадам Ко, потерял контроль на северном склоне Эвереста и падал к земле только с худенькой девчушкой между ним и верной смертью, Джульетта закрепила себя и крикнула своему сенсею пролетающему мимо: «Эй, Пенроуз, спасение вас стоит некоторой особенной похвалы»
Поэтому было бы вполне разумно предположить что, когда Джульетта крикнула «Стреляй!» она на самом деле дурачилась над своим старшим братом, но Дворецки не думал об этом ни секунды. Он был натренирован распознавать стресс, и даже не смотря на то, что Артемис не принуждал его слушать эти МP3 лекции в машине, он знал разницу между действительно испуганной Джульеттой и шутящей Джульеттой.
Поэтому когда Джульетта воскликнула «Стреляй!» Дворецки сделал выбор в пользу агрессивных действий за время, которое занимает у колибри взмах крыльев.
«Нет оружия, поэтому нет и стрельбы», — подумал он. Но есть и дополнительные варианты.
Вариантом, который выбрал Дворецки, стал: схватить сестру за плечо и оттолкнуть в сторону, так что она заскользила по галечному пляжу, и ее плечо покрылось царапинами от камней.
«Поцарапанное плечо. Я буду слушать об этом несколько недель».
Дворецки взмахнул обеими руками вверх и оттолкнулся, чтобы подняться и сломя голову наброситься на то, что так напугало Джульетту. На данный момент, он мог только надеяться, что оно было достаточно близко, чтобы схватить, в противном случае где-то здесь был представитель волшебного народца, смеявшийся ему в лицо и хладнокровно прицеливаясь оружием.
Ему повезло. Дворецки установил контакт с чем-то коренастым и округлым.
Это что-то боролось и брыкалось как свинья в одеяле, и источало специфический запах, какой мог возникнуть если бы этот субъект, был бы до такой степени неудачлив, что каким то образом оказался лицом вниз в средневековой куче отбросов.
«Я знаю этот запах», — мрачно подумал Дворецки. «Гном».
То, что удерживало гнома, со скрипом опустилось, макая Дворецки и его извивающегося пленника по пояс в залив.
Для Дворецки это было безвредно, он, в сущности, зажал невидимого гнома в тисках и на самом деле, холодная вода казалась довольно освежающей — но не для отражающего костюма гнома, для которого внезапное погружение было катастрофическим.
Грубый контакт с острой каменистой насыпью на дне залива прокололи его защитный костюм, разрывая кожу и ослабляя натиск.
Гном Крюик очень скоро начал проявляться.
— Ага, — произнес Дворецки, оттаскивая гнома от буруна, — гномья голова. Не плохо.
Крюик утратил свой дар языков наряду с остальным волшебством, но он жил среди людей довольно долго, чтобы поверхностно понимать несколько языков, и простое заявление Дворецки было очень просто извратить.
«Гномья голова? Этот вершок собирается съесть мою голову»
Дворецки даже был рад увидеть голову гнома, потому что гномьи головы непропорционально крупные, а голова конкретно этого гнома была еще и очень выпуклой. Это был практически размер Дворецки, а на ней был взгроможден шлем.
«С этим шлемом я смогу увидеть все, что видит этот маленький парень».
— Иди сюда, слизняк, — проворчал телохранитель, интуитивно щелкая затвором шлема, и заявил, — ты собирался стрелять в мою сестру?
Узнав слово «стрелять», Крюик взглянул на собственные руки, и был потрясен, обнаружив их пустыми. Он выронил пистолет.
Крюик был профессиональным преступником и перенес много рискованных ситуаций, не теряя самообладание. Однажды он запугал банду пьяных гоблинов вооруженный только баночкой лосьона от ожогов и тремя крышками, но этот кровожадный гигант с лицом, выражающим ярость и жажду мозгов, наконец, отправил его самообладание в пропасть.
— Неееет, — закричал он пронзительно, — нет кусать мозги!
Дворецки проигнорировал его истерику и запах затхлости, и сгреб защитный шлем, одной рукой как баскетболист мог бы схватить мяч.
Теперь череп Крюика был полностью открыт и гном мог поклясться, что чувствует, как его мозг дрожит. Когда гном оказывается в таком расстроенном состоянии, результат, скорее всего, будет одним из двух. Первый: гном привлечет свою челюсть и проест себе дорогу от проблемы. Эта функция была недоступна для Крюика из-за капюшона его костюма. Второй: испуганный карлик сократит свой вес. Сокращение веса — хитрость пилотов, которая подразумевает принудительное сбрасывание ненужного груза насколько это возможно, чтобы сохранить корабль в воздухе. Гномы способны терять до трети своего веса менее чем за пять секунд. Очевидно, это самая крайняя мера и может осуществляться только раз в десять лет или около того. Это включает в себя экстренный выпуск отслоившегося жидкого жира, проглоченного грунта и газов через то, что мамочки гномов вежливо именуют нижним туннелем.
Сокращение веса в большинстве случаев являлось непроизвольной реакцией, и осуществлялось, когда сердечный ритм приближается к двумстам ударам в минуту, что и произошло с Крюиком в тот самый момент, когда Дворецки спросил, собирался ли он стрелять в его сестру. В этот момент Крюик практически потеряло контроль над своими физическими функциями, и успел только прокричать «нет кусать мозги!» до того как его тело решило сократить вес и использовать толчок, чтобы смыться.
Конечно, Дворецки не было известно об этих биологических деталях. Все что он понял, было то, что он вдруг полетел назад, высоко в воздух, держать за реактивного гнома.
«Ну вот, опять», — подумал он, возможно единственный человек с подобной мыслью в такой ситуации.
Дворецки увидел отдаляющуюся Джульетту, от шока ее рот превратился в темный круг.
Для Джульетты все выглядело так, будто ее брат внезапно научился летать, в то время как гном был одет в отражающий комбинезон с капюшоном.
Я побеспокоюсь о, беспокоящейся обо мне Джульетте, позже, — решил Дворецки, стараясь не думать о лоснящемся булькающем потоке, толкающем их дальше в небо, и ближе к какому-то судну с которого они свисали.
У Дворецки была более насущная проблема, чем беспокоящаяся о нем Джульетта, о которой он узнал, после того как втиснул свою голову в шлем Крюика. Он и Крюик поднимались выше, к гироскопическому шаттлу, без какого-либо контроля над своими движениями. Все Крюик мог делать — вопить что-то о своих мозгах, а Дворецки тем временем оценивал все трезвым умом. Высота не была проблемой. Они были не так высоко, чтобы получить какой-то значительный ущерб, особенно с водным матрасом под ними. Проблемой была лопасть несущего винта корабля, который может порезать их на тонкие соломинки, а потом, несомненно, гиролет (gyrocopter) взорвался бы и сжег кусочки. Слышался только тихий шепот двигателя, но два тела, приближающиеся к лопасти, скоро взорвут глушители.
«Мое последнее деяние на Земле — разоблачение волшебного народца и я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить это»
Они все поднимались, со свистом рассекая воздух; ветер разрывал их одежду, охлаждал их кожу.
Глаза гнома были широко раскрыты и выпучены, а его плоть свисала из раскрытого клапана.
«Он был пухлым раньше. Я уверен»
Лопасть была в метре, когда они пронеслись поверх судна и на наносекунду зависли пока поток из нижнего туннеля Крюика, наконец, не истек.
— Не плохая выдержка, — прорычал Дворецки, и они направились вниз, непосредственно к роторам.
«Однако же», — думал Дворецки. «Умереть, спасая сестру от смертоносного гнома. Все могло быть и хуже»
В самый последний момент, ротор гиролета повернулся на девяносто градусов, резко наклонив корабль, позволив Дворецки и Крюику ловко пролезть в него с подветренной стороны.
У Дворецки только появился момент, чтобы поблагодарить судьбу, как она тут же втянула его в еще одну опасную ситуацию.
Здесь кажется, происходила серьезная борьба среди целой банды гномов. Пассажирский отсек был завален гномами в бессознательном состоянии, в то время как трое оставшихся гномом дрались двое против одного. У этого одного был кровоточащий нос и закопченный след на плече, куда кто-то пальнул в него из Нейтрино, но, в общем, он казался даже веселым.
— Ты очень вовремя, — сказал он Дворецки уголком рта
— Эти парни рассердились, что я помял их корабль.
— Надгробник, ты предатель! — завыл один из оставшихся гномов.
— Надгробник? — переспросил Дворецки, которому удавалось тяжело дышать и говорить одновременно.
— Ага, — сказал старый друг Дворецки Мульч Рытвинг, — Это мое прозвище. Повезло что ты не знаешь почему.
