Роберт Хайнлайн - Звездный зверь
— Конечно. — Гринберг взглянул на шефа. — В таком случае — это Ламокс.
— Да, это Ламокс.
— Но это не может быть Ламокс. Нет рук. И глупый, как кролик.
— Да, не может быть. Но это именно так.
7. «Мама знает лучше»
Ламокс не ждал в резервуаре. Ему это надоело, и он отправился домой. Чтобы было удобнее выбраться, пришлось проделать в стене дыру, но он сделал ее не больше, чем было необходимо. Он не думал, что Джон Томас станет ругаться из-за такого пустяка. Несколько человек подняли шум, когда он уходил, но Ламокс не обратил на них внимания. Он думал только о том, как бы не наступить на кого-нибудь из них, а суету вокруг воспринял со спокойным достоинством. Даже когда они начали опылять его этими ненавистными ему веществами, он не позволил им сбить его с пути, как случилось около того большого торгового здания в день, когда он вышел на прогулку, а просто закрыл глаза и ноздри, пригнул голову и, никуда не сворачивая, следовал в сторону дома.
Джон Томас встретил своего друга на том месте, куда притащил его впавший в истерику шеф дорожного патруля. Ламокс остановился и после взаимных приветствий и обмена любезностями сделал для Джона Томаса седло, затем решительно продолжил путь к дому. Шеф Драйзер был просто вне себя.
— Поверни эту скотину назад, верни его на место, — кричал он.
— Попробуйте сами, — угрюмо посоветовал ему Джонни.
— Я посажу тебя за это! Я! Я!..
— А что такого я сделал?
— Ты… за то, что ты бездействовал. Этот зверь сломал…
— Меня там даже не было, — сказал Джон Томас, тогда как Ламокс продолжал шествовать вперед.
— Да, но… это ничего не значит. Он выбрался, и твое дело помочь закону снова посадить его под замок. Джон Томас, ты навлекаешь на себя серьезные неприятности.
— Не вижу, с чего бы это. Вы забрали его у меня, вынесли ему приговор и говорите, что он мне больше не принадлежит. Вы пытались убить его — не дожидаясь разрешения правительства… Да вы знаете об этом лучше меня. Если он принадлежит мне, то следует подать на вас в суд. Если же не принадлежит, то мне чихать на то, что он вылез из этого дурацкого резервуара.
Джон Томас нагнулся, чтобы посмотреть вниз.
— Почему бы вам не сесть в машину, шеф, вместо того чтобы задыхаясь бежать рядом?
Шеф Драйзер неохотно принял добрый совет и позволил своему шоферу посадить себя в машину. Затем высунулся и сказал:
— Джон Томас Стюарт, я не буду с тобой препираться. То, что я сделал, или чего не сделал, не имеет никакого отношения к делу. От граждан требуется помогать полиции в поддержании порядка, если это необходимо. Я требую официально — и при этом учти, что у меня включен магнитофон, — чтобы ты помог мне вернуть этого зверя в резервуар.
Лицо Джона Томаса приняло невинное выражение.
— И тогда я смогу идти домой?
— Гм! Конечно.
— Благодарю вас шеф. И как долго, думаете, он будет оставаться в резервуаре после того как я уйду домой? Или вы собираетесь взять меня на постоянную работу в полицию?
Шеф Драйзер сдался, Ламокс пошел домой. Тем не менее, Драйзер рассматривал это лишь как временное отступление. Упрямство, сделавшее его хорошим полицейским, не покинуло его. Он согласился, что для общества будет безопаснее, если зверь будет находиться дома, пока ему не удастся найти верного средства расправиться с ним. Приказ заместителя министра инопланетных дел, разрешающий ему уничтожить Ламокса, наконец поступил, и Драйзер почувствовал себя увереннее — ведь старина судья О'Фаррел весьма скептически отнесся к его рвению. Отмена этого приказа и исправленный приказ, откладывающий смерть Ламокса на неопределенный срок, к нему не поступали: новый служащий в отделе коммуникации допустил небольшую ошибку, просто перепутав два значка, и отмена приказа ушла на Плутон, а за ней и исправленный приказ.
Так что Драйзер сидел в своем кабинете, зажав в руке смертный приговор, и думал о том, как же убить этого зверя. Электротоком? Наверное, можно — но он даже представления не имел, какое напряжение для этого нужно. Перерезать ему глотку, как свинье? У шефа были серьезные сомнения насчет того, что удастся найти подходящий по размерам нож и что эта скотина будет вести себя смирно.
Огнестрельное оружие и взрывчатка были бесполезны. Хотя… Заставить это чудовище широко открыть рот, затем выстрелить прямо ему в глотку зарядом, который разорвет все его внутренности на куски. Убить его мгновенно, да. У многих животных есть броня — у черепах, носорогов, броненосцев — но всегда снаружи, а не изнутри. Это животное не было исключением. Шеф Драйзер несколько раз заглядывал внутрь этой огромной пасти, когда подсовывал отраву. У зверя, может, снаружи броня, но внутри он был розовым, влажным и мягким, как и все прочие.
Итак, этот парень Стюарт прикажет зверю подержать пасть открытой и… нет, это не подойдет. Парень увидит, что к чему, и скорее всего не станет приказывать зверю открывать пасть… и тогда вдовы нескольких полицейских потребуют пенсии. Парень, конечно же, вел себя нехорошо… вполне неплохой парень, но ступил на плохую дорожку и может угодить в тюрьму.
Нет, лучше отправить парня под каким-нибудь предлогом в город и выполнить полученный приказ, пока его не будет. Зверя можно заставить открыть пасть и сказать «ааа» во время кормежки, например, держа перед ним пищу.
Он взглянул на часы. Сегодня? Нет, ему хотелось придумать способ, а затем отрепетировать это дело так, чтобы все прошло как по маслу. Завтра утром… Лучше забрать парня сразу же после завтрака.
Ламокс казался довольным тем, что снова дома, и готов был забыть старые обиды. Он ни словом не обмолвился о шефе Драйзере. Если он и сознавал, что кто-то пытался обидеть его, то не упоминал об этом. Проявляя характерную для него жизнерадостность, Ламокс захотел положить голову на колени к Джонни и прижаться к нему. Прошло много времени с тех пор, когда его голова была достаточно мала для этого, и он просто положил конец морды на бедро мальчика, сам удерживая ее вес, пока Джонни гладил его по носу обломком кирпича.
Джонни был счастлив лишь наполовину. С возвращением Ламокса он почувствовал себя лучше, но знал, что ничего еще не решено. Не сегодня-завтра шеф Драйзер снова попытается убить Ламокса. Не зная, что делать, он изнывал от беспокойства.
Мать еще больше прибавила ему забот, когда увидела, что «этот зверь» возвращается домой. Джон Томас не стал обращать внимания на ее требования и угрозы, поставил своего друга под навес, накормил и напоил его. Спустя некоторое время мать снова устроила в доме скандал и заявила, что сейчас отправится за шефом Драйзером. Джонни ожидал подобного и был вполне уверен, что ничего из этого не выйдет. Так оно и было, мать осталась дома. Но Джонни был погружен в грустные мысли. С давних пор у него вошло в привычку ладить с матерью, уступая ей и подчиняясь. Когда он противился ей, это для него было большей мукой, чем для нее. Каждый раз, когда его отец уезжал, в том числе и в тот раз, когда его корабль не вернулся, он говорил Джонни: «Заботься о матери, сын, не расстраивай ее».
Он старался… он действительно старался! Но был уверен, что отец никак не ожидал, что мать попытается избавиться от Ламокса. А матери следовало знать и понимать лучше, она ведь вышла замуж за отца, зная, что Ламокс — часть его хозяйства. Разве не так?
Вот Бетти никогда так не поступит…
А может, и она?..
Женщины — очень странные существа. Может, ему и Ламоксу следует на всю жизнь остаться вдвоем и не рисковать?
Так он размышлял до самого вечера, сидя рядом со звездным зверем и поглаживая его. Его по-прежнему беспокоили опухоли Ламокса. Одна из них казалась очень истонченной и готовой прорваться. Джон Томас не знал, следует ли ее разрезать. Но больше, чем он, об этом не знал никто, а сам он не мог решить.
Вдобавок ко всему Лами был еще и болен, это уже слишком!
Он не пошел обедать. Спустя некоторое время мать сама пришла с подносом:
— Я подумала, что тебе, наверное, хочется перекусить здесь, рядом с Ламоксом, — сказала она ласково.
Джонни посмотрел на нее с удивлением.
— Да ну что ты… спасибо, мам… ох, действительно спасибо.
— Как Лами?
— Подозреваю, что с ним все в порядке.
— Ну и хорошо.
Джон Томас смотрел ей вслед, когда она уходила. Если мать сердилась, это было плохо, но когда у нее был такой вкрадчивый кошачий взгляд, источавший дружелюбие и ласку, он еще больше настораживался. Тем не менее, он с огромным удовольствием слопал обед, поскольку не ел с самого утра. Спустя полчаса мать снова вышла.
— Наелся, мой мальчик?
— Да, спасибо. Было очень вкусно…
— Замечательно, дорогой. Не принесешь ли поднос? Да и сам иди в дом: в восемь часов к тебе придет какой-то мистер Перкинс.
— Мистер Перкинс? Кто он такой?
