Александр Мирер - Субмарина «Голубой кит»
Стало жутко. Катя слезла на пол и отошла подальше. Вернулась, подобрала Паньку, чтоб не залез куда не надо. Выключатель оставался перещелкнутым, из решетки рядом с ним ритмично похрипывало. А ниже подмигивала в такт зеленая линия на экране.
Катя постояла, послушала — хрипит. Снова подобралась к синему окошку. Не каждый день можно видеть такую громадную рыбу! Куда там — знаменитый сом, которого бабушка купила к папиному тридцатипятилетию! Так был велик этот сом, что не поместился на кухонном столе — хвост спадал до половины высоты. Разделывали сома на доске, только Катю бабушка выгнала из кухни, когда его резала…
А рыба висела перед окошком и блестела своим подфарником. Нос ее переходил в длинную толстую палку. Плоскую. Конец палки тонул во мраке где-то вверху. «Это рыба-меч», — подумала Катя. В какой-то книжке было про меч-рыбу и рыбу-молот. Кажется, рыба-меч может своим мечом пропороть двухдюймовую дубовую доску, обшитую медью. Да-да, в той книге еще было написано, как она пропорола оба борта шлюпки. Рыбаки не утонули, потому что меч застрял в досках и дыры не получилось. То есть дыра была, только она оказалась заткнутой рыбьим мечом.
— Кто там дышит, — хрипло проговорил кто-то по-английски.
Катя придержала дыхание.
Дверь как была, так и оставалась закрытой.
— Кто там дышит, — повторил голос без всякого выражения. Без малейшего выражения! По-русски это звучало бы не так пугающе, по-русски можно произносить слова раздельно, а по-английски нельзя. Но голос произносил слова раздельно.
— Кто там дышит, — в третий раз произнес голос.
Катя решилась ответить. Что же ей, не дышать теперь?
— Это я, с вашего разрешения!
— Я… вас… не… знаю… говорите… ближе… к… микрофону, — последовал ответ.
Другого микрофона нигде не было, и Катя приблизилась к окошечку. Рыба по-прежнему висела перед ним, слабо поводя круглыми жабрами…
Не может быть!
Во второй раз Катя шатнулась на табурете — рыба поводила жабрами в такт с пульсацией зеленой линии и в такт похрипыванию из решеточки. И оттуда же послышался голос:
— Командир, какие приказания.
— А вы кто?! — вскрикнула Катя.
— Я Мак, чудо инженерной биологии.
— Вы… вы — рыба?
— Я Мак. Какие приказания.
— Никаких приказаний! — испуганно ответила Катя. — Вы живете в воде, мистер Мак?
— Все живут в воде. Я Мак. — Голос умолк, как бы сомневаясь, все ли сказано.
Катя молчала, похолодев от испуга.
— Какие приказания. Могу повернуться. Могу съесть маленькую рыбу. Приказания.
— Повернитесь, пожалуйста! — боязливо попросила девочка и прижалась носом к холодной стенке.
А вдруг кто-нибудь шутит с ней, притворяясь «Маком, чудом инженерной биологии»? Тогда рыба и не подумает поворачиваться…
— Не поворачивайся, пожалуйста! — шептала Катя по-русски. — Ну зачем тебе поворачиваться?
Но рыба повернулась, показав по-акульи белесое брюхо.
Прежде был виден левый бок с грудным плавником, а после поворота показался правый бок и спина. Катя уже присмотрелась к синему свету в рыбьем помещении и разглядела на спине Мака два странных предмета, прикрепленных впереди спинного плавника. Два плоских бачка: ближе к голове — круглый, вроде литровой кастрюльки, а за ним — другой, побольше, как небольшой бидон для керосина.
21. НАХОЖУ И НАСТИГАЮ
Сомнений больше не было — перед Катей плавала говорящая рыба! И не просто так говорящая, а по-английски. С другой стороны, почему рыба должна знать именно русский язык, а не английский?
Подумав об этом, Катя немножко развеселилась. Вот будет здорово, если Мак умеет исполнять желания, как говорящие рыбы в сказках! Будет она приплывать в Дровню и спрашивать по-английски: «Чего тебе надобно, старче», как золотая рыбка у Пушкина. Пожалуй, в речке Ирге эта рыба не поместится — слишком она велика.
— Какие приказания? — прогудел Мак. — Могу съесть маленькую рыбу.
Наверное, ему очень хотелось съесть маленькую рыбу.
И Катя сказала в решеточку:
— Съешьте, если вам так хочется.
Хрипы стали чаще, сильнее. Мак изогнулся дугой, мелькнул острый серп хвоста, брюхо и опять вынырнула морда — с тем же бессмысленно-хищным выражением и синим немигающим глазом.
— Выполнено, — доложил автоматический голос. — Могу съесть еще одну маленькую рыбу.
— Благодарю вас. Можно потом? Скажите, почему вы называетесь «чудом инженерной биологии»?
— Я карающий меч судьбы, — сообщил Мак.
Над этим пришлось подумать. «Меч» — ясное дело, ведь Мак — рыба-меч. Почему же «карающий» и зачем он судьбу припутал?
— Скажите, Мак, почему вас зовут «карающим мечом»?
— Я выйду отсюда. Я найду и настигну того, кто хочет всплыть. Найду и настигну. Все живут в воде. Никто не должен всплыть. Я карающий меч судьбы, — болтал Мак. — Того, кто хочет всплыть. Кто я.
— Чудо инженерной биологии, — сказала доброжелательная Катя.
«Карающий меч» ей почему-то не нравился.
— Кто я, — настаивала рыба.
Девочка промолчала. Тогда Мак заявил:
— Я молодец, — и повторил:
— Кто я.
Вот хвальбуша! Подумаешь разве, что рыба способна так болтать и хвастаться, и требовать, чтоб ее похвалили?
— Вы молодец! — сказала Катя. — Жуткий молодец!
— Ж-у-ттт-к-ий, ж-уткий, жуткий, — повторил Мак. — Я подплыву сверху, перевернусь, пр-роизнесу. Никто не должен всплыть.
— Почему никто не должен всплыть? Что за глупости! — возмутилась девочка.
— Все живут в воде, — решительно пояснил Мак. — Я нахожу, настигаю, пр-роизношу, командир взрывает.
Живая торпеда! Этот Мак — живая говорящая торпеда! Он находит кого-то в воде, подплывает, а командир взрывает торпеду. Вот вам и «молодец»! Бедная, глупая рыба! Она ведь ничего не понимает, повторяет, как магнитофон…
Мало им ракет!
Катя стояла и смотрела на бессмысленную рыбью морду. Мак самодовольно покачивал своим мечом, как мальчишка — игрушечной саблей.
— Что у вас на спине?
— Не понимаю, — ответил Мак и захрипел:
— Что у меня на с-п-ин-е. Чтоуменянаспинечтоуменянаспине… Кто я.
— Замолчите!
Рыба мгновенно смолкла. Катя с отчаянием стукнула кулаками по стенке. Что толку? Отшибла косточки. Что делать? У Мака на спине прикреплена мина, или торпеда, или как там называется. Потом его выпустят — взрывать. Был бы здесь Игорь, он бы знал, что делать. А она, Катя, ничего не может.
Не правда!
Она должна что-то предпринять, умная она или глупая! Что она, Катя Гайдученко, не перехитрит этого Мака? Может быть, внушить рыбе, что она не должна «находить и настигать»?
«Спокойствие, Екатерина Гайдученко! Спокойствие. Ты обдумай все как следует, но быстро. Как в воздушном бою. А кого он должен взорвать, этот дуралей? Знает он заранее — кого?»
— Скажите, Мак… Что вы будете находить и настигать, когда выйдете отсюда?
— Объект, — прохрипела рыба, — объект нахожу, настигаю…
— Какой объект? Как вы его узнаёте?
— Как я его у-з-н-а-ю. Какяегоузнаюкакяегоузнаю… Кто я.
— Молчать!
Похоже, Мак заводился говорить без остановки, когда запоминал новое слово. Запомнит и просит, чтоб его похвалили за усердие. Бедняга!.. Совсем как Панька, тоже страдает ни за что ни про что мышонок. Она посмотрела — Панька мирно спал в кармане ее фартука. Не так уж ему плохо, по-видимому…
— Вы молодец, Мак. Скажите, как вы найдете объект?
— По контуру и звуку нахожу, настигаю, я молодец, — захрипело из решетки.
— По какому контуру и звуку? — допытывалась Катя.
— Контур объекта… тр-ренировка… нахожу… — скандировал Мак, переворачиваясь на спину и ныряя.
Перед окном стало свободно. Левый глаз у Кати уже слезился от напряжения, зато привык смотреть в синюю глубину. Довольно далеко впереди помещение Мака закруглялось как бы лежачим куполом. Катя знала, что в воде все кажется ближе, чем на самом деле. Метрах в четырех впереди на куполе белел причудливый рисунок вроде плоской вазы. С круглой ножкой… Что это? Рыба вымахнула снизу к рисунку, закрыв его от глаз. Перевернулась, замерла.
— Пр-роизношу. Пр-роизношу…
Катя захлебнулась догадкой! Этот рисунок — батискаф: поплавок — ваза, а ножка — гондола… Ужас какой! Что теперь делать? Ведь батискаф «Бретань» сегодня должен спуститься к затонувшему кораблю…
— Кто я.
— Проклятый глупец! — рассвирепела Катя. — Глупец!
Мак затарахтел, осваивая «проклятого глупца». По временам он спрашивал «кто я». Девочка его не слушала.
Кому может помешать батискаф? Зачем взрывать его? Чтобы погибли ученые?
Значит, вот о чем предупреждали ее три моряка. А сами они, сами-то они — почему они, взрослые, боятся и молчат? Ох, это было трудно понять! Катя хорошо помнила, как они шепотом совещались, и оглядывались, и явно боялись капитана. Она читала где-то: капитан в море имеет право застрелить любого своего матроса, вот они и боятся. Она присела на приступочку, чтобы лучше думалось. Но предупреждение, предупреждение! Игорь ведь послал телеграмму куда следует. Может быть, спуск батискафа уже отменен. Довольно много времени прошло. Сейчас — она посмотрела на свои часики, — сейчас четыре часа пятнадцать минут по местному времени. По дровненскому. Значит, по-московски на два часа меньше. Успели предупредить или не успели?
