Анна Устинова - Волшебная дуэль
– Зачем ты ее оживила? – накинулась старшая ведьма на Ядвигу Янусовну.
– Я ее не оживила, а прокляла, – уточнила Баба-яга. – А с проклятиями всегда так. Результат точно не угадаешь.
– Последствия разные бывают, – встрял Ничмоглот.
– Значит, если проклясть вяленую мышь, она оживает? – с задумчивым видом произнесла Лукреция.
– Но при этом икает, – усмехнулась Натафталина, с интересом разглядывая мышь.
– Икота у нее не от этого, – уверенно заявил Ничмоглот. – От ходиков заразилась.
– Не говори глупости, – снова свирепо топнула метеоритной ногой Ягуля. – Икота не заразная.
– Ох, как ты ошибаешься, – многозначительно протянул леший.
И тут заикала избушка. Комната запрыгала и задрожала, как при землетрясении.
– Я же говорил, что заразно! – перекрывая грохот, радостно завопил Ничмоглот.
– Чему радуешься, дурак! – осадила его Ядвига. – И от таза подальше отойди. Не ровен час окропит, будет тогда с тобой, как с Козлавром.
– Ну уж нетушки. Нам ентого не надо. – Леший мигом попятился от опасной жидкости.
– А Козлавра-то отловить надо! – прокричала Татаноча.
– Да прекратите вы эту икоту! – пыталась навести порядок в собственном доме Ягуля.
Схватив с полки кожаный мешочек, она кинула по щепотке его содержимого в каждый угол. Избушка, еще несколько раз нерешительно икнув, остановилась. Зато мышь и ходики, едва держась на стропилах, заикали громче и чаще прежнего.
– Что ты с ними будешь делать! – всплеснула руками Ягуля.
– Может, ее обратно проклясть? – вопросительно глянула на нее сестра.
– Двойной оборот наговора? – Натафталина озадаченно потеребила пучок грязных волос на затылке. – Рискованно.
– А что, полагаешь, возврат может не получиться? – взглянул на нее Ничмоглот.
– Кто его знает, куда и в кого повернет, – развела руками Натафталина.
– В кого бы ни повернуло, но слушать это больше нету мочи, – решительно заявила Татаноча. – Проклинай, Ядвига! Рискни, раз больше ее ничем не взять.
– А ежели попытаться сперва кукушку заткнуть? – предложил Ничмоглот Берендеевич. – С них ведь все началось, – он указал на ходики. – Может, на них и кончится.
Сестры-ведьмы по очереди произнесли затыкающие заклинания. Тщетно. Ходики разошлись еще больше.
– Что ты с ними сделала? – накинулись сестры-ведьмы на хозяйку избушки.
– Ничего, – ответила та. – Как есть от бабушки достались. Сколько себя помню, всю жизнь с норовом были. Что хотят, то и делают. Спасу от них нет.
– Тогда, Ядвига, проклинай мышь, – приняла решение Тата.
Результат двойного проклятия оказался совершенно неожиданным. Мышь вяленой тушкой рухнула вниз. Однако не успела еще компания Темных порадоваться, что проклятие удалось, как она угодила прямиком в таз с остатками черной жижи. Несколько капель упало на голову лешего, и на этом месте тотчас же выросли зубы – огромные, желтые, вроде как лошадиные. Впрочем, может, они были и козлиные. Однако Ничмоглот сейчас даже ничего не почувствовал и не заметил. До зубов ли каких-то тут было! Все Темные в полном замешательстве следили за происходящим в тазу.
Черная жижа вновь забурлила, закипела, запарила, словно под ней развели огонь, и в самом центре таза образовала черный непрозрачный пузырь. Он становился все больше и больше и, наконец, с оглушительным треском прорвался. Темных взрывной волной разнесло в разные стороны избушки. Сама избушка прокричала высоким жалобным голоском: «Караул!» – и комната съежилась от страха.
Тем временем из прорвавшегося пузыря вылетела маленькая черная красноглазая летучая мышь. Оказавшись на свободе, она совершила стремительный облет продолжающей уменьшаться комнаты, пискнула, икнула и, ощерившись, с воинственным видом ринулась к ходикам.
Ходики, громко ойкая кукушкой, расправили крылья и предприняли попытку к бегству. Под стропилами завязался воздушный бой. Однако силы оказались неравны. Набрав высоту и с воем тяжелого бомбардировщика спикировав на врага, летучая мышь прижала его обратно к стропилам и с силой рванула когтистой лапой дверцу, за которой спряталась часто икающая кукушка. Птица грудью встала на защиту своего домика. Мышь хуком справа вывела противника из игры и втиснулась в дверцу ходиков. Судя по звукам, бой продолжался внутри часов. Какое-то время спустя дверца опять распахнулась, из нее высунулись две головы – кукушкина и мышиная – и, синхронно икнув и кукукнув, снова исчезли за дверцей. Механизм ходиков отчаянно протестовал, скрипя шестеренками и бешено вращая стрелками.
Потом стрелки остановились. Дверца с треском раскрылась, из нее вылетела летучая мышь и, пробив оконное стекло, унеслась прочь.
– Кажись, обошлось, – облегченно выдохнул Ничмоглот.
Ходики, спустившись со стропил, проковыляли обратно к своему привычному месту на жердочке. Кукушка внутри кашлянула и, отворив дверцу, обиженно произнесла:
– Кому обошлось, а кому и не очень. Ремонтироваться буду. А потому до завтра не кукую.
Ягуля Янусовна горестно заохала и, топнув в сердцах метеоритной ногой, расплющила куда-то бежавшего по своим делам огромного черного таракана. Вид раздавленного насекомого поверг ее в еще большее расстройство.
– Если уж день не заладился, так уж не заладился. Все наперекосяк.
– Дурной знак, – цыкнув зубами, подтвердила Ядвига.
– Бросьте каркать, – плачущим голосом проговорила Луша.
– Каркай не каркай, а когда колдовство из-под контроля выходит, хорошего мало. Жди беды, – вздохнула Ягуля.
– Интересно, что это еще у нас из-под контроля вышло? – спросила Татаноча, уперев руки в бока.
– Козлавр, – откликнулась Ядвига.
– Никуда не денется, – небрежно махнула рукой Тата. – Порезвится, позлится, а оголодает – вернется.
– Напрасно надеешься, – задумчиво протянул Ничмоглот. – Голодом его сюда не заманишь. Ему наша еда страсть как не нравится. Эх, а мне бы сейчас пирожка с козявками.
Он с мечтательным видом запустил пятерню в зеленую шевелюру и тут же с воплем подпрыгнул:
– Ой, и что это у меня тут такое понавырастало?
– Где? – хромая, кинулась к нему Ядвига.
Ему даже показывать не пришлось. Она уже все заметила сама и заголосила на всю избушку:
– Зубы! Зубы у него на башке! И откуда что взялось?
– Оттуда, – многозначительно указала на таз Ягуля. – Зуб даю.
– Не надо про зубы! – воскликнула сестра. – У нас этого добра и так перебор.
Ничмоглот, подбежав к мутному зеркалу, висевшему на стене, уставился на свое отражение. Желтые зубы уже порядком подросли и напоминали рожки на зеленой полянке. Леший истошно завыл.
– Что же мне теперь делать? Порченый я теперь. Никто в лесу за своего признавать не будет.
– Не горюй, – начала успокаивать его Луша – самая добрая и сердобольная из трех сестер-ведьм. – Сейчас уберем.
Она поколдовала над Ничмоглотовой головой. Зубы послушно отвалились. Луша поймала их в воздухе и протянула лешему:
– Возьми на память.
Однако она поторопилась. Не успел еще Ничмоглот принять из ее рук сувенир, как зубы выросли вновь на тех же местах, и к тому же гораздо толще, выше и острее прежних.
От горя леший схватился за голову и заухал филином.
– Ната, помоги, – позвала на помощь среднюю сестру Луша. – Вместе уж точно справимся.
Но не только вдвоем, а даже втроем у ведьм ничего не вышло. Зубы отваливались только затем, чтобы вырасти вновь еще острее и крепче. Татаноча, в отличие от Ничмоглота, осталась очень довольна:
– Крепкое колдовство сотворили. Оно уж точно проклятого мага одолеет.
– А я, например, сомневаюсь, – ехидно проговорил Ничмоглот Берендеевич, продолжавший ощупывать зубы на голове. – Часть силы на Козлавра потратилась.
– Не потратилась! – воскликнула Тата.
– А вот и потратилась, – упорствовал Ничмоглот.
– Цыц! Не лешему с ведьмой спорить о колдовстве!
В нормальном состоянии Ничмоглот покорился бы и умолк, так как всегда уважал волшебную иерархию. Однако, видимо, вместе с зубами на голове ему досталась и какая-то толика козлиного упрямства. И он запальчиво провозгласил:
– А почему бы мне и не поспорить. Тоже, между прочим, разбираемся.
Татаноча на мгновение оторопела от такой наглости, а потом громче прежнего взвизгнула:
– Мо-олчать! – И что было силы врезала кулаком по столу.
Таз покачнулся и вторично обрызгал лешего черной жижей. Остальные Темные охнули и в предчувствии недоброго на всякий случай замерли там, где стояли и сидели.
Зубы на голове Ничмоглота неожиданно исчезли. Их как не бывало. Леший обрадовался. Однако Ядвига Янусовна не торопилась разделять его радость.
– Ты сперва проверь, не отросло ли у тебя чего другого лишнего.
